Я говорил ему всю правду, коротко отвечая на каждый интересующий его вопрос.

Узнав, что я старший сын Ким Хен Чжика, они то удивлялись этому, то смотрели на меня завидующими глазами и с еще большим радушием относились ко мне. Чтобы узнать побольше о действительности нашей Родины, которую я испытал, они завалили меня всякими вопросами.

А спустя некоторое время я, в свою очередь, задавал вопросы Чвэ Чхан Гору о службе в Армии независимости.

Он начал свой рассказ с того, как появился у него шрам на голове. Рассказывал он забавно, несколько шутя. Рассказ его был интересным и оригинальным. Себя он всегда представлял третьим лицом, что было его особенностью. Где нужно было говорить: «Так сделал я» или «Я был обманут», он говорил: «Так сделал Чвэ Чхан Гор», «Чвэ Чхан Гор был обманут». Говоря такой манерой, он вызывал у собеседников смех.

— Это было в то время, — начал он, — когда Чвэ Чхан Гор был рядовым солдатом Рян Сэ Бона. Однажды Чвэ Чхан Гор поймал сыщика под Кайюанем, конвоируя его, остановился в гостинице. Фу, какой расхлябанный он, Чвэ Чхан Гор! Перед сыщиком клевал носом! Усталость дала себя знать: проделал десятки ли. А сыщик в это время, развязав веревку, взял топор и ударил им Чвэ Чхан Гора по голове, да и убежал — дай бог ноги, куда глаза гладят. К счастью, этот подлец не успел ударить прямо в голову. Вот такую трагическую историю имеет этот «орден» на голове у Чвэ Чхан Гора. Если человек распустится, не избежать ему участи Чвэ Чхан Гора…

Мы говорили по душам около двух часов. Он был очень интересным человеком. Сколько было у меня товарищей в молодые годы! Их сотни, тысячи! Но такого интересного парня, как Чвэ Чхан Гор, я увидел впервые. Он всегда представлял себя в третьем лице, умел говорить красиво, речь его лилась гладко, как по маслу.

Впоследствии я еще подробнее узнал о его жизненном пути.

Его отец ведал небольшой гостиницей в Фушуне. Отец желал, чтобы сын, помогая ему, занимался предпринимательством, а он покинул дом и вступил в армию с решимостью посвятить себя борьбе за независимость страны. Когда он служил в Армии независимости, бабушка не раз приезжала в Саньюаньпу, чтобы вернуть внука с этого избранного им пути, но он так и оставался непреклонным, говоря: «Теперь не время сидеть в своей гостинице, ведь страна обречена на гибель!»

Кроме Чвэ Чхан Гора, Ким Ри Габа, Ке Ен Чхуна, Ли Чжэ У, Пак Гын Вона, Кан Бен Сона, Ким Вон У, я сближался еще с многочисленными юношами, которые приходили в наше училище из разных районов Южной Маньчжурии и Кореи с одним желанием участвовать в антияпонском движении.

Почти каждый день после обеда они приходили ко мне в дом Ким Си У, чтобы поделиться со мной своими мнениями. Я был благодарен и в то же время удивлен тем, что приходили ко мне не один-два, а многочисленные товарищи по учебе. Так стал я сближаться со старшими по возрасту. Они были старше меня лет на 5–10. Именно поэтому много было товарищей, старших меня по возрасту, среди моих соратников в период молодежно-ученического движения и подпольной революционной деятельности.

За несколько дней учебы в училище я узнал, что материальное положение училища, тяжелее, чем я слышал об этом от одного из деятелей движения за независимость в Фусуне. Если и можно было назвать имуществом что-то в этом училище, так это были только старые столы и стулья, да несколько спортивного инвентаря.

Но я решил жить большой мечтой. Пусть помещения здания и тесны, и темноваты, и ничем не примечательны, но какие бравые молодцы там живут и растут под этой соломенной крышей! У училища нет денег, но много бравых молодцов. В этом отношении его вполне можно было назвать богатым.

Я был очень рад этому.

2. Разочарование

К жизни в этом училище я привык скоро. За каких-нибудь две недели. Трудных предметов для меня здесь почти не было.

Курсанты наши считали математику самым головоломным предметом. Как-то раз, например, на занятии преподаватель позвал нескольких курсантов выйти к доске и решить длинную арифметическую задачу из четырех действий, но никто из них решить ее не смог. Я же решил ее запросто. Они диву дались. Почему так получилось? Это вполне было понятно, они же, оторвавшись от регулярных занятий в школах, целый ряд лет служили в Армии независимости, многое им подзабылось.

С той поры они доставляли мне много хлопот по математике. Некоторые усатые юноши, которые не желали ломать головы над задачками, каждый раз при решении арифметических примеров приходили ко мне, не давали мне покоя своими просьбами и вопросами.

Но, может быть, в отплату за это ли, они рассказывали мне много из пережитого ими. В их рассказах было много поучительного.

И в часы, когда шла военная подготовка, требовавшая больших физических усилий, они старались всячески оказывать мне свою помощь.

В ходе всего этого мы стали близкими друзьями: делились друг с другом даже самыми заветными мыслями. Дай бог, чтобы я, малолеток-новичок, не стал обузой для старших по возрасту. И я старался не отставать от других в учебе и военной подготовке, легко общался с товарищами по учебе, не скупясь ни на что и в повседневной жизни. И они тепло, участливо относились ко мне, не считаясь с разницей лет.

В общем можно сказать, что мое окружение было неплохим.

Однако спустя некоторое время обучение в училище пошло мне не по нутру. Несмотря на то, что это училище создано друзьями отца, что им ведают соучастники в делах моего отца, я видел в нем старые пережитки идей и методов, оставшиеся в наследство от предыдущего поколения.

История буржуазно-националистического движения охватывала целые десятилетия, но в постановке обучения не было научной теории, которая обобщила бы его историю, дала бы ей критический анализ, сделала бы серьезный вывод. Буржуазные националисты, возглавляя несколько десятков лет националистическое движение, не оставили хоть сколько-нибудь порядочных статей или учебников, которые послужили бы руководством и полезным уроком, всерьез говорили бы об этом движении. Лидеры движения за независимость и борцы-патриоты, приходившие к нам в училище, не имели ясного плана, только и знали, призывая к борьбе за независимость страны, бить кулаком по кафедре. А как подготовить революционные силы, как мобилизовать массы, как обеспечить единство и сплоченность рядов движения за независимость — тут они не имели никакого своего плана. Неудовлетворительными были и наставление, и тактика вооруженной борьбы. История Кореи была изложена по королевским династиям, а в основе истории мировой революции лежала революция буржуазная.

В училище обучали только идеям национализма и устаревшему военному делу, пахнущему Старой Кореей.

Преподаватели, до мозга костей проникнутые национализмом, хотя и много говорили об антияпонской борьбе и национальной независимости, но их методы борьбы были отжившими свой век. Администрация училища часто приглашала бойцов из Армии независимости, искушенных в боях, чтобы они рассказывали нам о своих ратных подвигах, однако в их рассказах проповедовались методы индивидуального террора, какие применяли Ан Чжун Гын, Чан Ин Хван, Кан У Гю, Ли Чжэ Мен, Ра Сок Чжу и другие.

Курсанты даже выражали недовольство: «Эх, военное училище — это только одно название, да еще говорят, что оно готовит кадры Армии независимости. Нет даже и патронов для стрельб, военную подготовку ведут с деревянными ружьями, можно ли так изгнать япошек?»

Был и такой случай, когда один из курсантов обратился к военному инструктору с вопросом:

— Когда же мы будем иметь современное оружие?

Не на шутку растерявшийся, инструктор, заминаясь с ответом, произнес:

— Скоро оно у нас будет… Ныне кадры Армии независимости ведут активную деятельность, чтобы обеспечить средства в фонд армии и достать оружие из таких стран, как США и Франция…

Из-за каких-то нескольких ружей в то время поглядывали на страны Запада, находившиеся за тридевять земель от Кореи.