Какая же удивительная дочка у нас теперь растет! Дети буквально влюблены в сестренку, а муж души в ней не чает: „Вот, — говорит, — послал Господь утешение!“

А еще я убедилась — на каждого ребенка Господь дает пропитание. Как только я решила рожать, нас тут же прописали, появились заработки, и мы даже машину смогли купить.

Мама отдала мне молитвослов Трофима, и я по нему молюсь, но утром у меня в голове муж и дети, а вечером, когда дети уснут, я читаю сначала правило, а потом молюсь своими словами Божией Матери и Трофиму. Прошу я Трофима не только за себя, и все удивляюсь, как же быстро он приходит на помощь. Однажды пришел к нам знакомый попросить денег в долг, сел на кухне и заплакал, потому что кругом безработица, на работу нигде не берут, а он лишь занимает в долг, не в силах прокормить семью. Стала я вечером молить Трофима: „Помоги человеку ради Христа!“ А на следующий день знакомый приходит к нам радостный и говорит, что его взяли на такое хорошее место, о каком он даже не мечтал.

Вот другой случай. Летом 1997 года мама взяла двух моих старших дочек в Оптину, и я обещала приехать за ними через неделю. Но тут заболела младшая дочка. Мы пролежали с ней месяц в больнице, а потом оказалось, что ехать не на что — зарплату задерживают. А дочки мои с бабушкой, оказывается, уже залили слезами могилу Трофима: „Что с мамой? Почему не едет?“ Снится мне Трофим до того сердитый, что даже смотреть на меня не хочет. „Надо, — говорю мужу, — срочно ехать в Оптину, а то брат очень сердится на меня“.

Машина у нас своя, а бензина на дорогу нет. Муж объехал тогда шесть поселков, но что-то случилось, и бензина нигде не было. Стала я просить Трофима о помощи. И вот что интересно — бензин завезли на единственную бензоколонку возле нашего дома. Но на дорогу надо хоть немного денег. Стала я вечером молиться Трофиму: „Братик, ты всегда помогал нам при жизни деньгами. Пошли хоть немного денег на дорожку, если есть такая возможность“. Молилась я Трофиму вечером 18 августа, а утром 19 августа, на Преображение, нашла в почтовом ящике извещение, что мы выиграли в денежно-вещевой лотерее пять тысяч долларов».

В тот же вечер 18 августа 1997 года, когда Наталья просила Трофима о помощи, в Оптиной пустыни на всенощной в честь Преображения Господня Нину Андреевну Татарникову облачили в подрясник монастырской послушницы. Предполагался монашеский постриг, но мать Нина сказала: «Не заработала еще. Хочу быть в Царствии Небесном вместе с Трофимом, а мне до него не дотянуться пока. Благословите сперва потрудиться».

18 апреля 2002 года на девятую годовщину памяти трех Оптинских новомученников состоялся монашеский постриг послушницы Нины, матери о. Трофима, с наречением имени Мария, в честь преподобной Марии Египетской.

Так складывалась история этого, отныне православного рода. А теперь, уже зная об исходе событий, обратимся к биографии инока Трофима, понимая, как Промысл Божий вел по жизни эту семью.

«Замечайте события вашей жизни»

«Мы белорусы, — рассказывала о себе мать Нина. Родина наша — Витебская область, Ушачевский район, деревня Слобода. Маму звали Мария Мицкевич, папу Андрей Пугачев, детей в семье было пятеро. А еще жили с нами бабушка и дедушка — Кузьма и Зося Мицкевичи. Семья у нас была православная. А сибиряками мы стали так. Я родилась в самый голод в 1933 году. Тогда деревнями вымирали от голода, и дедушка Кузьма все думал: как спасти нашу семью? Однажды он услышал, что в Сибири есть хлеб, и поехал туда».

Когда святителя патриарха Тихона спросили, почему произошла революция 1917 года, он ответил: «Поститься перестали». А преподобный Оптинский старец Иосиф (†1911) сказал, выслушав жалобу о неурожае: «Да, всего мало, только грехов много. Неурожай Господь посылает за то, что совсем перестали посты соблюдать, даже и в простонародье. Так вот и приходится поститься поневоле».

Под знаком голода, поста поневоле, и началась сибирская родословная инока Трофима. Хлеб и работу дедушка Кузьма нашел в поселке Дагон Иркутской области. Здесь белоруска Нина вышла замуж за сибиряка Ивана Татарникова, а Трофим был у них первенец.

О сибирском роде Татарниковых известно то немногое, что деда Трофима, кузнеца Николая Татарникова, расстреляли в Иркутске в 1937 году, а позже он был реабилитирован. Из всех арестованных вместе с кузнецом Николаем православных людей живым дернулся из лагерей лишь один односельчанин и рассказал: «За что нас арестовали — не знаем. Но били и издевались по-страшному. На этапе кормили одной селедкой, а пить не давали. После Иркутска Николая на этапе уже не было, и передавали, что он расстрелян в тюрьме».

Семья о погибшем не узнавала. Так было заповедано в Сибири узниками тех лет: не носить передач, не хлопотать, не запрашивать, но уезжать по возможности в другое место, скрываясь и скрывая свою родословную. Шло массовое уничтожение православного народа. Сибиряки это трезво поняли, и узники уходили в тюрьму, как в безвестность, порывая все связи с родными и желая одного, чтобы жертва была не напрасной: расстреляют деда, но родятся и вырастут православные внуки. И 4 февраля 1957 года, на день памяти апостола Тимофея, у православного мученика кузнеца Николая родился внук, будущий новомученик Трофим Оптинский.

Рассказывает мать Нина: «Он как родился, свекровь говорит: „Вот — родился Алексей, человек Божий. Назовем, его Алексеем“. А я тогда в церковь не ходила и думаю: „Да ну еще какой-то человек Божий? Назовем его Леонидом — Лёничкой по-нашему“.

Крестить детей у нас было негде. Да и не думали мы о том, хотя сын, похоже, был не жилец. Кричал днем и ночью, да так надрывно, что доярки идут мимо окон и охают. Уже лет двадцать спустя встретилась в городе с одной дояркой нашего села, а она меня спрашивает: „Нина, твой мальчик, что кричал, так поди умер?“ — „Почему? — говорю, — живой, уже в армии служит“. А она смотрит на меня и не верит. Страшно вспомнить, как кричал мой сынок! Я с ним ночи не спала и до того измучилась, что ночью стала закрывать печь, а сама вынула из печи заслонку да и заснула с ней в обнимку. Утром смотрят — заслонки нет, а мы с сыночком, как два трубочиста, чумазые. Свекровь с перепугу психиатра вызвала: „Нина у нас сошла с ума“. А психиатр говорит: „Вас лишить сна — вы еще хуже будете. Пожалейте ее, дайте поспать“».

Почти два года, не смолкая, кричал надрывно некрещеный младенец. А как окрестили — сразу затих. Заулыбался после крещения и рос отныне добродушным богатырем, о котором бабушка Зося говорила по-белорусски: «Лёня у нас вяселый какой!» В крещении зримо свершилось чудо, но по неверию не осознали его.

Мать Нина продолжает рассказ: «Мы ведь без церкви отвыкли от веры. Уж на что моя мама Мария была верующей, а в церковь в город ездила причащаться только на Пасху да, бывало, на Рождество. Это ж за сотни километров надо ехать да еще в городе заночевать. Где тут наездишься, если пятеро детей? Но посты мама держала строго, а еще вязала бесплатно всей деревне нарядные узорчатые рукавички и раздавала их людям во славу Христа. Трофим в бабушку Марию пошел. Она бегучая была. Все дела бегом делала, а ночью вязала во славу Христову. Врач придет к ней и ругается: „Мария, у тебя такая страшная гипертония, а ты вся в клубках и ночами не спишь“.

Видно, дошли ее клубочки до Бога, потому что всех удивила кончина мамы. Умерла она у сына в Барнауле, попросив перед смертью схоронить ее в родной деревне. А пока доставали цинковый гроб и хлопотали о перевозке, времени прошло немало. На погребении сын запретил вскрывать гроб, думая, что по срокам тело уже разложилось. Но родные, не стерпев, распаяли гроб, а я как закричу: „Мама живая!“ Такой красивой я маму еще не видела — лицо румяное, свежее, и улыбка на устах. Вот уж воистину не смерть, а успенье.

На сороковой день я впервые съездила в церковь помянуть маму. А потом уж забыла про храм. Я ведь даже сына крестила случайно. Приехала в город Тулун навестить бабушку Зосю, а там церковь была. Бабушка Зося настояла: „Окрести Лёню. Он ведь такой больной!“ Я и вправду тогда боялась, что сын у меня, наверно, калека, а вырастет — будет на всю жизнь инвалид. После крещения „инвалидность“ исчезла. Но я теперь лишь задумалась — почему?»