— О-о-о! А это какая-то новая аппаратная. Пойдемте-ка посмотрим. Очень интересно.

— Так точно, это новая аппаратная, и она еще не включена пока в боевой расчет, — не моргнув глазом соврал Сергей, зобом чувствуя очередной подвох, заложенный в этот злополучный агрегат незадачливым Захаруком.

— Зачем же вы ее сюда пригнали?

— Для изучения боевых возможностей, товарищ полковник.

— Так-так. И мы посмотрим. Почему-то никто нам не докладывает.

— О чем докладывать-то, товарищ полковник. Дежурство здесь не несется.

— Как о чем? О ходе изучения боевых возможностей например. Ну нет… Тишина. А почему это у вас возбудитель не опломбирован?

— Это не возбудитель, товарищ полковник. Это приемник. А возбудитель — вот он, опломбирован свинцовой пломбочкой. Несанкционированный выход в эфир не возможен.

— А это что такое? — спросил пунцовый в своем внезапном конфузе полковник, обнаружив в углу полутемной аппаратной два контура спящих тел. Контуры тел спали, уронив контуры голов на узенькие столики автоматизированных рабочих мест номеров дежурных расчетов.

Внимательно приглядевшись, Сергею удалось идентифицировать принадлежность одного из контуров. Контур принадлежал телу замполита Зубчака. Голова тела упала на столик перед приемником, изрыгающим из своего электронного нутра «вражеский голос»: «Голос Америки» из Вашингтона, у нас восемь вечера, передаем последние новости. По свидетельству наших кремлевских источников состояние здоровья Генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Андропова по прежнему остается тяжелым…».

— Что это такое?! — свистящим шепотом повторил свой вопрос посредник, — это же исключение из партии и статья!

— Товарищ полковник, это все одобрено партией. Перед Вами наш ротный замполит.

— Замполит?! А это кто? — возмущенно загремел посредник, тряся за плечо дремлющего сидя рядом с замполитом бойца, — замполит, разлагающий личный состав?! Где такое видано?!

— Изучаю змеиную сущность вражеской идеологической машины, распространяющую тлетворное влияние Запада на неокрепшие умы молодого поколения советских граждан, товарищ полковник, — испугано зачастил мгновенно проснувшийся Зубчак.

— Это Вы своему политическому начальству будете рассказывать, — взвизгнул посредник и загромыхал по железным ступеням аппаратной. Через некоторое время его по-штабному пижонская фуражка возмущенно исчезла среди высокого папоротника лесной чащи.

— Да-а-а, похоже, что влип, очкарик, — растерянно проговорил замполит, — теперь раструбят на весь наш центральный узел.

— Не переживай, может еще обойдется, — посочувствовал Сергей замполиту, хотя очень не любил эту армейскую прослойку, сплошь и рядом состоявшую, в основном, из патологических болтунов, бездельников и доносителей, — попробуй сработать на опережение. Сходи сразу же к батальонному своему шефу-замполиту и поговори с ним на своем политическом языке.

— Пожалуй, так и надо сделать, а то сейчас переврет все, полкан этот невменяемый, — встрепенулся Зубчак и по-заячьи зарысил по росистой тропинке в сторону тылового района.

Меж тем, полевой узел продолжал жить своей жизнью, ставшей уже обыденной даже за такой короткий отрезок времени. То затихала, то разгоралась с новой силой интенсивность радиообмена в сетях и направлениях. Изредка в расположении узла появлялись заспанные и икающие вчерашним спиртом посредники, подбрасывая то одну, то другую вводную, принуждая отдыхающие смены рыскать с примитивными рамочными пеленгаторами по окрестному лесу в поисках забрасываемых передатчиков помех (ЗПП). Видимо, по действующей в те времена военной доктрине наши забугорные противники в военное время должны были метать в наших военных эти передатчики с высоко летящих самолетов или даже со спутников, дабы ухудшить качество нашей помехоустойчивой связи. Ведь, как известно, потеря связи — это потеря управления войсками, силами и оружием. А этим гадам только и надо было всегда, чтобы у нас ничего не управлялось. Непонятно только: зачем они этого все время добиваются? Супостаты ведь до сих пор так и не поняли, наверное, что когда мы становимся неуправляемыми, все для них может еще страшней обернуться. Все может просто-таки выйти им очень толстым и жестким боком! Но это их проблемы. Не надо на этом останавливаться и подробно им все это объяснять. Может, это наша военная тайна, которую не выдал когда-то Кибальчиш. А мы сейчас возьмем сдуру, да и все выложим. Лучше поговорим о наших официальных документах. Например, о той же военной доктрине. Эта доктрина, наверное, все же не до конца учитывала возможности наших противников в радиоэлектронной борьбе. У супостатов ведь уже в то время были более совершенные комплексы радиоподавления. По всему миру у них уже тогда вовсю «АВАКСы» разлетывали. Не стали бы уже они, наверное, заниматься такой фигней как метание этих примитивных «радиодротиков» для нарушения доблести нашей связи. Это для них был бы уже позавчерашний век. А вот зная наше серьезное отношение к этим примитивным ЗПП, — это было вполне возможно. Вполне возможно, что они стали бы метать в нас этими отстойными предметами исключительно для изматывания нашего личного состава на пересеченной местности с рамочными антеннами в посиневших руках. Просто из врожденной в них вредности стали бы метать. Но посредникам этого было не понять. Тем более, что в мирное время им эти ЗПП приходилось всюду метать самим. Вместо супостатов трудились они в мирное время в поте своих строгих лиц, а потом требовали такой же самоотдачи от других. И не могли они поступать иначе. Действительно, не могли же они, затратив столько труда на то, чтобы раскидать эти зловредные для окружающей среды ЗПП по всей округе, после этого распорядиться относительно того, чтобы все сохраняли спокойствие, чтобы никто и никуда не бегал, чтобы все берегли силы для более важных дел и не обращали на эти гнусные устройства абсолютно никакого внимания. Не могли посредники этого допустить и по причинам «шкурного» характера: ЗПП, они ведь тоже денег стоили, и за потерю «радиодротиков» эти же деньги могли вычесть из денежного содержания самих проверяющих. Поэтому они до потери своего пульса изматывали так называемые отдыхающие смены радистов до тех пор, пока последний запрятанный ими в лесной чаще ЗПП не будет найден.

А еще посредники очень любили бороться с диверсантами и устраивали иногда настоящую игру в «войнушку». При этом одна группа отдыхающих бойцов («наших») рыла за спрятанными в лесу аппаратными окопы полного профиля и строчила оттуда из автоматов холостыми патронами по нападающим из леса, таким же, как и они, отдыхающим бойцам-«диверсантам». «Диверсанты» вырисовывали на мордах своих лиц зверские выражения и тоже всегда строчили из автоматов, но почему-то постоянно оказывались побежденными и, в конце-концов, с позором ретировались в лес, унося на плащ-накидках условно раненых своих сотоварищей по военному бандитизму. А потом все эти «отдохнувшие» воины принимали дежурство в радиосетях и, с трудом что-либо соображая, «радиообменивались» со станциями старших штабов. Обменивались, допуская громадное количество нарушений правил радиообмена и зарабатывая штрафные очки у «смотрящих за эфиром» служб контроля безопасности связи. А на станции подчиненных штабов радиотелеграфисты-«наши» и радиотелеграфисты-«диверсанты» вообще не обращали никакого внимания. Особо докучавшим им радиокорреспондентам они отвечали чаще всего нейтральной кодовой фразой: «Я занят, прошу не мешать». Или же, когда совсем допекут, отбивали обидное: «Смените радиста». Но все это абсолютно не волновало посредников, и складывалось такое впечатление, что они приехали на учения мотострелкового батальона, и основной их задачей является организация военно-патриотических игрищ типа пионерской «Зарницы». Они даже не замечали фактов иногда случавшихся подлогов. Подлоги случались в те скорбные моменты, когда связь в эфире не удавалось установить вообще. Ну, например, когда не позволяли условия прохождения радиоволн или же на другом конце попросту забывали включить приемник (в деятельности военных связистов всегда незримо присутствовал девиз-отмазка: «Дурак — он всегда на другом конце»). В такие моменты радиограммы передавались в пункт назначения не веселой морзянкой в неисчерпаемом радиоэфире, а сдавленным от постигших жизненных разочарований голосом по банальным в своей медности телефонным проводам. Но при этом в аппаратные журналы с особой тщательностью заносились правильные записи о времени установления радиосвязи, давались положительные оценки качества радиоканала, делались отметки об успешной передаче радиограммы и т. д., словом, старый военный принцип: «Сделал — отпиши, не сделал — три раза отпиши», всегда выполнялся неукоснительно. И это, видимо, посредников вполне устраивало. Ну а раз этих строгих людей все устраивает…