В нашей школе в Россморе все имели прозвища, и, к сожалению, они однажды услышали, что мама назвала меня Крепышом. Ничего не поделаешь. Я был невысокого роста, но коренастый и сильный, и прозвище прижилось. В конце концов, это не такое уж плохое прозвище. Новые знакомые решили, что моих кулаков следует побаиваться, и не трогали меня, что облегчало мне жизнь.

Мне было десять, когда мой друг Хоббит сказал мне, что мой отец бегает. Я был настолько наивен, что решил, будто он действительно бегает кругами или трусцой по дороге. Но оказалось, что Хоббит имеет в виду беготню за девушками. Он, по его словам, видел моего отца в машине с блондинкой, которая была гораздо моложе его, и они быстро куда-то умчались.

Я не поверил Хоббиту и ударил его. Хоббит разозлился.

— Я сказал тебе, чтобы ты был готов в случае чего, — недовольно сказал он, потирая плечо, куда я его ударил. — Я не удивлюсь, если твой отец сбежит с ней.

Чтобы его утешить, я угостил его печеньем с шоколадом из своего чемоданчика для завтраков, и все было улажено.

У меня в чемоданчике всегда были разные вкусности, потому что мама знала, как я люблю шоколад и бутерброды с арахисовым маслом. Бедный Хоббит носил с собой ужасную еду вроде яблок, сельдерея, сыра и кусков очень жесткой курицы.

Вскоре моя мама обнаружила, что отец действительно бегает, и все у нас в семье изменилось.

— Мы сами виноваты, Крепыш, — объяснила она. — Мы не способны привлечь внимание твоего отца и вызвать его интерес. Все должно быть по-другому.

И все стало по-другому.

Первым делом она потащила меня к источнику Святой Анны, чтобы обсудить вопрос со статуей.

Потом содержимое моего чемоданчика для завтраков поменялось, и оно стало еще хуже, чем у Хоббита. Каждое утро я должен был пробежать четыре автобусные остановки, прежде чем сесть в автобус. После школы мы с мамой шли в гимнастический зал. Это стоило дорого, поэтому мы подрабатывали там же, за что нас пускали на тренажеры. Она в течение двух часов стояла за конторкой, а я собирал полотенца.

Мне это нравилось, мне нравилось разговаривать там с людьми, они рассказывали мне свои истории и почему они пришли сюда. Там был парень, который мечтал встречаться с девушками, но у него это плохо получалось, там был мужчина, который боялся, что у него откажет сердце; была женщина, которая готовилась к свадьбе и хотела хорошо выглядеть, и певица, которая, посмотрев свой клип, обнаружила, что у нее слишком большой зад, что более или менее соответствовало действительности.

Поскольку меня на самом деле интересовали их истории, они продолжали их рассказывать и говорили тем, кто собирался прийти в гимнастический зал, что я ценный кадр. И хотя я вообще не должен был там работать из-за своего возраста, мне разрешили дольше находиться в зале. Они не решались мне платить, потому что закон запрещал это, но зато дарили мне хорошие вещи, например совершенно новый школьный пиджак, купленный в магазине, или фотоаппарат, и это было здорово.

Мама сильно сбросила вес, и папа, по-видимому, закончил свои прогулки и сказал, что невозможно переоценить роль святой Анны и здорового питания. И дома все опять стало хорошо.

В школе тоже все было хорошо, потому что я заметно окреп. Когда нам исполнилось тринадцать и мы пошли на дискотеку, Хоббит сказал, что я понравился большинству девочек. Это было хорошо для меня, а не для Хоббита.

Ни Хоббит, ни я не могли решить, где работать после школы и как делать карьеру. Мой отец занимался сбытом электротоваров, и мне очень не хотелось заниматься тем же. Родители Хоббита владели мелким магазином, и он ненавидел саму мысль о работе в нем. Мама устроилась в гимнастический зал на полный рабочий день, она читала лекции и вела занятия по аэробике. Но все это не облегчало выбор профессии для нас с Хоббитом. Даже мисс Кинг, консультант по профессиональной ориентации, приходившая к нам в школу, затруднялась посоветовать что-то.

Она сказала мне, что, раз я люблю общаться с людьми, я должен это учитывать при выборе профессии. Я прямо сказал ей, что не хочу быть социальным работником, я ненавижу такую работу. Она сказала, что не это имела в виду. Преподавание также не подходит. Я не выдержу. Она понимающе качала головой. Она, мисс Кинг, всегда была добра к нам.

— Нужна какая-то работа, где бы ты мог разговаривать с людьми и улучшать их настроение, — предложила она.

— Наемный партнер для танцев? — Я засомневался. Я подумал, что это больше подходит Хоббиту.

— Ну, что-то вроде этого, будем искать в этой области, — сказала она приятным голосом.

В общем, я ничего не сказал Хоббиту. А потом Хоббит вдруг заявил, что мы должны стать парикмахерами. В колледже будет полным-полно девушек, и весь день в салоне мы будем гладить женщин по волосам и не только.

— Парикмахерами? — удивился я.

— Нужно же что-то делать, — резонно заметил Хоббит.

Никому, кроме нас с Хоббитом, идея не понравилась. Мама сказала, что я мог бы найти что-то более интеллектуальное, а папа заявил, что это не для настоящего мужчины. Родители Хоббита сказали, что им будет стыдно показаться в своем магазине.

Но потом все оказалось не так плохо. Хоббит получил работу в модном салоне, где ему присвоили имя Мерлин.

Мерлин!

Я должен был помнить это, если заходил к нему или звонил по телефону.

Я получил место в «семейном» салоне на окраине Россмора. Салон «Миледи». Мне понравился его владелец, мистер Диксон. Мы все звали его мистер Диксон, даже те, кто проработали здесь по двадцать лет.

В этом салоне применялось еженедельное мытье головы с шампунем и сушкой, но там неохотно занимались стрижкой, раз в шесть недель, и окраской волос в неяркие цвета дважды в год. Никаких нововведений, никаких экспериментов, никаких шансов проявить свой стиль. Но сюда ходили хорошие, добропорядочные люди среднего возраста и среднего достатка, которые хотели выглядеть получше.

Они с беспокойством рассматривали себя в зеркале. Каждая прическа была в некотором роде мечтой. Женщина могла, скажем, давать обед, другая могла идти на ледовое шоу или в женский клуб. Очень многим из них не хватало уверенности в себе, и из-за этого они отказывались от чего-то нового. Иногда я замечал, что они совсем немного поменяли свой облик в салоне, но от этого настроение их улучшалось, они выпрямлялись и шагали целеустремленнее и улыбались своему отражению в витринах магазинов.

Это было немного похоже на то, что было с моей мамой.

Внешне она не слишком сильно изменилась после первого сбрасывания веса в гимнастическом зале. Она просто стала увереннее, в этом все дело. Она стала лучше себя чувствовать и перестала пилить папу за то, что он поздно пришел, или обвинять его в том, что он не обращает на нее внимания. Она стала гораздо терпимее и приятнее в общении, и он стал лучше к ней относиться. Все было так просто.

И то же самое чувствовали женщины, посещавшие салон.

По-моему, я им нравился, они давали мне щедрые чаевые, им нравилось мое имя Крепыш. Они спрашивали меня о семье, об отпуске и о том, есть ли у меня девушка. Добрая половина из них считала, что мне пора остепениться, а другая говорила, что всему свое время. Некоторые полагали, что, дабы не совершить роковой ошибки, нужно спросить совета у святой Анны.

В конце концов время пришло. Как-то мы с Хоббитом пошли по клубам, но встретили только ужасно крикливых девчонок, которые совсем не подходили на роль тех, кого мы желали видеть. Хоббит, то есть теперь Мерлин, был полон уверенности и амбиций. Он сказал, что я должен бросить старика, который только и умеет, что делать перманент, и ждет, пока я наберусь опыта и заменю его. Мы должны отделиться, пойти туда, где происходит действие, где мы ощутим конкуренцию и выиграем.

В глубине души я понимал, что он прав, но мне претила мысль покинуть мистера Диксона и салон «Миледи». Это было похоже на предательство. Мистер Диксон сказал, что у него есть пять очень привередливых клиентов, которые требуют меня. Не мог бы я выкроить время и раз в месяц приходить к нему? Мерлин сказал, что это полный бред — так себя связывать, но я по-другому не мог. Мистер Диксон научил меня всему и платил хорошо, и, я думаю, нельзя забывать людей, которые тебе помогли.