Геро
Здесь новоявленная дочь твоя. Прими ее и будь к ней благосклонна!
Геро льет благовония в пламя, затем сходит со своего места и направляется к просцениуму. Слева от нее идет жрец, сзади родители и на некотором расстоянии — храмовый страж.
m рец Склонитесь пред богами!
Народ
Радость! Радость!
Навклер
Идут! Леандр, скорее на колени!
Оба друга становятся на колени — Леандр у самой статуи Гименея, Навклер чуть позади. Все остальные тоже падают на колени. Геро подходит к статуе Амура и льет благовония в пламя, зажженное на стоящем рядом алтаре. Возле нее жрец.
Геро
Дарующий любовь, тебя я чту! Тебе привет мой и мое прости!
(Отходит.)
Жрец
Склонитесь пред богами!
Народ
Радость! Радость!
Геро
(стоя перед статуей Гименея) Твой брат послал меня…
Навклер (тихо Леандру)
Куда ты смотришь?
До сих пор глаза Леандра были опущены; теперь он поднимает
голову.
Жрец
Ну, дальше! Что же ты?
Геро
Ах, где щипцы?.
Жрец
В твоей руке!
Геро Дарующий любовь… Жрец
Ты путаешь… Скорее к возлиянью!
Геро льет благовония в огонь. Из жертвенника вырывается яркое
пламя.
Без меры льешь… Да ладно! В храм теперь!
Удаляются. Дойдя до середины сцены, Геро оглядывается, и взор ее падает на обоих юношей. Навстречу ей идут родители. Снова раздается музыка.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Храмовая роща в Сестосе. С левой стороны в глубине сцены скамья, окруженная кустами. Слева входит Н а в к л е р.
Н а в к л е р Сюда, сюда, Леандр! И побыстрей! С той же стороны появляется Леандр. Леандр
Ну вот, я здесь.
Н а в к л е р
Уже! Подумать только! Доколе же, как будто в наказанье За некий мне неведомый проступок, Я буду, словно поводырь слепца, Водить тебя по людным городам, По торжищам шумливым да по храмам И с празднества на празднество спешить, Чтоб только утолить твою кручину? Как долго уговаривать тебя Придется мне, в глаза твои смотреть С надеждой — не зажегся ль огонек Веселья в них, и видеть: нет и нет? Скончалась мать — но тут никто не властен… Ты безупречным сыном был всегда, И, покоряясь воле материнской, Заботясь только о сыновьем долге,
На берегу пустынном прожил годы,
От города, от всех людей вдали.
Так было нужно. Но зачем сейчас
Дичиться и бежать себе подобных?
Не лучше ли делить с людьми равно
Их радости и горести земные?
Рыдай о ней, рви волосы свои,
Но все же и отчаянью есть мера!
Для матери ты жертвовал собой;
Теперь она позволила тебе
Изведать радость жизни… Иль неправ я?
Скажи-ка!
Леандр Я устал…
Н а в к л е р
Как не устать! Такая мука: в незнакомом месте День провести, чужие видеть лица, Многоголосый слышать разговор, Порой и самому промолвить слово — Невыносимо!
Леандр (усевшись на скамью) Я устал и болен.
Н а в к л е р
Ты болен? Ничего! Ведь есть лекарство! Вернуться в хижину свою у моря, Увидеть вновь привычную картину: Песчаный берег, волны, тучи в небе; С пристойным одеяньем распроститься И, натянув поношенный хитсхн, На целый день отправиться рыбачить; Порой, соперничая с рыбьим родом, Пускаться вплавь, волнам наперерез, А вечером, как встарь, улечься навзничь На дно челна, колеблемого зыбью,
И, неподвижно лежа, ввысь глядеть, Бесчисленные звезды созерцая И думая о матери покойной (Замечу я, — тебя освободившей Своей кончиной вовремя весьма), О горних духах, в небесах парящих… О том… о сем… иль вовсе ни о чем! Бьюсь об заклад-вернее средства нет: В родных краях все как рукою снимет! Пойдем, однако, путь домой далек. Дружкам пора в обратную дорогу!
Леандр
Здесь так тенисто… Стоит ли спешить? Челнок мы сыщем. Я на весла сяду.
Н а в к л е р
На весла, а? Как взор его сверкнул! Известно — для тебя всего приятней, Усильем крепких мускулистых рук Искусно парой весел управляя, Стремить ладью поверх морских глубин!
Тут ты герой, ты муж, ты полубог
Ты все готов отдать за это счастье! Но, друг мой, гребля — греблей, а меня Сейчас тревожит нечто посерьезней. Знай, мы находимся в запретном месте: Мы в роще храмовой, для всех закрытой. Лишь в дни торжеств сюда дозволен доступ, А так здесь стражи рыщут по кустам, Хватая всех, кто на глаза попался. Виновного ведут они к жрецу, Чтоб тот его подверг суровой каре. Ты что-то говоришь?
Леандр
Нет, я молчу.
Н а в к л е р
Так вот, пойдем! Сегодня ровно в полдень Теряет силу праздничная льгота,
А солнце уж почти над головой. Не хочется мне угодить в темницу Из-за того, что ты тут будешь мешкать. Не слушаешь? Смотри, богоотступник: Отступятся и боги от тебя!
Вот он сидит, откинувшись лениво, Красив и строен, хоть и не атлет. Вокруг чела густые вьются кудри, Чернее ночи; а глаза его, Когда они под веками не скрыты, Горят, как угли; он широк в плечах, И мускулы туги, как налитые. Теперь его с Амуром не сравнишь: Он — воплощенный образ Г именея! К нему влекутся взоры юных дев, Но он, — о боги, в этом ладном теле Не та душа! — он робок, скромен, тих! Подумать — я ведь тоже статный парень, Притом светловолос и белокож, Что, по словам людей, ничуть не хуже, Чем быть брюнетом, смуглым, как индус. Мне выше ростом быть сулили боги… И все ж, когда б мы с ним ни очутились Среди девиц, на празднествах, на плясках, Все взгляды на него устремлены. Подмигиванья, вздохи и улыбки Относятся к нему лишь. Ну, с чего бы Влюбляться им в мечтателя такого? А вот поди ж! Но сам он как слепой: Не видит ничего, а коль заметит, Краснеет тотчас. Это что ж, природа? Иль ты смекнул, дружок, что, зарумянясь, Становишься ты вдесятеро краше? Сегодня в храме был такой цветник! Здесь собрались прекраснейшие девы Обоих геллеспонтских берегов И всех селений Фракии обширной; И каждая цветок напоминала: Фиалку, розу, лилию, гвоздику Иль маргаритку… Радость для очей!
Казалось, лоно древнее земли Все поглотило и на свет вернуло Одних лишь дев, сияющих красой. То было море плеч, головок, бедер, Колышущихся наподобье волн… Но вот спроси его, кого он видел'- Девиц иль стаю диких лебедей, — «Не помню, — скажет, — я взглянул лишь мельком». А ведь его-то разглядели все. Сама ведь жрица — женщина из женщин! — И та… Ах, лучше было б в этот день Ей дать обет любви непреходящей, Чем навсегда отречься от любви. В ней прелесть с величавостью слились: Глядит орлицей, горлинкой воркует; Оживлены уста улыбкой нежной. А на челе — печать серьезных дум. Ну будто отпрыск царственного рода, Венчанный тотчас, как явился в мир! Ты равнодушен к женской красоте И ничего не смыслишь в ней, мой милый. Ты не заметил ни роскошных кос, Ни плеч точеных, с коими в соседстве Вздымаются два холмика округлых, Ни гибкой талии, ни легкой ножки! Но сам-то ты замечен был, Леандр! Когда мы оба пали на колени У алтаря, к которому она Приблизилась, чтоб жертву принести, Рука ее вдруг в воздухе повисла, И несколько томительных мгновений Она в упор смотрела на тебя. Затем она обряд свершила все же, Но, удаляясь, жгучий взгляд послала. Противоречивший суровой клятве До смерти холод сохранять в душе. «Как жаль! — он говорил, — как жальг что поздно!» Ты улыбаешься? Тебе все это льстит! Лицо в ладонях прячешь? Ах, плутишка! Взгляни-ка мне в глаза! Что, прав я? (Снимает ему руки с лица.)
Боги!
Да он ведь плачет! Что с тобой, Леандр?
Леандр (встав со скамьи)
Оставь меня, не мучь! И говори с почтеньем О красоте ее! О, я втройне несчастен!
Н а в к л е р
Несчастен? Нет! Ты счастлив! Ты — влюблен!
Леандр Что ты сказал? Я болен. Давит грудь, Нет, не внутри — снаружи, где-то здесь, У ребер. Болен я. Мне горько, тяжко…
Н а в к л е р
Глупец ты — вот кто! Но глупец счастливый! О боги! Вами поделом наказан Сей юноша! Пусть жала ваших стрел Язвят его, пусть он вскричит: «Сдаюсь! Согласен я познать людские страсти!» Дай руку, друг! Преображенный страстью, Теперь ты стал мне во сто крат милей. Счастливец! Ты прозрел! Но вот досада! Тут к сладости подмешана полынь! Пойдем-ка лучше в город. Там ты встретишь Всех девушек, пришедших с торжества. Влюбись в одну из них, в какую хочешь! Ведь та, кому свое ты отдал сердце, Сегодня стала жрицей и связала Себя обетом девства навсегда. Забвенье этой клятвы страшной карой И ей и совратителю грозит.