Катерина Ивановна почти всегда езжала с нами верхом

по-мужски, на казацкой лошади, как и подобает геор­

гиевскому кавалеру. Обыкновенно мы езжали в Шот­

ландку, немецкую колонию в 7-ми верстах от Пяти­

горска, по дороге в Железноводск. Там нас с распро-

* русскими армейскими ( фр.) .

415

стертыми объятиями встречала немка Анна Ивановна 11,

у которой было нечто вроде ресторана и которой мильх

и бутерброды, наравне с двумя миленькими прислуж­

ницами Милле и Гретхен, составляли погибель для

l'armée russe.

У нас велся точный отчет об наших parties de

plaisir *. Их выдающиеся эпизоды мы рисовали в «аль­

боме приключений», в котором можно было найти все:

и кавалькады, и пикники, и всех действующих лиц.

После этот альбом достался князю Васильчикову или

Столыпину; не помню, кому именно. Все приезжие

и постоянные жители Пятигорска получали от Михаила

Юрьевича прозвища. И язык же у него был! Как,

бывало, прозовет кого, так кличка и пристанет. Между

приезжими барынями были и belles pâles и grenouilles évanouies **. А дочка калужской помещицы Быховец, имени которой я не помню именно потому, что людей,

окрещенных Лермонтовым, никогда не называли их

христианскими именами, получила прозвище la belle

noire ***. Они жили напротив Верзилиных, и с ними

мы особенно часто видались.

Николай Соломонович Мартынов поселился в до­

мике для приезжих позже нас и явился к нам истым

денди à la Circassienne ****. Он брил по-черкесски го­

лову и носил необъятной величины кинжал, из-за

которого Михаил Юрьевич и прозвал его poignar-

d'ом *****. Эта кличка, приставшая к Мартынову еще

больше, чем другие лермонтовские прозвища, и была

главной причиной их дуэли, наравне с другими малень­

кими делами, поведшими за собой большие послед­

ствия. Они знакомы были еще в Петербурге, и хотя

Лермонтов и не подпускал его особенно близко к себе,

но все же не ставил его наряду с презираемыми им

людьми. Между нами говорилось, что это от того, что

одна из сестер Мартынова пользовалась большим вни­

манием Михаила Юрьевича в прежние годы и что даже

он списал свою княжну Мери именно с нее. Годами

Мартынов был старше нас всех; и, приехавши, сейчас же

принялся перетягивать все внимание belle noire, ми­

лости которой мы все добивались, исключительно на

* увеселительных прогулках ( фр.) .

**бледные красавицы и лягушки в обмороке ( фр) .

*** прекрасной смуглянки ( фр.) .

**** по-черкесски ( фр.) .

***** кинжалом ( фр.) .

416

свою сторону. Хотя Михаил Юрьевич особенного ста­

рания не прилагал, а так только вместе со всеми нами

забавлялся, но действия Мартынова ему не понра­

вились и раздражали его 13. Вследствие этого он на­

смешничал над ним и настаивал на своем прозвище,

не обращая внимания на очевидное неудовольствие

приятеля, пуще прежнего.

Как-то раз, недели за три-четыре до дуэли, мы сго­

ворились, по мысли Лермонтова, устроить пикник

в нашем обычном гроте у Сабанеевских ванн. Распоря­

дителем на наших праздниках бывал обыкновенно

генерал князь Владимир Сергеевич Голицын, но в этот

раз он с чего-то заупрямился и стал говорить, что

неприлично женщин хорошего общества угощать

постоянными трактирными ужинами после танцев с кем

ни попало на открытом воздухе. Лермонтов возразил

ему, что здесь не Петербург, что то, что неприлично

в столице, совершенно на своем месте на водах с разно­

шерстным обществом. На это князь предложил

устроить настоящий бал в казенном Ботаническом саду.

Лермонтов заметил, что не всем это удобно, что казен­

ный сад далеко за городом и что затруднительно будет

препроводить наших дам, усталых после танцев, позд­

нею ночью обратно в город. Ведь биржевых-то дрожек

в городе было 3—4, а свои экипажи у кого были. Так

не на повозках же тащить?

— Так здешних дикарей учить надо! — сказал

князь.

Лермонтов ничего ему не возразил, но этот отзыв

князя Голицына о людях, которых он уважал и в среде

которых жил, засел у него в памяти, и, возвратившись

домой, он сказал нам:

— Господа! На что нам непременное главенство

князя на наших пикниках? Не хочет он быть у н а с , —

и не надо. Мы и без него сумеем справиться.

Не скажи Михаил Юрьевич этих слов, никому бы

из нас и в голову не пришло перечить Голицыну, а тут

словно нас бес дернул. Мы принялись за дело с таким

рвением, что праздник вышел — прелесть. Площадку

перед гротом занесли досками для танцев, грот убрали

зеленью, коврами, фонариками, а гостей звали, по

обыкновению, с бульвара. Лермонтов был очень весел,

не уходил в себя и от души шутил и смеялся, несмотря

на присутствие armée russe. Нечего и говорить, что

князя Голицына не только не пригласили на наш пик-

14 Лермонтов в восп. совр.

417

ник, но даже не дали ему об нем знать. Но ведь немыс­

лимо же было, чтоб он не узнал о нашей проделке

в таком маленьком городишке. Узнал князь и крепко

разгневался: то он у нас голова был, а тут вдруг и гостем

не позван. Да и не хорошо это было: почтенный он

был, заслуженный человек.

Ну да только так не так, а слышим мы через некото­

рое время, что и князь от своей мысли не отстал;

выписывает угощение, устраивает ротонду в казенном

саду, сзывает гостей, а нашей банде ни слова! Михаил

Юрьевич как узнал, что нас-то обошли, и говорит нам:

— Что ж? Прекрасно. Пускай он себе дам из сло­

бодки набирает, благо там капитанш много. Нас он не

зовет, и, даю голову на отсечение, ни одна из наших

дам у него не будет!

Разослал он нас, кого куда, во все стороны с убеди­

тельной просьбой в день княжеского бала пожаловать

на вечеринку к Верзилиным. Мы дельце живо обору­

довали. Никто к князю Голицыну не поехал: ни Верзи-

линские барышни 14, ни дочки доктора Лебединского,

ни Варенька Озерская 15. А про la belle noire и говорить

нечего. Все отозвались, что приглашены уже к Верзи-

линым, а хозяйка Марья Ивановна ничего не знает про

то, что у нее бал собирается.

Вот собрались мы все и перед танцами вздумали

музыкой заняться. А у Михаила Юрьевича, надо вам

знать, была странность: терпеть он не мог, когда кто

из любителей, даже и талантливый, играть или петь

начнет; и всегда это его раздражало.

Я и сам пел, он ничего, мне позволял, потому что

любил меня. Вот тоже и со стихами моими бывало.

Был у нас чиновничек из Петербурга, Отрешков-Тере-

щенко 16 по фамилии, и грамотей считался. Он же

потом первый и написал в русские газеты, не помню

куда именно, о дуэли и смерти Лермонтова. Ну, так вот,

этот чиновник стишки писал. И знаю я, что ничуть не

хуже меня. А вот поди ж ты! Попросит его Михаил

Юрьевич почитать что-нибудь и хвалит, да так хвалит,

что мы рады были бы себе языки пооткусывать, лишь

бы свой хохот скрыть. А мои стишки, хоть и не лучше,

а слушает, ничего не говорит. Ну, так же вот и с музы­

кой было.

А тут, как на грех, засел за фортепиано юнкер

один, офицерства дожидавшийся, Бенкендорф. Играл

он недурно, скорей даже хорошо; но беда в том, что

418

Михаил Юрьевич его не очень-то жаловал; говорили

даже, что и Грушницкого с него списал.

Как началась наша музыка, Михаил Юрьевич

уселся в сторонке, в уголку, ногу на ногу закинув, что

его обычной позой было, и не говорит ничего; а я-то уж