Сунь-цзы продолжает давать свои указания. На этот раз он останавливается на мероприятиях, которые проводятся в день мобилизации армии и выступления в поход. Прежде всего он рекомендует: «Закрой все заставы, уничтожь все пропуска через них, чтобы не прошли посланцы извне». По объяснению Мэй Яо-чэня и Чжан Юя, это нужно для того, чтобы к противнику не проникли никакие сведения. Мэй Яо-чэнь понимает слова Сунь-цзы даже шире; он полагает, что речь идёт вообще о прекращении всякого движения по дорогам. Сорай считает, что такое закрытие движения, помимо прочих причин, обусловливалось желанием пресечь всякое общение призванных солдат со своими родными и близкими, что вредно отзывалось на их настроениях (Сорай, цит. соч., стр. 313). Несомненно, что слова Сунь-цзы допускают самое широкое толкование.
В этот же день полководцу вручается вся полнота власти в армии. Сунь-цзы уже раньше говорил, что перед войной происходят совещания дворцового совета, на котором взвешиваются все шансы войны и вырабатывается план кампании. На этом роль центральной власти и, в частности, государя заканчивается. План доводится до сведения полководца, и вся ответственность за его выполнение возлагается на него.
«Когда противник станет открывать и закрывать, непременно стремительно ворвись к нему», — говорит далее Сунь-цзы. Смысл этой фразы поясняет Цао-гун: «Как только у противника образуется щель, сейчас же проникни в неё». Следовательно, слова «открывание и закрывание» имеют в виду действия противника, его передвижения. Надлежит следить за ними, и, как только обнаружится в них какой-нибудь недосмотр, «щель», как говорит Цао-гун, сейчас же нужно этим недосмотром воспользоваться.
«Поспеши захватить то, что ему дорого, и потихоньку поджидай его». Этот совет Сунь-цзы воспроизводит сделанное им ранее указание о необходимости поспешить ранее противника захватить «то, что ему дорого», под чем подразумевается скорее всего стратегически выгодная позиция. Так как противник, по всей вероятности, не решится оставить такую позицию в руках врага, он непременно явится сюда для сражения. А это и будет выполнением того манёвра, о котором Сунь-цзы только что говорил: это и будет «сосредоточением внимания противника на чём-нибудь одном», т. е. манёвром, имеющим целью заставить противника пойти на вынужденные действия. Сорай толкует эти слова более широко. Он считает, что речь идёт о том, чтобы с самого начала определить, что для противника вообще дорого, и втайне от всех наметить это объектом своего нападения.
«Иди по намеченной линии, но следуй за противником. Таким способом решишь войну», — говорит далее Сунь-цзы. Это указание вполне разъясняет Чжан Юй: «Соблюдай законы войны, поступай по её правилам, следуя за всеми изменениями и превращениями у противника; положение не бывает постоянным. Таким путём ты сможешь решить войну и одержать победу». Чжан Юй видит в словах Сунь-цзы новое напоминание о тех «тысяче изменений и десяти тысячах превращений», из которых состоит война. Этот же характер войны требует гибкости и манёвренности тактики.
Последние слова, которыми Сунь-цзы заканчивает эту главу, таковы: «Сначала будь, как невинная девушка — и противник откроет у себя дверь. Потом же будь, как вырвавшийся заяц — и противник не успеет принять мер к защите».
Сунь-цзы снова прибегает к своему излюбленному способу пояснять мысль образами. Не требует особых объяснений, о чём говорит образ «невинной девушки», разыграть которую перед лицом противника советует Сунь-цзы. Можно заметить только, что комментаторы подчёркивают в этом образе признак слабости, считая, что Сунь-цзы предлагает притворяться совершенно бессильным и тем самым заставить противника «открыть дверь», т. е. проявить неосторожность. Несколько менее понятен образ «вырвавшегося зайца». По обычному толкованию — это образ стремительности, быстроты.
Что же значит вся тирада в целом? Её хорошо раскрывает Чжан Юй: «Когда обороняешься, будь слаб, как девушка, и заставь противника стать беспечным; благодаря этому он откроет у себя щель. А когда нападёшь, будь стремителен, как вырвавшийся заяц, и пользуйся оплошностью противника».
Против этого толкования можно возразить только одно: предлагая притворяться слабым и бессильным, Сунь-цзы имеет в виду вообще всё поведение, а не только поведение при обороне; это поведение имеет целью заставить противника потерять бдительность. Тогда надлежит этим воспользоваться и напасть на него, но при этом обязательно со всей стремительностью, на которую только способен.
Таким образом, если Сунь-цзы раньше установил принцип «наступательной стратегии», то этими словами он сформулировал требование стремительной быстроты наступления.
Глава XII. Огневое нападение
Двенадцатую главу своего трактата Сунь-цзы посвящает «огневому нападению», т. е. действиям огневыми средствами в широком смысле этого выражения. В самом начале Сунь-цзы перечисляет виды «огневого нападения» в зависимости от того, что служит объектом такого нападения. Этих видов пять: сожжение людей, сожжение запасов, сожжение обозов, сожжение складов, сожжение отрядов. Сжигание людей — это истребление живой силы противника, как его солдат, так и населения; сжигание запасов — это уничтожение запасов провианта и фуража; сжигание обозов — уничтожение обозов, следующих за войском, т. е. боеприпасов и амуниции; сжигание складов — уничтожение хранилищ всякого имущества противника — ценностей, утвари, а также, конечно, всякого рода военного снаряжения; сжигание отрядов — это поджог лагеря противника, огневое нападение на его позицию. Короче говоря, объектом огневого нападения, очевидно, может быть всё, что угодно.
Таким образом, «огневое нападение» в ближайшем смысле означало в Древнем Китае сожжение, поджог. Однако в широком смысле это понятие охватывало вообще то, что мы теперь называем действием огневыми средствами (*в современном военном языке выражение «огневое нападение» означает поражение того или иного объекта сосредоточенным огнём из артиллерийских орудий, миномётов и т. п.); сюда включались и минная война, подрывные работы и даже применение отравляющих и удушающих веществ — газов, дыма и т. п.
Китай уже в древности знал все эти средства войны. Сорай, ссылаясь на различные описания древнего вооружения, перечисляет сто сорок четыре вида орудий такого огневого нападения в указанном широком смысле этого слова. Сюда входят и всевозможные орудия для метания зажигательных снарядов, орудия, выбрасывающие горящую жидкость, а также облака дыма или газов. Для действий на дальнем расстоянии были «огневые пушки», «огневые стрелы», «огневые ружья», «огневые бомбы»; для ближнего боя были «огневые копья», «огневые ножи», «огневые дощечки», «огневые палки». Словом, в распоряжении древнего китайского полководца был большой и разнообразный ассортимент всевозможных средств огневого нападения.
Огневое нападение в узком смысле этого слова, т. е. простой поджог, производилось различными способами. В одних случаях формировались «огневые отряды», т е. особые части, которые «с палочками в зубах» (для предотвращения возможности разговаривать, т. е. шуметь), с завязанными языками у лошадей незаметно подкрадывались к стану противника; у каждого солдата за спиной была связка хвороста, за пазухой — огниво. Подобравшись к противнику, эти солдаты пускали огонь. Были и так называемые «огненные разбойники», т. е. специально обученные поджигатели, в одиночку пробиравшиеся в лагерь противника и делавшие там своё дело. Были и «огневые животные», — олени или кабаны, к головам которых привязывались сосуды из тыквы, в которые накладывали зажжённую моксу. В таком сосуде делали четыре отверстия, чтобы огонь не гас. Этих животных целой массой загоняли на поле, где располагался противник, растительность загоралась, и стан противника оказывался окружённым огнём, который перекидывался в конце концов и на него самого. Были и «огненные птицы», главным образом фазаны, к которым подвязывали скорлупки от орехов с зажжённой моксой. Были и специальные пехотные части, снабжённые «огненными арбалетами», выпускающими стрелы с зажигательными веществами. Всё это свидетельствует, что огневая война велась в масштабе, по тем временам очень широком.