— Вот вам и выход из положения. С завтрашнего дня можете выпускать аппараты по-новому!

Наутро заводской конструктор принес следующий любопытный документ.

Вот он дословно:

«Что нужно сделать для того, чтобы перенести дырку в экране на один сантиметр вправо.

1. Исправить чертежи экрана в развертке.

2. Исправить чертежи узла (экран и сборка).

3. Исправить чертежи общего вида.

4. Исправить чертежи штампа.

5. Переделать штамп (сначала отпустить на огне, произвести все механические работы, потом снова закалить).

6. Переделать приспособление для сборки.

7. Исправить технологические карты.

8. Изготовить новые шаблоны для проводов, идущих к катушке.

9. Переделать несколько тысяч заготовленных проводов для монтажа катушки. 10. Научить монтажниц новым операциям. 11. Изменить электрические данные в цеху регулировки. 12. Проверить на опытной партии все неполадки, которые могут возникнуть в связи с данным изменением».

Это далеко не полный перечень работ, которые нужно проделать для того, чтобы перенести дырку на один сантиметр вправо.

Ты представляешь себе, что такое заводские чертежи? Они — во всех цехах, у конструкторов, у контролеров, у приемщиков. Везде и всюду.

Перенести на другое место дырочку — это значит, нужно изъять все чертежи, чтобы в цехах не остался неисправленным какой-нибудь чертеж. Иначе может остановиться производство. Например, контролер, если у него останется старый чертеж, просто не будет принимать новые экраны, а начальник сборочного цеха потребует экраны, изготовленные только по новым чертежам.

Это маленькое изменение нам потребовалось сделать лишь в одной детали. А часто для того, чтобы внести поправку, приходится переделывать не одну деталь, а несколько и, следовательно, исправлять чуть ли не все чертежи, штампы, приспособления, менять технологию.

Стоит только тронуть одну деталь, ну, скажем, увеличить ее размер на какой-нибудь миллиметр, как все уже нарушится.

Есть такая занимательная игра. Называется она «бирюльки». Вываливается на стол куча мелких игрушек, искусно выточенных из дерева. В руках у тебя крючок. Нужно осторожно вытащить одну игрушку из общей кучки, не затронув другие, чтобы горка не развалилась.

Редко кому удается это. Если не в начале, то в конце игры обязательно развалится неустойчивая горка.

Так получается и на производстве, если тронешь хоть одну цифру в чертеже. Но это уже не игра в «бирюльки», а серьезная творческая задача.

Коллективу заводских работников все время приходится работать над совершенствованием аппаратов, над их удешевлением, причем часто требуется заменять более ценные материалы другими, как это было в нашем случае с заменой алюминия железом.

Все это требует больших знаний, изобретательности, настойчивости и высокой производственной культуры.

На заводе никогда не прекращается творческая работа. Инженеры, конструкторы, мастера, технологи, весь рабочий коллектив ищут и находят пути повышения производительности труда, совершенствуют и улучшают аппараты.

Так бывает на каждом советском заводе. Люди ищут и находят решения. Поиски никогда не прекращаются.

Это основа развития советской техники.

Глава одиннадцатая

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Так получилось, что наши маленькие радиостанции начали свою работу чуть ли не с самых первых дней Великой Отечественной войны. Они были еще далеко не совершенны и доставляли огорчения не только конструктору и заводскому коллективу, но, самое главное, радистам, тем, кто впервые столкнулся с техникой ультракоротких волн.

Приходилось бывать на фронтах, испытывать новые образцы этих радиостанций, искать причины, почему не всегда они хорошо работают, чтобы внести в следующую партию те или иные усовершенствования.

А кроме того, хотелось знать, где, в каких условиях применяются наши аппараты и какую они приносят пользу передовым частям Советской Армии. Дело это было новое и малоизученное.

Мы искали людей, которые могли бы привести совершенно конкретные примеры, могли рассказать о боевых эпизодах, связанных с работой наших радиостанций. Это было не так трудно, но, к сожалению, мы не всегда точно знаем, о каких аппаратах идет речь — о наших ультракоротковолновых или о других.

Я записал несколько рассказов о подвигах радистов. И не все ли равно, какую технику они использовали? Главное в них самих — скромных тружениках великой войны.

Вот они, эти маленькие рассказы.

Неизвестный друг

Этот случай рассказал мне офицер-связист в закопченной землянке одного из подразделений Ленинградского фронта.

— Осень. Западный фронт. Вот уже две недели, как наши части закрепились на этом рубеже и готовят прорыв обороны противника.

Лесная глушь. Сломанные березы. Золотые охапки листьев прикрывают поднятые стволы орудий.

Далекий орудийный гул — на левом фланге соседнее подразделение начинает обстрел вражеских укреплений.

Мы ждем. Пока еще не получены данные разведки о численности противника, закрепившегося в деревне Синявино. Приводим в порядок снаряжение. В десятый раз проверяем телефонные аппараты, считаем катушки кабеля.

Радист возится у своей маленькой радиостанции: проверяет батареи, раскручивает шнуры микрофона и телефона и наконец включается на прием.

На волне связи тишина, нарушаемая ровным шипением самого приемника.

Поворот ручки — хриплая немецкая речь. Рядом — строгие цифры артиллерийской корректировки. Знакомый голос: это сосед-радист ведет передачу с огневой позиции.

Снова поворот ручки — слышна чья-то глухая, прерывающаяся речь:

— Говорит «Днепр»… Говорит «Днепр». У западной окраины деревни Синявино скопление противника… Двадцать танков… готовится контрнаступление…

Голос затих, затем снова:

— У западной окраины деревни Синявино…

Кто это говорит? Может быть, очередная провокация врага?

Старший лейтенант приказывает вызвать «Днепр» на его волне. Но «Днепр» на вызовы не отвечает.

Медлить нельзя. Сообщения неизвестной радиостанции вселяют тревогу, и поэтому минометчикам приказано занять позиции на направлении ожидаемого удара противника. Артиллеристы застыли у орудий. Дорога, где могли появиться немецкие танки, была пристреляна еще раньше.

Потянулись томительные часы ожидания. Вот уже короткие осенние сумерки…

Слышен приближающийся рокот морского прибоя. Все ближе и ближе. Нет, это не прибой, а отвратительный лязг и скрежет железа, фырканье моторов.

Радист замер в ожидании сигнала с наблюдательного пункта.

Сквозь темнеющие стволы берез уже видны черные туши ползущих машин, за ними мелькают фигуры солдат.

Задача ясна: танки нужно подпустить поближе и бить их в упор, прямой наводкой,

— Огонь!

Оглушительный грохот. Рваными клочьями взлетела земля. Танки заметались, пытаясь повернуть назад. Два из них сошли с дороги и подорвались на минах.

Атака захлебнулась.

Враги не ожидали такой встречи.

В короткие минуты наступившей передышки мы вспоминаем неизвестного радиста, сообщившего нам о контрнаступлении. Почему же он не отвечает на наши вызовы?

— «Днепр», «Днепр», вызывает «Ока», отвечайте для связи… «Днепр», «Днепр»…

До самой ночи ответа не было.

Ночью возвратились наши разведчики. Они подтвердили, что сообщения радиста о количестве и месте скопления войск противника были правильны.

Стал накрапывать мелкий дождь. Стекло шкалы радиостанции покрылось мелкими каплями. Сквозь них просвечивает цифра «98»: на этой волне мы ждали передачу с «Днепра».

Снова знакомый голос. Передача медленная, с большими перерывами:

— Говорит «Днепр»,… На западной окраине Синявина, за рекой, более пятидесяти танков… пехота, артиллерия… Ожидается продвижение через мост…