— Да… Так оно и есть… — вздохнула мать. И, вдруг на что-то решившись, мертвым взглядом посмотрела на меня: — Илзе! Моя жизнь мало чем отличается от жизни Кариэны! Дворец, в котором я живу, — та же самая тюрьма. Да, тут нет сырости, не слышно криков боли и хохота сошедших с ума заключенных, зато убийц, грабителей и воров гораздо больше, чем там. Да и действительность во много раз страшнее. Не веришь? Почему? Ты что, не чувствуешь, что я говорю правду? Чувствуешь, но не веришь все равно? А ты попробуй представить себя на моем месте! Я, старшая жена великого Иаруса Рендарра, по прозвищу Молниеносный, последние двадцать три года радость только изображаю! Почему? А я скажу! Я выносила под сердцем шестерых детей! Пять мальчиков и тебя… И пять раз видела собственными глазами, как убивают МОЕГО РЕБЕНКА! Пять раз, Илзе! Ты в состоянии себе представить этот ужас?! А дети этой коровы Мантифы живы и здоровы!!! Младшая жена короля! Пустышка, способная только падать навзничь, рожать и улыбаться! Думаешь, мне, Видящей, было легко с этим смириться? Да, мне с детства внушали, что так оно и должно быть, что мой долг перед королевством состоит в выполнении работы Видящей, а рожать наследных принцев должны другие. Однако, первый раз увидев, как мой сын перестает дышать, я чуть не наложила на себя руки… Сейчас… я почти привыкла. И знаешь, почему? Потому, что шестые роды прошли как-то не так. И я стала бесплодной… Когда-то мне тоже пришло в голову сравнить судьбы женщин из моего рода и тех, кто рожден от Рендарров. Вы — гораздо счастливее…

Глава 30

Аурон Утерс, граф Вэлш

…Будь у меня возможность поблагодарить военачальников Иаруса Молниеносного, я бы обязательно это сделал. Искренне и от всей души. И даже не поленился бы спуститься в ущелье. Ибо то, что нам удалось продержаться до прихода воинов моего отца, было всецело их заслугой…

…Первые две сотни воинов Иаруса Рендарра мы перемололи за какие-то полчаса, при этом даже не запыхавшись. Взбирающиеся по осыпи новобранцы, набранные вербовщиками Молниеносного на территории захваченных им королевств Монерро, Вигиона и Челзаты, держались за оружие и щиты, как перепуганный собакой ребенок за юбку матери. В строю эти красавцы работали приблизительно так же, как и двигались: судорожно размахивая мечами над головой(!), закрывая щитами исключительно лицо и грудь, и совершенно не реагируя на атаки тех, кто находился не прямо перед ними. Последнее меня радовало больше всего — чему-чему, а атаковать тех, кто стоит на одно место правее,[41] воинов Правой Руки учили очень добросовестно.

А еще делирийцы каким-то образом умудрялись мешать друг другу, постоянно теряли равновесие и, прежде чем сделать шаг вперед, зачем-то смотрели себе под ноги!

В общем, к моменту, когда там, внизу, поняли, что эти горе-вояки полягут у наших ног все до единого и дали команду отступать, на склоне скопилась куча трофейного оружия и ростовых щитов. В количестве, достаточном для того, чтобы вооружить не только коротенькую «стенку», но и подразделение раз в десять больше.

Перевооружением и перестроением занялись сразу же, как только сильно поредевшая тысяча новобранцев, услышав рев сигнальных труб, дисциплинированно унеслась вниз. В общем-то, объяснять каждому из воинов его задачу никакой необходимости не было. Однако и я, и сотник Пайк терроризировали их долго и со вкусом. Для того чтобы слегка отвлечь от мыслей о второй атаке, в которую, как мы понимали, пошлют уже ветеранов…

Увы, «стенка» получилась слишком короткой. Всего из двадцати человек. Вернее, из восемнадцати — три шеренги по шесть человек и два «свободных» воина. Первая шеренга, состоящая из шести бойцов с ростовыми щитами, должна была работать, как та самая «стенка», от которой произошло название такого вида построения. Принимать на себя удары забирающихся по осыпи солдат и без особого фанатизма орудовать короткими мечами. Еще две шеренги, стоящие за их спинами, выполняли другую задачу: взяв длинные копья, которые нам любезно «притащили» делирийцы, причем каждое древко вдвоем, они должны были бить ими через плечи защищающих их щитовиков. Удар граненого наконечника, разогнанного парой дюжих и очень неплохо тренированных мужчин, должен был пробивать вражеские доспехи, как камень, выпущенный из требушета — глиняную стену какого-нибудь крестьянского домика. А латников — сбрасывать со склона. Еще десять человек из десятка Эрви Глойна, разбитые на две пятерки, вооружившись арбалетами, должны были отстреливать делирийцев еще до того, как они доберутся до нашей позиции. Ну а мне и сотнику Пайку, как наиболее подготовленным мечникам, пришлось взять на себя роли «свободных» бойцов — перекрывать проходы между «стенкой» и позициями арбалетчиков…

Положение «стенки» относительно края осыпи было выбрано с тем расчетом, чтобы копейщикам не приходилось бить сверху вниз и чтобы у первой шеренги не было необходимости слишком часто расцеплять щиты. Поэтому перед началом второй атаки «стенка» встала в трех шагах от края осыпи. И, расслабившись, принялась ждать…

…Видимо, снизу наш строй казался слишком хлипким и несерьезным — иначе барабанщики, задающие темп атаки, не стали бы стучать в ритме, вынуждающем воинов бежать. Впрочем, «развлекались» они недолго — кто-то из военачальников Иаруса, сообразив, что вымотанные бегом по осыпи воины могут повторить судьбу новичков, снизил темп перестука, и одуревшие от такой команды ветераны облегченно перешли на шаг…

…Удар щитами, опрокинувший середину первой шеренги на головы подпирающих их товарищей, получился что надо — добрая треть атакующих покатилась по склону, увлекая за собой всех, кто оказывался ниже. Те, кому удалось удержаться на ногах, тут же получили по удару копья и отправились следом. А разделившаяся на две части «стенка» сместилась в стороны. На помощь мне и Пайку, вынужденных отбиваться от тех, кто не поскользнулся на ледяной корке перед позициями арбалетчиков, не улетел вниз и не попал под болты воинов Эрви Глойна…

…В отличие от воинов из первой шеренги «стенки», мне приходилось работать на самом краю осыпи. И для того, чтобы не позволить взбирающимся по ней вражеским солдатам выбраться на площадку шириной в четыре шага, мне приходилось метаться в совершенно сумасшедшем режиме. И в чрезвычайно низких стойках — головы атакующих оказывались в пределах досягаемости мечей, не успев подняться над площадкой даже до уровня моих коленей. Поэтому где-то через час я понял, зачем Кузнечик так много времени уделял силе и выносливости моих ног и заставлял меня часами работать в комнате с очень низким потолком. Впрочем, думать об учителе и методах его преподавания я быстро перестал — видя, что на этом участке осыпи им противостоит только один воин, делирийцы делали все, чтобы меня зарубить…

…К полудню, когда поднявшееся в зенит солнце растопило обе полоски льда, которые мы так добросовестно залили перед позициями арбалетчиков, воинам Глойна пришлось забыть про стрельбу и взяться за подручные средства. Несколько томительно-долгих мгновений — и десятка полтора огромных валунов, которые еще предыдущим вечером являлись частью Пальца, покатились вниз один за другим. Сопровождаемые душераздирающими криками боли и хрустом перемалываемых в труху тел.

Как ни странно, несмотря на безумное количество жертв этой военной хитрости, оставшиеся в живых делирийцы не отступили. Воины, умудрившиеся не попасть под камни, тут же сплотили ряды и продолжили двигаться наверх! Туда, где звенела сталь, и где гибли их товарищи.

Следующие несколько минут мы держались на одних рефлексах — латники короля Иаруса, впавшие в боевое безумие, почти не чувствовали боли и лезли напролом. Поэтому, услышав рев сигнальных труб, играющих отступление, я не поверил собственным ушам — отвести войска в этот момент было самой настоящей глупостью…

…К третьей атаке военачальники Иаруса готовились почти два часа. За это время мы успели перевязать раненых и даже немного «отдохнуть». Правда, этот отдых получился в лучших традициях Кузнечика — именно он считал, что смена рода деятельности позволяет истязаемому им ученику восстановить силы. Короче говоря, мы, побросав на землю щиты и дурея от перенапряжения, подкатывали поближе к краю осыпи все те валуны, которые можно было как-то сдвинуть с места.