Александр шумно вздохнул:

— Почему же вы сразу-то об этом не сказали? И не совестно?

— Это не все. Если мы подправим ситуацию, то отдача возникнет уже не только здесь, но и на Земле. И чем больше поправка, тем больше и эта вторичная отдача.

Александр чувствовал, что девушка сказала не все, что есть в этой коррекции еще какой-то неприятный момент, о котором ей не хочется, неприятно говорить, и напряженно ждал. И не ошибся.

— В стихийном развитии вторичной отдачи есть одна странность, можно сказать, даже пакостность. Она развивается как бы по законам предков: око за око, зуб за зуб. — Дийна снова помолчала. — Вы ведь не один летели?

— Нет. — Александр начал смутно догадываться о том, что скажет вслед девушка. — С майором Ивасиком.

— Он остался жив?

— Да. — Сердце у Гирина заныло, он уже наперед знал, что скажет ему Дийна, но, хотя это для него теперь не имело значения, по своей летной привычке к точности формулировок все-таки нашел нужным поправиться: — По всей видимости, жив. Ивасик и катапультировался раньше, и просто трудно допустить, чтобы разом отказали два парашюта.

Наблюдая за выражением Александра, Дийна негромко проговорила:

— Так вот, за счет вторичной отдачи, вызванной исправлением вашего парашюта, скорее всего выйдет из строя парашют Ивасика.

— Мне это не подходит, — поспешно сказал Александр, а когда сказал, ему сразу стало легче и сердце ныть перестало, он даже улыбнулся девушке.

Дийна вздохнула:

— Я так и думала. Но не отчаивайтесь! Иногда удается направить вторичную отдачу и по другому пути. Надо детально просчитать ситуацию. Я сейчас и займусь этим. Здесь, в палатке, у меня вычислитель — компьютер большой мощности. А вы, чтобы не так уж долго тянулось время, соберите пока топливо для костра. Вон в той стороне много сухих ветвей.

— Есть! — сказал Александр, поднимаясь на ноги.

Отойдя на несколько шагов, он обернулся. Дийна стояла у входа в палатку и смотрела ему вслед.

— Ни пуха ни пера! — машинально пожелал ей Александр, имея в виду предстоящие расчеты. И тут же пожалел об этом — ведь без нужного ответа это шутливое заклинание могло только навредить. Конечно, Гирин никогда не относился серьезно к этой словесной игре, но все-таки!

— К черту! — очень уверенно ответила девушка, помахала ему рукой и скрылась в палатке.

Глава 18

Александр не торопился, ему хотелось побыть одному, хоть немного отдохнуть от непрерывного потока нового и неожиданного. Шуршала золотистая трава, из-под ног с посвистом и щебетом выпрыгивали крылатые лягушки. Над невысокими оранжевыми деревьями, усыпанными зелеными цветами, сверкающим дымом вились не то мелкие птицы, не то крупные насекомые, издавая мягкие гудящие звуки. Несмотря на жар солнечных лучей, воздух был довольно свеж, едва уловимо пахло приятной горечью вроде полыни. Помимо цветов, в траве росли крупные грибы с ядовито-синими шляпками на высоких ножках. Когда Александр по нечаянности чуть было не наступил на один из них, раздался глухой хлопок, — гриб, сложив свою шляпку как зонтик, стрелой взмыл вверх и в сторону — за ним тянулся шлейфик голубоватого дыма. Гирин испуганно замер на месте, провожая летящий гриб глазами, и чертыхнулся. Достигнув высшей точки траектории, гриб торжественно распахнул свою шляпку и начал парашютировать, покачивая ножкой с узловатым утолщением на конце. Конечно, мысли Гирина были там, в палатке, где сейчас в какой-то мере решалась его судьба. Но как всякий летчик, как любой человек, привыкший к каждодневному риску, он давно научился отодвигать тревогу куда-то в глубь сознания. Без этого умения в некоторых профессиях просто невозможно: истерзанный опасениями и страхами, человек либо ее меняет, либо рано или поздно в решающий момент допускает, фатальный промах. Вот и теперь, хотя Александр в известной мере и волновался, но это не мешало ему смотреть, слушать и получать от прогулки известное удовольствие.

Он еще издали заметил штабелек сухих ветвей, очевидно заблаговременно заготовленных Дийной. Подойдя ближе, он заметил и небольшую кучку хвороста, ему даже почудилось, что эта кучка шевелится. На всякий случаи Гирин вооружился палкой, подобрал камень и швырнул в этот странный хворост. В цель он не попал, но хворост встряхнулся и превратился в престранное животное метрового роста. Оно стояло на четырех коротких лапах, туловище его словно обросло пучками серой соломы, ветками и сучками. В глубине веток пряталась взъерошенная птичья головка с длинным острым клювом. Точно змеиное жало, этот клюв, металлически пощелкивая, то высовывался чуть ли не на полметра, то прятался, уменьшаясь до нескольких сантиметров. Александр не столько испугался, сколько поразился нелепости зверя. Воинственно взмахнув палкой, он громко крикнул и шагнул вперед. Зверь откликнулся каким-то ржавым голосом, точно передразнивая Александра, и неуклюже побежал, напоминая большого, наполовину ощипанного ежа.

Набрав охапку крупных ветвей и хвороста для растопки, Гирин вернулся к палатке. Дийну он заметил издали, и было в ее позе нечто такое, что заставило сжаться его сердце. Сбросив ветви на землю, Александр начал аккуратно укладывать костер, так чтобы его можно было разжечь с одной спички.

— Плохо дело? — как бы между прочим спросил он.

— Неважно.

— Я так и догадался. — Гирин похлопал себя по карманам. — А спички?

— Вы о чем?

— Спички! Костер надо запалить.

Дийна несколько критически оглядела сложенные Александром ветви, потом поднесла руку и щелкнула перстнем. Заплясали язычки пламени, вверх потянулся голубоватый, пряно попахивающий дымок.

— К несчастью, Саша, — словно продолжая уже долго длящееся обсуждение, проговорила девушка, — поблизости от вашего самолета пролетал другой большой лайнер с пассажирами на борту. И сколько я ни просчитывала вариантов, отдача все время ложится или на вашего спутника Ивасика, или на этот лайнер.

— И чем это грозит?

— Отдача будет иметь характер молнии — мощного электрического разряда, я это выяснила. Таким разрядом человек, конечно же, будет убит, а вот что случится с самолетом, сказать трудно.

Александр для чего-то погрел руки над костром, хотя и без того было жарковато.

— Лайнер мне тоже не подходит.

— Понимаю.

Из большой сумки, сделанной из той же голубоватой ткани, что и палатка, — Гирин лишь теперь обратил на сумку внимание, — Дийна достала пару рогулек с держателями, два вертела и большую салфетку. Рогульки девушка молча передала Александру, он так же молча начал пристраивать их у костра — дело для него, не раз выезжавшего на охоту и рыбалку, было привычное. На салфетку Дийна положила столовые приборы, два блюда. На одно блюдо были осторожно выложены крупные, с апельсин величиной, зеленые плоды, такие нежные и сочные, что они подминались под собственной тяжестью, на другое розовые овальные корнеплоды и зеленые луковички. На каждый вертел Дийна насадила уже очищенную птичью тушку с рябчика величиной, а потом стала нанизывать вперемежку корнеплоды и луковицы. Гирин взялся было за второй вертел, но девушка его остановила:

— Я сама, Саша.

Гирин не стал спорить, только заметил, оглядывая салфетку:

— Скатерть-самобранка! А сервировка у вас совсем земная.

— Это для вас. И потом, у физически сходных разумных существ сходны и предметы домашнего обихода. Подумайте, что можно придумать вместо ножа, ложки или топора? Стул, стол, диван, шкаф тоже практически универсальные предметы. Разворошите костер, Саша. Эти дрова быстро выгорают, но потом долго тлеют.

— Удобно.

Занимаясь костром, Александр размышлял о своем будущем. Возвращаться на верную, смерть глупо, вернуться благополучно ценою чужих жизней омерзительно, Александр органически не был способен на такой поступок. В эти минуты ему почему-то нет-нет да приходили на ум слова князя Болконского, сказанные им уходящему на войну любимому сыну: «Тебя убьют, мне, старику, больно будет. А коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно!» Отца у Александра не было, наверное, поэтому вместо князя Болконского ему представлялся полковник Миусов. Оставаться здесь, в этом чужом мире? Александру и думать об этом не хотелось! И так плохо, и эдак нехорошо. Куда ни кинь, всюду клин. Но что самое интересное — Александр не падал духом и смотрел на свое будущее довольно оптимистично. Сначала он и не отдавал себе ясного отчета, почему это так. Но, поглядывая на строгий профиль ушедшей в себя девушки, раздумье не мешало ее рукам проворно заниматься своим делом, — Гирин вдруг понял, в чем дело — он попросту не переставал надеяться на ее помощь. Наверное, тут сыграли свою роль и рассказы Дийны о своей цивилизации, и запечатленная в памяти картина повергаемого на песок динотерия, и самый облик девушки: погрузившись в раздумье, она утеряла и часть своего сходства с Ниной, и свою детскость, стала старше, строже и как бы обязательнее, а золотые и рубиновые отблески костра в серебряных глазах делали ее облик и вовсе сказочным. А в сказке все возможно! Александр надеялся…