Поэтому - смотри, слушай. И знай, что не можешь спасти!

  Жан держится хорошо. Особенно по сравнению с двумя другими. Нет, если они когда-нибудь вернутся в Эвитан - Тенмар добьется для парня личного дворянства.

  А вот Серж и Роджер - один бледнее другого. И Николс сейчас выглядит ничуть не взрослее друга. Да и на сколько он старше? Года на три?

  - Корнет Кридель, выше голову. Вы - эвитанский дворянин! - Ничего умнее в голову не пришло.

  Да и что нужно сказать? "Серж, держись. Часов через пять всё кончится. И мы вернемся в казарму"?

  Кажется, подействовало. Мальчишка даже улыбнуться попытался. Бескровными губами.

  Николса Анри ободрять не стал. У того это - не первый бой. Разве что первый -бескровный.

  "Роджеру кошмары снятся! Он почти не спит!"

  Темные круги вокруг глаз. Смертельно бледное лицо. Действительно мучается? Натворил больше, чем в силах выдержать? Семье Эдварда от этого не легче. Ничуть.

  - Господа вольные гладиаторы!

  Сунувшийся за кулисы стражник даже не издевается. Увы. Так что повода дать в морду - нет.

  Вольнонаемные гладиаторы - действительно "господа". Даже если не имеют права не только выехать из Сантэи, но и из казарм без разрешения выйти. Даже если за побег одного казнят троих.

  - Господин генерал Поппей Август приглашает вас занять положенные места.

  Кто здесь надеялся отсидеться за кулисами? А приглашение на зрелище мучительной казни не желаешь?

  - Никаких драк, понятно?! - прошипел Вальден. Развернувшись к обоим новичкам - едва стражник убрался восвояси.

  Смотрит Жан при этом больше на Николса. Сынок Ревинтера драку закатит, ага! Один и без папочки.

  - Он прав. Ведите себя спокойно.

  Вальден - молодец. Но эти двое сейчас вспомнят, что он - не дворянин.

  - Мы, увы, не в Эвитане. Не стоит развлекать квиринскую чернь больше, чем обычно, - Тенмар смотрел на Сержа.

  Только повторения рыночной сцены им и недостает!

  Тот кивнул:

  - Анри... а что там сейчас произойдет?

  - Я... думал, их предупредил Рауль... - смешался Жан.

  Конечно! Дураку понятно, что один юный балбес набит спесью по самые уши, а другой - сын Бертольда Ревинтера. И никогда они не заговорят с простолюдином. Без крайнего повода.

  А простолюдин - с ними.

  Дураку-то понятно. Но Тенмар оказался еще глупее!

  - Там сейчас на наших глазах убьют человека. - Анри положил руку на плечо Сержу. - Убьют жутко. Мы будем на это смотреть. На нас будут смотреть. Потом мы будем драться. А затем вернемся в казармы. Всё. - Времени не осталось - сейчас генеральский холуй вернется. Или не холуй. Но Тенмар слишком зол, чтобы выбирать выражения. - Это сейчас не люди, Серж. Это - толпа. Представь, что их там нет. И выдержи. Мы выдержим вместе. Всё, идем.

  4

  Вот она - толпа. Аж рычит от предвкушения крови!

  С выделенного "господам гладиаторам" помоста что-что, а толпа видна прекрасно. Стая зверей. В лохмотьях - и в парче с шелками. Воняют смесью лука с потом - и напомажены, завиты и раздушены.

  Хлещут дешевое пиво. Смакуют вино по тысяче золотых за бутылку. Лениво отщипывают от грозди виноградины.

  Звери в амфитеатре - и звери в ложах. С помоста их видно даже слишком хорошо.

  Увы, широкую арену - еще лучше.

  - Анри Отважный! - бешеными кошками вопит толпа. Та, что внизу.

  Наконец разглядела любимца.

  Звериные морды зашлись ликующим ревом. Костей дали, дармового пойла налили. А сейчас еще и развлекут. Не жизнь, а сказка! Кошмарная.

  - Олаф Великолепный! - заорали с другой стороны. Чуть потише, но тоже вполне оглушительно.

  Рослый белокурый красавец - пленный бьёрнландец. С другого помоста по ту сторону безумия приветственно машет толпе. Та радостно взорвалась новыми воплями.

  Его товарищи плебс игнорируют. Но Олаф, похоже, наслаждается славой. Что ж - есть и такие...

  Да заканчивайте уже с этим скорее! Убивайте кого хотели, гоните нас на арену и убирайтесь к змеям до завтра!

  - Господин Анри Отважный! - тот самый стражник. - Вас зовет в ложу господин генерал Поппей Август.

  - Вот как? - Тенмар зло усмехнулся. - Это приглашение или приказ?

  - Приказ, господин гладиатор.

  Ну что ж. Если не пойти - "господин генерал", чего доброго, вызовет в ложу не только "господина Анри Отважного". Еще и Сержа.

  Тенмар взглядом указал Вальдену на мальчишку. Жан чуть заметно кивнул в ответ.

  Корнет - бледнее мела. А Ревинтер вот-вот в обморок грохнется.

  - Капитан Николс, вы за старшего! - резко бросил ему Анри, чтобы встряхнуть.

  Помогло бы - будь Роджер Ревинтер настоящим военным. А так - лишь привычно вздрогнул. И потерянно кивнул.

  Поппей Август выделил для Тенмара место справа от себя. Увы, отсюда отлично видно не только толпу, арену, помост с эвитанцами и помост с Олафом.

  Еще и самого генерала. Облизнувшего губы, когда юного смертника подтащили к столбу. Рывком сорвали тунику, прикрутили. Подступил мясник с кнутом...

  В уголках губ Кровавого Пса показалась слюна. Анри от отвращения чуть не передернуло.

  Вальден что-то втолковывает Сержу. Тот явно не слышит. Или не слушает.

  А "оставленный за старшего" Роджер изображает статую. Даже не бледную, а мраморно-серую.

  Чтобы не смотреть на арену и генерала, Тенмар перевел взгляд на Олафа. Тот хоть красоток из толпы выглядывает, а не казнью любуется.

  - Хороша! - протянул Поппей. - Но глупа. Женщины - как цветы. Красивы и недолговечны...

  Змеев садист уже сообщницу жертвы разглядывает, чтоб ему!

  Третий помост оцеплен стражей. Закутаны в одинаково белые покрывала жрицы-виргинки. В их кругу дрожит приговоренная грешница.

  Ее зовут Юлией. Невысокая, хрупкая, лет четырнадцати-пятнадцати. Столько же было в безумную весну Ирии Таррент.

  Но Ири - львица. А Юлия кажется ланью - до безумия перепуганной.

  Белая туника, распущенные золотистые волосы, бледное личико. Ни платка, ни покрывала. Их не полагается отвергнувшей церковный закон преступнице. Сегодня в последний раз видевшей восход солнца...

  На заплаканном лице - огромные, отчаявшиеся глаза. Плачущая женщина редко бывает красивой. Но это не о Юлии.

  Более чем ясно, почему приговоренный рискнул жизнью. Ради таких глаз...

  Но вот зачем - еще и ее жизнью?

  Что-то здесь не так! И это "что-то" пронзительно жжет рассудок. Не хуже свиста кнута на арене. И сладострастного воя озверевшей толпы...

  Понятно, почему Юлия не смотрит на арену. Если там убивают ее любимого...

  Девушка - вовсе не хладнокровна. Она плачет, бросает отчаянные взгляды на ложи с патрициями. Безмолвно молит о пощаде.

  Нашла кого просить, девочка...

  Она плачет, но не вздрагивает при свисте кнута. Самого Анри прожигало бы до костей - умирай сейчас на арене дорогой ему человек.

  Да любого прожжет - на месте Юлии!

  Но виргинка оплакивает лишь себя. Не того, кто сейчас гибнет. За то, что рискнул ее полюбить...

  Полюбить?

  Тенмар только сейчас вспомнил, что приговоренный так ни разу и не обернулся - к той, за кого умирает. Ни когда его волокли, ни когда привязывали.

  Погибающие за свою любовь юноша и девушка вели себя как чужие...

  Они и есть - чужие.

  Ложа с патрициями. Соседняя с поппеевской. Именно с нее не сводит умоляющий взгляд Юлия...

  Марк Сергий Виррин смотрит одинаково бесстрастно. И на умирающего на арене мальчишку - раба или вольноотпущенника, и на приговоренную к мучительной казни девушку...

  - Анри, не отвлекайтесь! - хохотнул Поппей. Как никогда прежде заслуживающий свое прозвище. - Этот дурак умрет не сразу! Скоро он будет не кричать, а хрипеть. Потом мы увидим цвет его костей, а потом...

  - Прекратите! Сволочи, гады, мерзавцы!.. - Серж бешено забился в руках схватившего его за плечи Вальдена.