Отъехав от питомника Фримена, Тоцци направился в центр городка, чтобы перекусить. Единственное в Милберне кафе представляло собой нечто вроде тех заведений на Пятой авеню, где богатые старые дамы платят шесть баксов за ломтик домашнего сыра, половинку консервированного персика, листочек салата и тоненький ломтик поджаренного хлеба. При виде такой массы голубых волос и норковых манто у Тоцци засосало под ложечкой: он забрал своего тунца на ржаном хлебе и вышел поесть на улицу, устроившись на одной из скамеек, искусно расставленных среди ухоженных альпийских горок, что украшали этот отрезок Милберн-авеню: напротив виднелись магазины, о которых Тоцци и мечтать не мог.

Но, пока он ел свой бутерброд, ему вдруг бросилось в глаза нечто из ряда вон выходящее. Не было ничего необычного в том, что по центру города прогуливалось много молодых женщин с детскими колясками и складными стульчиками, но из восьми, которых Тоцци заприметил, поедая первую половину бутерброда, пятеро были азиатками. Одна из них везла коляску, так что Тоцци не смог разглядеть ребенка – может, это и был ее малыш, хотя она казалась слишком юной и слишком забитой, чтобы жить в городке типа Милберн, – однако все остальные гуляли с белыми детьми. Все девушки казались очень молодыми – лет восемнадцати – двадцати. Так же, как и те двое, которых нашли в «фольксвагене». Это, пожалуй, больше чем совпадение.

Тоцци вылил остатки кофе в бегонии, собрал мусор и направился обратно в кафе. Стоило ему войти, как в нос шибанул резкий запах духов. Дыша ртом, Тоцци прошел к телефону-автомату и с радостью обнаружил, что рядом с аппаратом лежит телефонная книга. В таких местах это обычно. Он пролистнул желтые страницы рекламы, ища «Няни», «Уход за детьми», «Дети». Под рубрикой «Служба ухода за детьми» он обнаружил несколько контор, предоставляющих приходящих нянь, одно агентство под названием «Домашняя прислуга на выбор», которое снабжало богатую публику и семейными парами, обслуживающими дом, и поварами, и горничными, и шоферами, а еще некую Академию Истлейк, школу нянь, которая специализировалась на подготовке «компетентных нянечек, воспитанных в британских традициях, для родителей с повышенными требованиями». Школа располагалась в Мэплвуде, соседнем городке. Тоцци посмотрел на часы и ухмыльнулся себе под нос. Есть время нанести визит в Академию Истлейк.

Бип-бип-бип, мой бравый майор.

Роясь в кармане в поисках мелкой монеты, чтобы расплатиться по счетчику, Тоцци оглядел крошечный сквер у почты и старый вокзал ветки Эри-Лакауанна, от которого как раз отходил поезд. Селение Мэплвуд – так его называли – действительно напоминало старое английское селение. Немного причудливое, но без претензий. Перед тем как снять унылую меблирашку в Уихавкене, где он нынче временно проживал, Тоцци подумывал о том, чтобы найти себе квартиру здесь, но в конце концов решил, что такое место ему не подходит. Тут ему стукнуло в голову, что неплохо бы позвонить миссис Карлсон и отменить сегодняшнюю встречу с домовладельцем, который «предпочитает сдавать квартиры семейным». Позвонит позже и чем-нибудь отговорится. Жаль: та квартира на Адамс-стрит ему понравилась. Дороговато, но чисто.

Селение Мэплвуд – идеальное место для школы нянечек «в британских традициях», подумалось ему, пока он проходил мимо читальни Христианского союза и канцелярского магазина к дверному проему, на которой было указано «49». Дом трехэтажный, из желтого кирпича, на первом этаже магазины, на втором – конторы. Академия Истлейк находилась в комнате 22. Тоцци поднялся по лестнице и направился к комнате 22, куда указывали стрелки. Он грустно улыбнулся, внезапно припомнив коренастую мисс Френсис из школы «Колокольчик». Такие женщины, наверное, и обучаются в Академии Истлейк. Мисс Френсис с британским акцентом – пожилая, седая, ласковая, но строгая, твердая и справедливая.

Но, когда Тоцци нажал на звонок у комнаты 22 и приоткрыл дверь, он увидел нечто совсем иное. Женщина стояла у стола секретарши, приложив к уху телефонную трубку. У нее были ноги что надо, невероятные ноги. Высокая. В блузке с плечиками. Прекрасная фигура. Чуть за тридцать. Темно-рыжие волосы. Небольшие, по-восточному раскосые, смеющиеся глаза. Она откинула волосы назад и взглянула на Тоцци. Приветливо улыбнулась. У нее была небольшая щербинка во рту. Тоцци едва не рухнул как подкошенный.

– ...Да. Миссис Данциг, да. Я уверяю вас. Все наши нянечки прошли тщательную подготовку по всем аспектам ухода за детьми. Сверх обычной программы наши женщины прослушали курс по дошкольной психологии и по первой помощи... Да, конечно, они могут купать детей... Только в крайнем случае... Если ребенок прольет молоко, нянечка подотрет... Нет... Боюсь, что наши нянечки не станут мыть полы и окна... Нет... нет, боюсь, что нет... Ну хорошо; жаль, что ничем не можем вам помочь, миссис Данциг. До свидания. – Она повесила трубку и снова улыбнулась Тоцци. – Здравствуйте. Чем могу вам помочь?

Истая британка. Тон любезный, но губки надуты – верно, потеряла выгодного клиента.

– Вот, – сказал Тоцци, – я хотел бы нанять... няню.

– Значит, вы обратились по адресу. – Она подошла к нему и протянула руку.

У Тоцци екнуло в груди. Взять бы да поцеловать ее, такую милую.

– Я Роксана Истлейк, – представилась она, пожимая Тоцци руку. – Секретарша, думаю, как раз ушла на обед. – Она покосилась на столик, стоящий в приемной. Глаза у нее были светло-карие, вернее темно-золотые. – Пройдите, пожалуйста, в мой офис, мистер?..

– Мм... Тоцци, Майк Тоцци.

– Сюда, мистер Тоцци. – "Ц" она произносила как "с". Ну и что? Зато какая попка. А эта щербинка... о-ля-ля.

Офис сверкал бронзой, мебель была кожаная, винного цвета. Многие дамы имеют обыкновение превращать кабинет в будуар. Этот офис был выдержан в классическом стиле – там не было ни искусственных цветов, ни заумных приборов, сверкающих хромом и черным лаком. Тоцци нравилось здесь. Хозяйка ему тоже нравилась.

– Итак, – произнесла она, сплетя пальцы над книгой записей. – Расскажите мне, мистер Тоцци, какая именно няня вам нужна.

– Ну. – Ах, как трудно было не смотреть на нее. – У меня дочь...

– Сколько ей лет?

– Мм... два годика.

– Ага. – Она кивнула и улыбнулась, подбадривая его. Ах, эта щербинка! С ума можно сойти.

– Видите ли, мисс Истлейк, я все время в разъездах. Дела. И...

– Ваша жена тоже работает?

– Нет... она умерла.

– О... простите, мистер Тоцци, мои соболезнования.

– Ничего, не стоит: это случилось давно.

Она нахмурилась.

– Но вы ведь сказали, что вашей дочери только два годика.

Тоцци кивнул, прикидывая, как бы поизящнее выкрутиться.

– Кажется, будто прошли долгие годы. Мы жили раздельно... В общем-то я ее никогда не любил.

Мисс Истлейк улыбнулась ему терпеливо, словно выслушивая душевнобольного.

– Я так понимаю, что вам нужна постоянная няня, живущая в доме?

– Да. Вообще-то я подумывал об одной из этих девушек-азиаток, которых теперь все нанимают. У моей соседки...

– Няни, которых я представляю, мистер Тоцци, прошли тщательную подготовку по всем аспектам ухода за детьми. Это молодые американки, обученные опытными британскими нянями. Они достигли высот в своей профессии, и лучшего вы ничего не найдете. И я должна вам сказать, что в моем реестре не числится ни одна азиатская женщина. Должна откровенно вам заявить, что в профессиональном отношении, насколько мне известно, эти японские девушки, на которых все помешались, намного уступают моим сотрудницам.

– Ну, все почему-то нанимают японок.

Ноздри ее затрепетали.

– Если все будут прыгать с Эмпайр-Стэйт-Билдинг, мистер Тоцци, вы тоже прыгнете?

Тоцци подавил смешок. Если вы, мисс Истлейк, будете среди этих всех.

– Значит, вы говорите, японских нянечек у вас нет.

– Именно так. И пожалуйста, не называйте их нянечками. Они уборщицы, которые заодно смотрят и за детьми.