Последовал обмен подколками, и, покрутившись в комнате, парни ушли.

  - Ка-ать? Лампу зажжём уже, темно?

  - Одну. Вон, масляную.

  - Ну Ка-ать! Давай керосинку зажжём! От масла копоть!

  - Керосина мало. И взять больше негде. А масла вон, целая бочка.

  - Кать, а чо ты фонарик свой не используешь?

  - Фонарик на случай если быстро подсветить надо будет. Или выйти. У него батарейка не бесконечная.

  - Кать, Вовчик же всегда зарядит, он же не откажет. Что ты боишься его попросить?

  - Я одалживаться не хочу.

  - Ой, подумайте, ‘одалживаться’... – голос звучит укоризненно, – Вон Надька так плеер свой постоянно слушает, видать есть где подзаряжать... Он же тебе фонарик и подарил. Как и керосинку. И ботинки. И щёку штопал. И вообще помогает. А она ‘одалживаться не хочет’, видите ли! Вон, Надька, ничего, не стесняется! Хи-хи.

  - Не ваше дело.

  - Кать, давай хоть банку с керосином в коридор выставим, воняет ведь!

  - В коридоре Хрон будет отливать. Или нассыт в банку чего доброго, с него станется, с придурка. Пусть здесь стоит.

  - Тогда себе под кровать ставь, я не нанималась всю ночь нюхать... Да! Пацаны сказали, что Хрон, то есть Витька, пригрозил что если кто его ещё раз ‘Хроном’ назовёт, он того изувечит! Он теперь ‘Харон’!

  - Ой ты батюшки! ‘Харон’! Перевозчик через реку мёртвых! Крутой как варёное яйцо.

  - Так сказал.

  - Начальство теперь, фули. Борется за свой авторитет.

  Снова стукнула дверь и появилась Кристинка. Все примолкли – не для кого не было секретом, ни что у неё пропал отец, ни что в последнее время она плотно ‘задружила’ с Витькой.

  - Кристя. Здесь ночевать будешь, или к Витьке пойдёшь?

  - Не знаю ещё. Его нету пока, а у меня ключа нет.

  - Нашли отца?

  - Нет.

  - Чо Витька говорит?

  Усталая, спавшая с лица дочка Ромы плюхнулась на кровать, жалобно взвыли пружины, покачалась на пружинной сетке, облокотилась спиной о стену:

  - Говорит, что его, скорее всего пацаны, ну, Вовка с Вовчиком, где-то подстерегли и убили... И спрятали. Они с ним конфликтовали постоянно...

  - А ты – веришь??.. – кто-то из девчонок, с ужасом.

  - Да не знаю я... но они и в правду постоянно собачились...

  - Мало ли кто с кем ругается! Тут во всей деревне мало кто с ‘квартирантами’ уживается, только что у кого родственники. Не, Кристя, мы тебе, конечно, сочувствуем, но на парней ты напрасно катишь... Не могли они.

  - Не знаю я, я же говорю... Витька вот говорит... – на её глазах выступили слёзы, и она отвернулась к темнеющему окну:

  - Как теперь жить, не знаем... Мать всё время плачет. Отец же продукты доставал, договаривался везде, как вот сейчас... А брату всё пофиг...

  - Ну, ты-то не пропадёшь. Витька сейчас начальство. Наверно, скоро главней Андреича станет, как оружие на всю дружину получит, а? Муштрует своих ‘дружинников’...

  - Он говорил что должны привезти, да...

  - Не, Кристя, ты на пацанов не думай...

  Потихоньку все расползлись по кроватям. Темнело. Чинёные джинсы и штопаные носочки были отложены в сторону. Масляная лампа в углу на тумбочке давала мало света, мерцая в сгущающихся сумерках как маячок.

  - Девки... Как же меня достают эти ‘тихие деревенские вечера’, кто бы знал... Ещё сильней, чем ‘полевые работы’ и деревенский рацион...

  - Иди вон, погуляй, в чём дело-то? Дверь ещё не запирали.

  - С ке-ем? Как Аделька, с Женькой? Да ну их нафиг! Их самих-то родители с темнотой из дому не выпускают, все сидят по домам как сычи!

  - А как сычи сидят? Хи-хи.

  - Вот как мы тут.

  - Аделька не вернулась ещё? Как придёт – сразу дверь на засов, Хронов постучит если надо будет. Ну чё, керосинку зажигайте уже. Хотя я сама. И – окна завесьте.

  - Да знаем, знаем...

  - А может быть и прав Витька, что это Вовки папу убили... – слышится от тёмного уже окна голос Кристины, – Они и с Альбертом постоянно ссорились. И с мамой. Они как хомяки. У них там, я знаю, всё есть, в подвале. А давали только ‘поровну’, с папой – это всё Вовчик, жлоб!

  Помолчали. Зажёгшая уже керосиновую лампу Катя, отчего в комнате сразу стало светлей, прошла, очень осторожно и бережно придерживая настоящее ламповое стекло, нынешний дефицит в деревне, и поставила лампу в центре комнаты, на столик, застеленный клеёнкой, и тени попрятались по углам, выглядывая оттуда тёмными изломанными привидениями. Спросила:

  - А правда, что те бутылки, что ты сюда притаскивала, это их были, пацанов? Что их твой брат из подпола у них таскал?

  - Ну и таскал. Ну и что...

  Это было новостью. Все зашевелились, задвигались, прислушиваясь.

  - И что вчера Зулька с ним подралась?..

  - Хи. Да-ты-что? Наша Зулька? Чё не поделили? – послышались смешки.

  - ... и навешала Альберту горячих. А за что – за то что прихватила его у курятника, яйца тырил.

  - И ничего он не тырил, а так просто...

  - Ага, так просто, в чужом дворе!

  - Соседский двор-то!

  - Ага, и курятник соседский. И он около него ‘просто гулял’. Уж помолчала бы!

  Засмеялись. В полумраке от окна послышалось сопение. Показалось, что Кристина вот-вот разрыдается, но вместо этого послышался её голос, тонкий и злой:

  - Ни-че-гоооо! Витька с ними скоро разберётся!

  - Что он ‘с ними разберётся’?.. С кем?

  - Да всё! Со всеми! – её как прорвало. Давясь словами, она заспешила:

  - За всё разберётся! И за папу тоже! Всё выясним! – Витька обещал мне! И куда пропал папа, и почему пропал! И вообще! Вы тут на Витьку катите, а он... он классный пацан, он командир, он организовал тут всё! Что, нет? Парни ИЗ ЕГО ДРУЖИНЫ вон сейчас вас в поле охраняют, и вообще деревню охраняют, гастеров-чурок шугают, – им что, делать нечего?? Сидели бы дома, а они... Потому что Витька! И ночные патрули по деревне! А всего-то два ружья: Витькино и БорисАндреича, Пётр Иваныч не даёт своё! А ‘Вовки’, между прочим, дома сидят и ни в чём не участвуют, и вообще – саботируют! Хотя общей безопасностью – пользуются!! – она выкрикнула это чуть не с надрывом. Её слушали молча. На дощатом крашеном потолке комнаты чуть подрагивал в такт колебаниям пламени светлый круг от лампы.

  - А у них фонарики на батарейках! А батарейки кончаются! Их и в Мувске-то только в Гекторе и в Алисе достать можно было, и то за какие деньги... А у ‘Вовок’ есть аккумуляторы, но они фиг поделятся! (‘ – А их спрашивали?..’ – поинтересовался кто-то из темноты, но Кристина не обратила на это внимания.) – А никто не обязан, понимаешь, им... тут... И этот, татарин этот, тоже... с дочками! У него генератор; вот Витька правильно сказал, что надо и аккумуляторы, и солнечную зарядку с генератором у них забрать! И сделать общими; потому что... потому что нефиг! А это татарское отродье ещё выступает, эта сопля малолетняя!..

  - Но. Нно!!.. Ты полегче давай! – предостерегающе раздалось сразу от нескольких девчонок, но разошедшаяся Кристина не обратила на них внимания:

  - И вообще. Что вы на Витьку катите??

  - Потому что знаем его.

  - Знаете. Да что вы знаете! Он... У него даже кобура, и пистолет, хоть и газовый! Ему Громосеев доверяет! Он вас охранял!..

  - Ага, кобура. И газюк несчастный, где-то стибренный.

  - Он нормальный, Витька! И газюк – нормальный!

  - Ну и живи с ним! С нормальным Витькой и с газюком. Он же теперь ‘начальство’! Хи-хи-хи.

  - И буду!.. – тут она сбилась, и, на мгновение задумавшись, произнесла уже другим тоном:

  - Мне мама всегда говорила: ‘Кристина, если ты вздумаешь выйти замуж ‘по любви’, я тебе все волосы повыдергаю и из дома выгоню! ‘По любви’ – это только для идиоток!

   В полумраке комнаты опять засмеялись.

  - Правильная у тебя, Кристина, мама, что тут скажешь! – раздался чей-то голос, не то действительно одобряющий, не то издевательский: в колышащемся полумраке было непонять.