Виктория Гетто

Беглецы. Исход

Пролог

— Пошли! Пошли!! Пошли!!!

До этого не издававшие не единого звука, кроме тяжёлого дыхания и сопения людей, тянущих тяжёлую ношу, тёмные тени рванули ещё быстрее по мрачному, изрытому воронками полю.

— Пеленг?

— Двадцать два!

Послышался отрывистый голос одной из теней. Группа резко изменила направление бега, сворачивая к небольшому холму, несмотря на постоянные обстрелы, практически не изменившемуся. Ну, разве что, массивное гранитное основание было исчиркано осколками бомб и снарядов крупного калибра. Внезапно все, без команды, плюхнулись на мокрую землю. Луч мощного прожектора скользнул над притаившимися людьми, миг, ушёл дальше, выхватывая в своём сиянии изуродованную землю, разбросанные повсюду трупы, обломки оружия и обломки кольев с обрывками колючей проволоки на них. Одна голова неизвестных чуть приподнялась, надвинула на глаза ноктовизор и выругалась — прибор не работал.

— Что?

— Засветили, сволочи!

— А я предупреждал — выключи!

— Так я…

— Всё! Прекратили галдёж. Чисто!

Тени вновь поднялись, уже не особо скрываясь, приблизились к холму. Короткое движение расплывчатой во мраке руки, и группа спокойно двинулась сквозь камень. Точнее, через его голографию. Резкий поворот в свете ручных фонарей, и они оказались в небольшом тамбуре, в стене которого нелепо красовалась большая металлическая дверь корабельного типа. С натугой один из группы крутанул колесо-задрайку в центре, оно послушно щёлкнуло, потом провернулось, и, ухватившись за его края, двое из неизвестных людей распахнули толстый броневой лист до упора. Все рванулись вперёд, бесцеремонно волоча неподвижное тело в непривычной глазу униформе по полу. Едва последний миновал вход в открывшийся перед ними тоннель, стоящий до этого в стороне человек, открывавший двери, шагнул обратно. Короткая манипуляция, и с глухим лязгом вошедших в пазы затворов дверь-люк стала на место. Люди бессильно попадали на пол. Кое-кто вытащил фляги, жадно глотая ледяную от пребывания на октябрьском воздухе воду, кто меланхолично жевал шоколад. Некоторые просто расстегнули куртки военного образца, жадно вбирая лёгкими воздух. Так прошло минут пять. Потом тот, кто закрывал проход, поднялся на ноги. Его шатнуло, но ухватившись за стену, человек удержался на ногах. Привычным жестом забросил автомат за спину, затем подошёл к принесённому ими телу, всё ещё неподвижно лежащему на полу. Ткнул носком грязного берца в бок щегольской шинели болотного цвета. Тот не шевельнулся. Человек нагнулся, пощупал жилу на виске. Ощутил слабую пульсацию, облегчённо вздохнул:

— Живой. Я уж испугался. Ты, Серый, в следующий раз хоть силу соизмеряй, когда бить будешь! Широкоплечий крепыш обиженно ответил:

— А я что? Я — ничего. Что я, виноват, что они тут все такие хлюпики?

Тот, кому он отвечал, устало махнул рукой:

— Не бери в голову. Это я про себя.

Серый, или Сергей, молча отвернулся. Затем сунул руку в свой вещевой мешок, вытащил оттуда газету, развернул. Увы. Силы светодиодного фонаря для чтения было явно маловато. Со вздохом сложил обратно газетный лист, засунул обратно в мешок.

— Что там?

С любопытством наблюдающий за действиями напарника член группы подал свой голос:

— Один Локи знает, чего там накарябано. Придём домой — разберёмся. Сейчас нет желания глаза ломать.

— М-м-м…

Негромкий стон донёсся с пола. Лежащий военный шевельнул рукой, дрогнули пальцы.

— Опаньки! Ожил!

— Тем лучше. Хоть тащить не надо будет. Сам побежит.

— Угу.

— Так, народ. Поднимаемся и двигаем. Нам ещё час шлёпать до базы.

Группа зашевелилась, поднимаясь с облицованного неизвестным материалом пыльного пола, отряхивая одежду. Старший подошёл к уже вовсю ворочающему глазами из стороны в сторону пленнику, снова ткнул его носком берца.

— Эй, поднимайся.

Подкрепил свои слова жестом. Тот медленно, с осторожностью стал вставать, озираясь по сторонам. Потом вдруг схватился за бок, лапнув пустую кобуру щегольской жёлтой кожи. Один из группы ухмыльнулся, выудил из-за пазухи необычного вида револьвер с коротким стволом, показал пленному:

— Видел?

Снова засунул обратно, ткнул его стволом «калаша», беззлобно произнёс:

— Двигай.

По-видимому, пленник сообразил, что сопротивляться бесполезно — в свете ядовито белых лучей фонариков вокруг него находилось больше двадцати человек. Все — с оружием, пусть и незнакомым, от этого не ставшим менее смертоносным. Постепенно первая реакция злобы и ненависти сменилась удивлением — он никогда не видел ничего подобного. Всё верно — оружие совершенно неизвестной конструкции, непривычная, но, похоже, очень удобная однообразная одежда на всех, в пятнах разного цвета. На головах — плотно связанные шапочки опять же совершенно незнакомого покроя. Да и переговаривались они ни на одном из известным ему языков. Только слышал он всего пока пару-тройку предложений. Но даже этих коротких фраз было достаточно, что враги, а кто ещё мог захватить в плен его, офицера доблестной императорской армии Руссии, явно не принадлежат ни к пруссам, ни к гонведам, с которыми уже второй год воюет Империя. Тогда кто они? И откуда? И что за тоннель? Между тем, неизвестные после короткой команды послушно двинулись в глубину вырубленного в камне тоннеля, освещая себе путь тем самым ядовитым светом. Его мягко подтолкнули в спину, давая понять, что следует двигаться. Ничего не оставалось, как подчиниться. Топая ногами, Пётр Рарог послушно двинулся за широкой спиной, обтянутой плотной материей. Туннель уходил всё дальше и дальше в глубину, становясь уже с каждым пройденным шагом. Иногда на стенах можно было различить следы обработки исполинским механизмом, и тогда пленник невольно вжимал голову в плечи. К тому же идти становилось всё тяжелее. Но всему когда-то приходит конец. Группа замерла, тот, кто шёл впереди, завозился у двери, больше напоминавшей корабельный люк — Петру довелось побывать на гордости Императорского Флота, броненосце «Неукротимом», где он видел точно такие же двери. Скрип. Пахнуло свежим, почему то тёплым воздухом и по глазам, уже привыкшим к мраку, окружавшему его в тоннеле, резануло яркое дневное солнце. Получается, что они прошли больше двенадцати часов? Не может того быть! Максимум — час! Не больше! Что за… Замешкавшегося на выходе пленника вытолкнули наружу, разведчики сбрасывали с плеч набитые до отказа вещевые мешки, спокойно опускались на землю, покрытую толстым слоем опавшей хвои, подставляли свои лица яркому летнему солнцу. Шёл июнь две тысячи восемнадцатого года. На Земле. Пленник удивлённо озирался по сторонам, разглядывая могучие мачтовые сосны, окружавшие его. Чуть поодаль едва заметно коптила полевая кухня на никогда не виданных им толстых гуттаперчевых колёсах. Изготовленная из тонких металлических труб мебель — столы и стулья, обтянутые неизвестным ему гладким материалом разного цвета, от синего, до жёлтого. Ряды длинных палаток толстого брезента, с забранными тесёмками окон, возле которых копошились дети и женщины. Выложенные камнями тропинки, грибки с часовыми — всё напоминало военный лагерь. Мерно тарахтел незнакомый механизм, возле непонятного назначения приборов, стопой громоздившихся на столе из толстых плах, в напряжённой позе застыл одетый в пятнистую униформу, явно оттуда же, откуда и одежда захватчиков, человек с длинными волосами, забранными на затылке в хвост. Поправив наушники с огромными телефонами, человек смерил пленника коротким взглядом, затем что-то обрадованно воскликнул, торопливо затараторил на том же непонятном языке, что изъяснялись и остальные. Только сейчас Пётр рассмотрел тоненькую металлическую блестящую трубочку, подходящую к его рту… От разглядывания его отвлёк лёгкий толчок в спину. Обернулся — перед ним стоял широкоплечий мужчина, куда крупнее его самого, с тем же незнакомым оружием в руках, что-то коротко произнёс, повёл стволом в сторону палаток.