Взвесив факты недавнего разговора с Рудди Чарлтоном, Фил пришел к однозначному выводу, что все эти разработки заброшенных золотоносных слоев — чистой воды вздор. «Есть только один по-настоящему золотоносный слой, — подумал он, — это Деннис Харпер». Поэтому Фил так уцепился за историю, подброшенную ему другом детства.

Сидя за столом и механически вертя в руках пробку от бутыли «Джонни Уокера», мистер Якобс подумал: «А от этого Рудди, возможно, когда-нибудь придется избавиться… Все эти пятьдесят процентов, которые он мне предложил — все это ерунда. Рудди — осел, ему всегда недоставало настоящей масштабности мышления… Во всяком случае, теперь я обладаю такой же полнотой информации, как и он сам… А если этот Бернар Лафарг будет столь же расторопен, как и всегда, через несколько дней мне будет известно куда больше… Так что при первом же удобном случае дорогого друга детства придется послать как можно дальше. Пусть и дальше занимается торговлей своим протухшим мясом и пересоленным маслом с Индокитаем, пусть разрабатывает хоть золотоносные жилы, хоть урановые рудники — мне до всего этого нет никакого дела… Единственное, что всегда, во все времена ценилось дороже золота — это информация…»

Ну, а как правильно распорядиться информацией, Якобс, достаточно долгое время проработавший в шантажной конторе и владевший самой скандальной газеткой в Австралии, знал лучше кого бы то ни было…

Мистер Бернар Лафарг, не теряя времени, принялся за дело тем же утром — настолько его вдохновило предложение быть совладельцем дела Якобса. Не прошло и получаса, как он ходил по фойе отеля «Маджестик».

Он еще не составил себе даже приблизительного плана действий — в подобных случаях Бернар всегда полагался на природную интуицию и вдохновение. Рассеянно наблюдая за людьми в вестибюле, он в который уже раз просматривал фотографии, полученные от Якобса.

Деннис Харпер — в отличном костюме английского покроя, заходит в дверь «Маджестика» — видимо, Харпер шел довольно быстро, и снимок получился несколько смазанным.

Еще раз Деннис Харпер — за рулем своего шикарного «феррари».

Бернар почувствовал в себе острый прилив зависти к этому красавчику — ну почему, почему всегда так: одни получают от жизни все, а другие — ничего? Разве он, Бернар Лафарг, виноват, что родился в семье глупой профессиональной квартирной хозяйки, что его мать, торговавшая мужскими трусами в одном из универмагов Мельбурна — не владелица золотых приисков, урановых рудников, преуспевающих компаний?

Еще одна фотография — и вновь Деннис Харпер. Облаченный в светлый костюм, он, улыбаясь, сидит за столиком с кофейной чашкой в руках…

Бернар с трудом сдерживал себя, чтобы не разорвать эти фотоснимки к чертовой матери — он наверняка так и поступил бы, если бы они не были ему нужны для дела…

А вот еще один снимок — улыбающийся Харпер идет под ручку с какой-то необыкновенно привлекательной девушкой или молоденькой женщиной… Интересно, кто это такая — наверное, какая-то дама из высшего света, столь ненавистного Бернару только по той причине, что вход туда ему был начисто заказан. А может быть… Да, точно — это, скорее всего, и есть та самая Мартина Липтон…

Бернар прикусил нижнюю губу — слушая недавний рассказ своего шефа, он представлял Мартину совершенно иной: Якобс неоднократно подчеркивал, что это — подзаборная шлюха, проститутка самого последнего пошиба, совершенно гнусное создание… Да, наверняка это Липтон — а кто же еще?

Внезапно до слуха Бернара донесся надтреснутый старческий голос:

— Нет, ты только можешь себе представить — подходит она ко мне, и тут же — хвать за мое манто… Сколько, мол, это может стоить?

Бернар обернулся — позади него сидели две престарелые дамы, внешний вид которых свидетельствовал, что они если и не принадлежат к самому высшему свету, то, во всяком случае, стоят на социальной лестнице достаточно высоко.

— Нет, ты только представляешь, какой ужас? — переспросила одна, облаченная, несмотря на жару, в соболя. — В жизни своей ничего подобного не слышала!..

Другая дама — с морщинами, испещрявшими ее ссохшееся лицо вдоль и поперек, поддержала подругу:

— Ужас, просто ужас, миссис Махони…

Бернар насторожился — профессиональным нюхом он ощущал, что этот рассказ может иметь самое непосредственное отношение к его расследованию.

Миссис Махони продолжала сокрушаться:

— Нет, в те времена, когда я была молода, этого и произойти не могло!.. Помню, в тысяча девятьсот тридцать девятом году мы с мужем — ты же помнишь, мой муж был советником посольства в Японии — на одном приеме…

Подруга тут же перебила ее:

— Да, да, прекрасно знаю, о чем ты мне хочешь рассказать… Тем более, что ты рассказывала мне эту историю не далее, чем позавчера…

— Да, действительно… Нет, как все-таки низко пали современные нравы!.. Эта современная молодежь — она так вульгарна, так невоспитана, она бывает такой циничной, такой…

У престарелой миссис Махони просто не находилось слов для характеристик.

— Да, совершенно с тобой согласна… Так что же эта девушка? — напомнила подруга миссис Махони.

— Ох, ты бы послушала, какие вещи она мне говорила!.. — миссис Махони понизила голос до полушепота: — Мне даже неудобно их тебе повторять…

— Какие же?

Миссис Махони наклонилась к самому уху своей собеседницы.

— Она говорила, что какой-то мужчина предлагает пойти к нему на содер… Нет, я не могу даже произнести это слово!

Бернар обратил внимание, что на лице подруги миссис Махони заиграла улыбка.

— Как, как ты говоришь?

Миссис Махони произнесла едва слышно:

— На… на содержание…

Собеседница с укоризной покачала головой.

— Так и сказала?

Миссис Махони сделала необычайно брезгливое выражение лица.

— Да, представь себе!..

— Неужели это возможно — какая-то девушка подсаживается к очень уважаемой старой леди и говорит, что ей предлагают пойти на содержание?

Миссис Махони тяжело вздохнула.

— Наверное, в наше время все возможно… И это еще не все…

Собеседница придвинулась поближе.

— Она еще что-то тебе говорила?

— Представь себе — да!

— И конечно же, что-то не очень приличное…

— Очень!

Бернар превратился в слух.

Миссис Махони продолжала свистящим полушепотом:

— Она не постеснялась сказать мне, что этот мужчина, который предложил ей… — она сделала небольшую паузу, видимо, раздумывая, стоит ли ей еще раз повторять это кошмарное слово, — ну, который предложил… то, что я только что сказала — так вот, этот мужчина подарил ей предмет женского туалета… — видимо, воспоминание о том разговоре крепко засело в сознании старухи, что она в сердцах плюнула: — Тьфу, даже повторять противно!..

— Что, что ты говоришь он ей предложил?

— Не предложил, а подарил… — миссис Махони придвинулась к собеседнице вплотную. — Он подарил ей… французское нижнее белье… Нет, ты только представь — к тебе подсаживается какая-то совершенно незнакомая девушка, вызывающе, кстати, одетая, и говорит, что ее берут на содержание, что какой-то мужчина дарит ей вещи, называть которые в наше время вслух считалось не только неприличным, но и крайне оскорбительным!.. Вот, помню, на одном приеме — ты ведь знаешь, мой покойный муж был советником посольства — так вот…

Собеседница мягким жестом остановила поток словоизлияний миссис Махони.

— Да, знаю… Я помню, что в наше время даже упоминание о чулках было не совсем приличным… А тут — как, как ты сказала?

— Женское нижнее белье…

Подруга вдовы советника посольства всплеснула руками.

— Действительно — ужас, просто какой-то ужас! Целиком и полностью согласна с тобой…

«Эти старухи наверняка говорят о Марте, — почему-то решил Бернар, — оказывается, несмотря на свою благородную внешность, она так вульгарна… Ну, послушаем, что они еще могут рассказать…» — подумал Бернар и нащупал в сумке портативный диктофон и фотоаппарат — с этими вещами он не расставался никогда и нигде, даже на отдыхе.