Изменить стиль страницы

Подъехав к Настиному дому, он ещё издали увидел свет в кухонном окне. На его звонок она вышла довольно быстро, и, увидев, кто стоит на пороге, широко распахнула дверь.

— Заходи, — каким-то непривычно грубым голосом произнесла Настя и, резко развернувшись, прошла в кухню.

Ещё переступая порог квартиры, Женька почувствовал какой-то странный запах… Настя всегда была страшной чистюлей, и порядок в доме не зависел ни от её настроения, ни от её самочувствия. Но теперь что-то явно было не так… Нет, беспорядка не было, но всё же что-то настораживало… Какой-то дискомфорт чувствовался в каждом уголке небольшой квартиры, и в первый момент Журавлёв никак не мог понять причину этого дискомфорта.

— Садись, — Настя как-то размашисто махнула рукой на кухонный стул и сама плюхнулась напротив, — чего пришёл?

— Просто пришёл, — Женька пожал плечами, — узнать, как ты. Денег принёс.

— Выпить хочешь? — не глядя на него, она тяжело поднялась из-за стола и, пройдя к шкафу, достала оттуда начатую бутылку вина и два стакана.

— Подожди… — меняясь в лице от осенившей его догадки, Женька не сводил глаз с бутылки, — Ты что, пьёшь?!

— Пью, — она, как ни в чём не бывало, пожала плечами, — а что тут такого?

— Ты что, дура?! — он попытался вырвать у неё бутылку, но она вцепилась в неё обеими руками, — Настя!..

— А что, умная что ли? — усмехнулась она, и Журавлёв только сейчас понял, что она не совсем трезвая, — Была бы умная, разве с тобой связалась бы?

— Да при чём тут это?! Ты о ребёнке подумала?!

— А ты?.. — она впервые подняла на него глаза, — Ты — подумал?

— Я подумал. Я вот к тебе сейчас пришёл, деньги принёс… Хотел узнать, может, что-то ещё нужно… А ты?! Ты что творишь?!

— Ты — сволочь, Журавлёв, — Настя старательно выговаривала обидные слова, — я столько лет на тебя угробила… А ты… ты один раз меня бросил… Потом второй раз меня бросил… Славика посадил… От тебя одно горе, Журавлёв. Вот ещё — горе… — она показала на свой живот.

— Ты зачем пьёшь? — приглушённым голосом спросил Женька, пристально глядя ей в глаза, — Ты же его калечишь… Настя… Ты кого родишь?!

— А никого не рожу! — она вдруг рассмеялась, — Ни-ко-го! Оно тебе — надо? Нет, не надо… А мне?.. И мне не надо.

— Ты совсем пьяная, — он осторожно взял в руки бутылку, которую Настя поставила на стол, — сколько ты сегодня выпила?

— Ну, вон… видишь, сколько? — она кивнула на бутылку.

— Не ври. Здесь максимум грамм сто не хватает, а ты совсем пьяная. Ты что, уже целую выпила? Говори!

— Нет, — она отрицательно покачала головой, — я не пила…

— А это — кто пил? — открыв дверцу под мойкой, Журавлёв вытащил из мусорного ведра пустую бутылку из-под такого же вина, — Это ты сегодня всё выпила?! Настя, отвечай!

— А это тебя не касается.

— Так, вставай, — он поднялся сам и потянул её за руку, — идём.

— Куда? — несмотря на настроение, она всё же подчинилась и встала вслед за ним.

— Спать.

Он только сейчас понял, что за запах витает в квартире — это был запах алкоголя, смешанный с запахом табака, видимо, Настя много курила в последнее время. Она не сопротивлялась, когда он уложил её на диван и накрыл одеялом — видимо, состояние опьянения было настолько сильным, что она и сама почувствовала необходимость в сне.

— Подожди… — он уже хотел отойти от дивана, когда она поймала его руку, — Сядь со мной…

— Ну, что? — нехотя присев рядом, вопросительно кивнул Журавлёв.

— Женя… — Настина ладошка неуверенно съехала с его плеча дальше — по руке, — Женечка…

Ему показалось, что он почувствовал, как сжимается сердце, когда из её замутнённых алкоголем глаз одна за другой стали скатываться слёзы…

— Настя… — едва справляясь с собой, чтобы не поддаться искушению и не утереть ей слёзы, Женька старался говорить как можно строже, — Сейчас ты уснёшь, а утром, когда проснёшься, ты приведёшь себя в порядок и никогда… слышишь?! Никогда больше не выпьешь ни капли алкоголя. Ты меня поняла?!

— Останься со мной… — еле слышно прошептала Настя, прижимая к щеке его руку — он чувствовал, как горячая влага скатывается в его ладонь, — Женечка… останься…

— Спи… — так же шёпотом ответил он ей, глядя, как смыкаются её припухшие веки, — Пожалуйста, спи…

Дождавшись, пока она окончательно уснёт, Журавлёв ещё какое-то время сидел рядом с ней на диване, уронив голову на руки. Потом встал и, забрав из кухни бутылку, тихо покинул квартиру, заперев снаружи её на ключ и спрятав его в карман.

Выйдя на улицу, сел в машину, но заводить не торопился. Откинувшись на подголовник долго смотрел вперёд, в ночную темноту, местами рассеянную светом фонарей, пока зазвонивший телефон не отвлёк его от тяжёлых мыслей.

— А я уже уложила детей, — многозначительным тоном проворковала в трубку Милена.

— Да, я сейчас… я скоро подъеду… — он не смог скрыть упавшего голоса.

— Что-то случилось?

— Нет, всё нормально… Я по тебе соскучился.

— И я… Жень… что-то у меня так тревожно на душе… С тобой всё в порядке?

— Со мной всё в порядке. И я уже к тебе еду…

* * *

Он всё же не смог скрыть от неё своего состояния. Да и сама Милена сразу поняла, что на душе у Журавлёва тяжко, как только взглянула ему в глаза.

— Димкины родители не придут? — сразу заключив её в объятия, Женька вспомнил о Морозовых старших.

— Нет, они уже были, и Алиса была, и они знают, что дети уже спят, так что никто не придёт.

— Можно я на них посмотрю? — разжав руки, он кивнул в сторону детской, — На детей…

— Конечно, — улыбнувшись, Милена потянула его из прихожей, — идём.

— Ну, смогла же Наташка всё пережить, когда Дима от неё ушёл, — глядя, как сладко спит Валерик, Журавлёв не смог удержать свои эмоции, вспомнив события почти пятилетней давности, — ни в загул не ушла, ни в петлю не полезла, ни ещё куда… Ну, почему же здесь всё — так?!

Видя, в каком он состоянии, Милена не торопила его с рассказом, терпеливо ожидая откровения. Не выдержав, Журавлёв признался ей, что был сегодня у Насти, и в каком состоянии застал мать своего будущего ребёнка.

— Женя, это очень плохо… — Милена и сама встревожилась, услышав все подробности, — Это может обернуться катастрофой. Она не просто убивает ребёнка, она делает его инвалидом ещё до рождения. Нужно что-то делать!

— Что? — горько усмехнулся Женька, — Ну, что я могу сделать?! Она — взрослый человек. Я не могу приказать, я вообще ничего не могу… Я ничего не могу, кроме как чувствовать себя последним гадом… Понимаешь?!

— Понимаю… — Низко опустив голову, Милена слабо кивнула, — Я понимаю, что ты не можешь чувствовать себя по другому… Миллионы мужиков бросают свои семьи, своих детей… и живут прекрасно. А ты не можешь… Ты всё берёшь на себя.

— Ты меня упрекаешь?..

— Нет. Я ещё больше тебя люблю.

Глава 34

Официальное замужество в планы Алисы не входило ни под каким соусом, во всяком случае, именно сейчас, и уж, конечно, не за Пашу Рулёва. При всех его положительных качествах, в число которых входили спокойный характер, довольно брутальная внешность и собственная квартира недалеко от центра, Пашка имел огромный недостаток в глазах своей любимой девушки — он не имел высокого общественного статуса, а именно этот фактор мог быть решающим для принятия Алисой предложения его руки и сердца.

Влюбился Паша конкретно — рыжеволосая, зеленоглазая родственница Морозовых напрочь помутила его рассудок, к тому же оказалась довольно опытной любовницей, чего он никак не ожидал. Он даже был готов явиться домой к Анне Сергеевне и Александру Ивановичу, чтобы просить её руки, и Алисе стоило больших трудов уговорить его не делать этого, во всяком случае, пока. В то же самое время ей совершенно не хотелось терять его — Пашка абсолютно устраивал её в роли ухажёра, не жалеющего для неё ни денег, ни подарков. Поэтому, сказав ему неопределённое «быть может», при этом стрельнув загадочным взглядом зелёных глаз, Алиса обеспечила себе Пашкино ни к чему не обязывающее присутствие в своей жизни ещё на какое-то время.