Что? Что?!

  - У вас ведь есть и приказ о доставке в Лютену государственной преступницы Карлотты Гарвиак, не так ли? - хитро прищурила бабка выцветшие голубые глазки-бусины. С угольными зрачками-кинжалами. - И за пределами монастыря он вступает в силу?

  Она сама хочет избавиться от Карлотты?! Или... или здесь какая-то игра. И нужно держать ухо востро.

  - Неужели у капитана личного гарнизона одного из Регентов может быть два совершенно разных приказа? - пожал плечами Алан. Прямо под насмешливым взглядом старухи.

  Если хотела раскусить наивного офицера - ничего не вышло. Если аббатиса - враг, то очень хитрый и расчетливый. А уж если советует идти к Эйде... Не разумнее ли начать с Карлотты?

  4

  Следовало послушаться мать-настоятельницу! Эдингем явно переоценил собственные способности. Или мало пообещал.

  Карлотта оказалась крепким орешком. Практически неразгрызаемым! Даже на обещание (угрозу!) увезти дочь и бровью не повела.

  Бертольд Ревинтер опять абсолютно прав. А Алан - зеленый юнец. Решил, что материнский инстинкт есть у любой женщины. У Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак, его отродясь не водилось.

  И что теперь?

  Эдингем практически провалил задание! Предположим, он даже уговорит и привезет Ревинтеру Эйду Таррент. Что дальше? Девчонка - никто, даже не жена Джерри. И наверняка не знает ничего.

  Сестричка сопляка Леона не слишком-то и нужна. Нужна - подколодная змея Карлотта. Но змею не вытащить из ее логова!

  Открывал тяжелую дверь в келью "сестры Эйды" Алан в самом препаршивом настроении.

  И келья, и дверь - безлики, как все их товарки в этом склепе. А послушница Эйда Таррент - очень юная, очень хорошенькая и очень печальная.

  Впрочем, нет. Насчет крайней юности - преувеличение. Ровесница Леона, просто выглядит младше...

  Золотистые локоны трогательно выбиваются из-под мрачного глухого убора. Грустные серые глаза, правильные черты, нежное личико...

  Кукла. Хорошо воспитанная кукла. Обычная "послушная дочь". В будущем - "хорошая жена и мать". Тихая, кроткая, в меру романтичная...

  С такой застрелишься со скуки! Через пару месяцев.

  И на этой пресной курице собирались женить Джерри? Да ей в монастыре самое место!

  - Сударыня. - Эдингем всю сознательную жизнь избегал именно таких девиц. И теперь плохо представлял, как вести себя с теми, кто чуть что - в слезы. Наверное - как угодно. Всё равно разревутся. - Сударыня, у меня приказ вашего брата. Вы должны отправиться со мной в Лютену.

  - Зачем? - тихим невыразительным голосом произнесла послушница. И вновь склонилась к пяльцам с вышиванием.

  - Что?! - опешил Алан.

  Курицы и послушные сестры вопросов не задают. Они повинуются.

  - Зачем? - повторила девушка. Вновь поднимая на него серые глаза - большие и печальные. Действительно красивые. - Брату совсем не нужно мое присутствие в Лютене. А вы - не из его людей.

  - Совершенно верно, сударыня. Тем не менее, у меня приказ доставить вас в столицу. И разрешение на это вашего брата, - поправился Эдингем. Решил взять сухой, официальный тон.

  Люди обычно повинуются такому. Особенно те, кого дрессируют с детства. Вроде Эйды Таррент.

  - Вас прислал Регентский Совет. - В огромных серых глазах - не вопрос, а утверждение. Она отложила пяльцы и встала. - Я готова еще раз повторить мои слова.

  Какие слова? Она что-то знает? Хорошо бы! Тогда Карлотта, может, и не понадобится...

  - Ирия - невиновна. Я уверена, что нашего отца убила мачеха, Полина Кито. - И всё это Эйда Таррент произносит тем же тихим, кротким голосом! - Я готова повторить это перед кем угодно. Даже если меня тоже приговорят к смерти. Я готова, едем.

  Она что - серьезно?! Эта курица, глупая овца, которую семнадцать лет приучали к покорности?!

  Алан чуть зло не рассмеялся. Прямо аллегория - жаль, он не художник! Прелестная мученица с кроткими глазами. И злодей, готовый вести ее на казнь! Злодей, конечно, - он.

  - Сударыня! - Эдингем с трудом, но взял себя в руки.

  Самое разумное - соврать ей, спокойно довезти до Лютены. И сдать с рук на руки Ревинтеру.

  Вот только о деле Эйде не известно ничего. Значит - придется вновь уламывать Карлотту. А змея-мамаша найдет по дороге способ сказать дочери правду. Эта для всего способ найдет!

  Какие бездонные у сестры Леона Таррента глаза! Прямо в душу смотрят. И она - все-таки красива. Даже в этом ужасном балахоне послушницы.

  Пожалуй, понятно, что в ней нашел Роджер...

  - Сударыня, мне жаль вас разочаровывать. Но речь пойдет не о вашей сестре, а о вас и вашем будущем.

  - Мое будущее? - серые глаза погасли. - Оно предопределено. Или Леон нашел мне жениха?

  Таким тоном интересуются, что на завтрак - овсянка или отварная морковь? Когда не любят ни то, ни другое.

  - У вас уже есть жених, сударыня. И вам это прекрасно известно. Он не отрекался от вас. Причина разрыва - отказ ваших родных. Но теперь, после смерти вашего батюшки...

  Как же трудно врать, глядя в эти глаза! Даже если врешь не до конца...

  Ни проблеска радости - в двух глубоких серых озерах. Что же ей еще сказать? Что Роджер в квиринском плену помнит ее и любит? Всё равно она вряд ли увидит бывшего любовника вновь.

  - Вам известно, почему мой отец отказал Роджеру Ревинтеру? - А Эдингем думал: еще тише и печальнее говорить невозможно.

  - Мне известно даже, что больше года назад у вас, сударыня, родился ребенок. И его отец - Роджер Ревинтер, виконт Николс.

  Вспышка радостного огня в двух серых омутах. Дрогнул уголок тонкого очерка губ. Затрепетали темные ресницы...

  - Моя дочь - жива?! - В наполнившихся слезами глазах - безумная надежда. Сколько же боли и счастья сразу может поместиться в одном взгляде?! - Вы знаете, где она?! Говорите, не молчите!

  Алан не знает. Но, возможно, знает Карлотта. И из нее необходимо это вытрясти. Потому что - не из матери же настоятельницы...

  - Сударыня, именно это я и пытаюсь сделать. Найти вашу дочь. Я отвезу вас в семью жениха, вы...

  - Я смогу ее увидеть?!

  Юноша едва не отвел глаза:

  - Да, сударыня, вы сможете ее увидеть. Сможете ее растить, заботиться. Вы же ее мать...

  - Я еду с вами! - тихий решительный голосок не дрогнул.

  Взглянуть в бездонные серые глаза Эдингем больше не посмел. Они полны непролившихся слез и невыразимо-отчаянной надежды. От нее одной зависит - жить ли дальше. Или не стоит.

  Роджер - дурак, что не стал за Эйду драться! Есть в подлунном мире вещи и люди, за которых сражаться можно и нужно. Всегда и везде.

  Джерри - дурак, а Алан - мерзавец. Потому что Эйда - игрушка двух беспринципных семей. А он везет ее к тому, для кого она - вещь. А ее жизнь - ненужная роскошь!

  Станет ненужной - едва найдется внучка Бертольда Ревинтера.

  Никто не даст тебе растить ребенка, Эйда. Роджер - в Квирине. А монсеньор легко сбрасывает лишние фигуры с доски. Вряд ли ты доживешь даже до лета...

  - Вы любили Роджера? - не удержался Эдингем.

  Пусть в ее жизни было хоть что-то счастливое! Что-то, что она сможет вспомнить, когда ее придут убивать.

  И тут же одернул себя за глупый вопрос. Конечно, любила. Если родила от Роджера дочь. Пожертвовала добрым именем...

  - А разве вам забыли сказать? - грустно дрогнули губы. И искривились в усмешке. Враз сделавшей Эйду старше. - Я - военная добыча. Мой отец был вне закона...

  Был, но... Есть же законы чести, рыцарский кодекс войны...

  Фигура, сброшенная с доски... Когда Эдингем отдаст ее Ревинтеру - напьется! Страшно.

  Но правила игры придумал не он. И не ему их менять.

  - Я готова, сударь.

  Он не успел увернуться от светлого лучистого взгляда.

  - Сударыня... - Всё сейчас летит к змеям! - Сударыня, вы уверены?!

  - У вас приказ.