Насколько помню, до убийства Байковского по распоряжению же Каспера я с боевиками Виктором Вцисло кл. «Кмициц», Антоном Гуральчиком, кл. «Заглоба», Хржаном и Богданом отправился на улицу Св. Варвары, где нами были конфискованы деньги казенной винной лавки. После этого вернулись обратно в Раков. Каспер, как мне помнится, сейчас же после убийства Байковского уехал в Заверце, где была «шестерка» местной боевой организации, с которой он и пошел конфисковать паспортные бланки в деревню Владовице той же волости. При нападении был задержан крестьянами и передан казакам, которые, как говорили очевидцы, ужасно его избили и перевезли в Бендзинскую тюрьму, а затем в Х павильон Варшавской цитадели, где Варшавским военно-окружным судом был приговорен к смерти, но генерал-губернатор Скалон заменил ему казнь пятнадцатью годами каторги. Он был сослан в Орловскую каторжную тюрьму. После февральского переворота вышел на волю.

На место Каспера инструктором боевой организации на Ченстоховский и Домбровский районы (округа) был прислан Эдмунд Тарантович, кличка «Альбин», слесарь из гор. Люблина. Постановление на выполнение боевой организацией террористических актов всегда выполняла экзекутыва [73] окружного комитета, постановление которой передавало окренговцу по б. о., а тот через инструктора приводил в исполнение.

Весною 1907 г. я от Альбина получил распоряжение убить кондуктора Гербской дороги Пальчикова, который был членом Союза русского народа и занимался шпионством. С этой целью я отправился к знакомому начальнику станции Ченстохов II-й Гербской дороги и справился о времени сопровождения Пальчиковым поезда на станцию Гантке. Получив желаемые от Кострежембского (начальника) сведения, ушел. В день приезда Пальчикова на ст. Гантке я, взяв с собой боевика Бертольда Брайтенбаха, кл. «Витольд», отправился с ним на станцию ко времени прибытия поездов. На станции не пришлось ждать долго. Прибыл поезд. Из него {379} вышел кондуктор Пальчиков, поздоровался со мной. В нескольких шагах был убит нами, и я с Витольдом вернулись в Раков.

По распоряжению Альбина убит кельнер Владислав Шатковский, член партии ПСП революционной фракции, по кличке «Шустка», которого я знал лично. «Шустка» работал в агитационной организации и в таковой были с ним какие-то спорные дела, по которым он предавался партийному суду. У организации имелись какие-то сведения, что он занимался шпионажем, и было решено убить его. Я в этой истории мог лишь сообразить, что этих сведений для убийства Шатковского мало, но раз мне приказано, я должен был исполнить. В один воскресный день, взяв с собой Бертольда Брайтенбаха, я отправился из Ракова в город за Шатковским. Встретив его по указанному адресу, передал ему, чтобы он со мной отправился под Раков на партийный суд, о котором ему было известно. То, что я боевик, Шатковскому было известно. Он ушел с нами под Раков, на лугу по берегу притока реки Варты был убит мной; я с Брайтенбахом вернулись в Раков. В этом, насколько мне известно, была инициатива окренговца по агитации, кл. «Мацей», но мне все же кажется, что он убит безвинно, хотя в «Работнике» напечатано, что за шпионство.

Получено было мною в то же приблизительно время распоряжение от Альбина убить слесаря завода Гантке Стефана Червинского, брат которого занимал в социал-демократии Польши и Литвы видное место. Червинского я лично не знал, но знал его боевик Хлебный, по кл. «Кароль», который недавно поступил в организацию. Я узнал, что Червинский проживает в предместье города Остатний Грош, ходит на завод Гантке в Раков по линии Венской дороги и работает во второй смене. Взял с собой боевика Кароля. Приблизительно в 5 час. вечера мы дождались на линии дороги Червинского, идущего на работу. Кароль, будучи с ним знаком, обратился к нему за спичками, но тот ответил, что не имеет, и вдруг стал бежать. Мы нагнали его и выстрелами из браунингов убили. На труп была мною положена записка, написанная моей же рукой, что он убит за шпионство боевой {380} организацией ПСП революционной фракции. Я и Кароль вернулись в Раков.

Мною было получено распоряжение от Альбина убить вахмистра уездной жандармерии Крыкливого и унтер-офицера жандарм. Онискевича. По разведке было мною установлено, что как Крыкливый, так и Онискевич в неопределенное время дня выходят из жандармского управления и по улице девы Марии и Доязд ходят на вокзал Венской дороги и что у Онискевича имеется невеста, к которой он заходил довольно часто в неопределенное время дня. Было решено вахмистра Крыкливого убить первым. Я, взяв с собою четырех боевиков: Хлебного, кл. «Кароль», Данеля, Поважного и Бертольда Брайтенбаха, отправился с ними из Ракова в город, при чем указал, что убью я и Брайтенбах, Кароль и Данель будут ходить впереди нас на некотором расстоянии, Поважный же по другой стороне улицы. В таком порядке мы стали прогуливаться по улицам Девы Марии и Доязд. Находясь в первой аллее ул. Девы Марии, мы издалека увидели, что вахмистр Крыкливый пошел на улицу Доязд и по ней на вокзал. Мы медленно направились на ул. Доязд, рассчитывая в это время вблизи вокзала, на обратном пути, встретить Крыкливого. На ул. Доязд мимо нас с вокзала прошел унтер-офицер Онискевич и через короткое время с вокзала нам навстречу в сопровождении какого-то военного вышел вахмистр Крыкливый. Как раз напротив ул. Николаевской Крыкливый поравнялся со мной и Брайтенбахом; выстрелами из револьвера был убит нами наповал.

После этого унтер-офицера Онискевича поймать долго не удавалось, и я был занят другими террористическими актами. По распоряжению Альбина я отправился в разведку в посад (местечко) Ольштын с целью перебить там стражников и конфисковать деньги казенной винной лавки. В день какого-то местного праздника прихода Ольштын я, взяв с собой четырех или пять боевиков, отправились в Ольштын. На рынок, где было довольно много народа, мы вошли двойками, причем мною и Антоном Гуральчиком был убит стоящий на улице стражник и отобран у него браунинг. После этого все мы направились в винную казенную лавку, где конфискова-{381}ли деньги, и ушли в Раков. Насколько помню, в этом нападении участвовали: я, Антон Гуральчик, Виктор Вцисло, Данель и, насколько помню, Поважный и Богдан.

Несколько дней спустя Альбином мне приказано было отправиться в Ольштын на разведку на убийство стражников и конфискацию денег винной казенной лавки. Произведя разведку, я взял с собой вышеуказанных боевиков и Бертольда Брайтенбаха. Из Ракова мы отправились в Ольштын. Придя в Ольштын и найдя в трактире двух местных стражников, я, Бертольд Брайтенбах и Вцисло убили таковых. Отобрав у убитых револьверы, мы с ожидавшими нас на дворе боевиками направились в винную лавку, куда вносили в это время привезенный из города спирт. Деньги в лавке были нами конфискованы, казенные почтовые марки, и мы перебили в лавке всю посуду со спиртом. Расписавшись в контрольной, что это сделано боевой организацией ПСП рев. фракции, ушли в Раков.

Как-то в это же время Альбин мне и Брайтенбаху приказал совершить нападение на винную лавку в Ракове, где в дни выплаты рабочим бывало много денег. На следующий день после выплаты рабочим с утра черным ходом мы с Брайтенбахом прошли на кухню лавочника, от которого потребовали выдачи денег. Он уверял нас честным словом, что деньги вчера вечером увезены в город. Я принялся за обыск в квартире, но он и две дочери уверяли, что найденные у него деньги их собственные. Мы их оставили и ушли. Вскоре после этого Альбин дал мне распоряжение произвести на эту лавку второе нападение в день выплаты рабочим на заводе и уничтожить весь спирт в лавке. С этой целью я взял боевиков из города, незнакомых жителям Ракова, Владислава или Владимира Сырька, и еще двух, которых ни фамилий, ни кличек не помню, и отправился с ними в Раков. Озлобленный первой неудачей нападения, приказал одному боевику направиться на кухню и никого не выпускать, а другому стоять на улице. Сам я с четвертым боевиком ворвался в лавку через окно в двери, которое служило для выдачи (продажи) спирта. Вскочив в лавку, я именем партии попросил выдать казенные деньги и, получив таковые, стал уничтожать спирт, {382} который на кухню и по улице лился рекой и от запаха которого мы в лавке задыхались. Все четвертные, которых было много, были мною выброшены на улицу.