— Не так быстро, — ухмыльнулся старик, — я еще не закончил.

Стивенс с нетерпением ждал.

— Совсем недавно, в связи с тем, что появились урановые смолки, мы начали проводить исследования с помощью электроскопа, и, самое удивительное, что ваши образцы оказались радиоактивными. — Он торжествующе посмотрел на Стивенса и повторил: — Радиоактивными… В очень незначительной степени. Я не смог обнаружить какие-либо остаточные следы. Когда я разделил материал образца на составляющие, то кальций, углерод и кислород сами по себе радиоактивными не были. Это очень интересно. Если вам потребуются дальнейшие исследования, как насчет того, чтобы этим занялись мы?

— Если вы пока будете помалкивать об этом, — сказал Стивенс.

— А я по-вашему что делал все это время? — последовал ответ.

Выйдя на улицу, Стивенс подумал: радиоактивность. Это объясняло все и ничего. Это явление природы человек исследовал еще очень мало.

Неожиданно он представил себе людей, которые живут в домах, в которых радиоактивность присутствует в той разумной степени, чтобы люди могли стать бессмертными.

Он подумал о том, существовал ли какой-то предел в функциях робота. Или процесс можно было бы расширить, чтобы не только несколько привилегированных людей могли воспользоваться этим благом. А может быть в это число можно было бы включить и все человечество?

XVII

Он подъехал к издательству «Альмирант Хералд». Но, как ему сказали, Кэрвелла, директора издательства, «в городе не было». Он позвонил судье Портеру, судье Адамсу и еще десятку других, связанных с группой: «Уехал отдыхать», «Нет в городе», «Возможно, приедет завтра».

И каждый раз Стивенс просил передать, чтобы ему позвонили в любое время, днем или ночью, когда бы отсутствующий ни вернулся.

Он позавтракал, потом поехал в офис, сел за стол и начал обдумывать, что же он сделал. Он был обречен. Он не мог отменить свои просьбы позвонить ему. Члены группы, возвратившись домой, обнаружат его просьбу. И связавшись друг с другом, они быстро поймут, что он знает, кто они такие.

Они, конечно, посчитают, что он знает слишком много и вмешивается не в свое дело.

Ему нужно было укрепить позиции. Он должен сделать так, чтобы ему было удобнее нанести им удар в случае необходимости.

Он все еще раздумывал о том, как он может это сделать и кто ему может в этом помочь, когда зазвонил телефон и он услышал голос мисс Чейнер:

— О, мистер Стивенс, вас просит мистер Хаулэнд.

Стивенс почувствовал странное волнение. А почему бы и нет, подумал он, вот один из тех, кто может мне помочь. Это лишь капля в море, но это тоже существенно. Полиция в опасный момент вполне может пригодиться.

Через минуту послышался голос Хаулэнда:

— Нужно, чтобы ты заехал в мой офис сегодня днем. Ты как?

— А если сразу же, сейчас? — спросил Стивенс.

— Прекрасно.

Он повесил трубку. Только теперь напряжение, в котором он находился, начало ослабевать. До него вдруг дошло, что он так о многом хотел сказать Хаулэнду, что даже не сообразил поинтересоваться, что, собственно, тому было нужно.

Он вздохнул, потому что теперь отступать было некуда. Он еще раз позвонил, чтобы узнать, были ли на месте судьи и издатели. Их не было.

Он поехал в суд, и его без промедления пропустили к Хаулэнду. Хаулэнд поднялся ему навстречу, протянул руку и сказал:

— Садись.

Хаулэнд тоже сел и медленно произнес:

— Стивенс, мы, наконец, обнаружили отпечатки пальцев Ньютона Таннахилла. Они не совпадают с отпечатками пальцев его племянника Артура. Соответственно, я совершил жуткую оплошность, отдав приказ об аресте Таннахилла.

Он замолк, казалось, изучая лицо Стивенса, пытаясь определить, как он отреагировал. Стивенс с большим трудом сохранял суровый вид. Он холодно сказал:

— Я говорил тебе, что ты спешишь.

Хаулэнд скрипнул зубами:

— Черт возьми, — сказал он, — где эти отпечатки были раньше? — Потом он взял себя в руки и сказал: — Мне нужна твоя помощь.

Стивенс едва слышал его. Первое чувство удивления, которое возникло у него, сменилось изумлением. Группе удалось решить проблему, как изменить отпечатки пальцев. Он мог только смутно догадываться, как они это сделали, но, видимо, это была часть процесса регенерации — омоложения. Когда клетки омолаживались, можно было производить более кардинальные изменения. Было трудно поверить в то, что существовало еще какое-то объяснение, если только отбросить все это бессмертие, как чистой воды надувательство. Но он понял, что ему уже нелегко будет это сделать. Он мысленно вернулся к тому, что ему сказал Хаулэнд, и подумал о том, что он должен ему сказать в свете всего этого. Он пришел к выводу, что ситуацию это существенным образом не меняло.

Хаулэнд подался вперед.

— Стивенс, — сказал он. — Я готов забыть прошлое. Все позади. Моя голова опять при мне. Проблема в следующем — я погиб, если я просто сниму обвинение. Если ты предложишь хоть какой-нибудь выход из положения, я у тебя в долгу.

Стивенсу пришлось преодолеть напряжение, от которого у него просто подвело живот. Вот она, эта возможность, о которой он мечтал. Он сказал:

— Я подскажу тебе, как мы можем распутать это дело с Таннахиллом.

— Продолжай! — сказал мягко Хаулэнд.

Хладнокровно, останавливаясь, только чтобы перевести дыхание, Стивенс рассказал о том, как хлестали Мистру, но ничего не сказал о том, кто были те люди, которые избивали ее хлыстом. Он не называл имен, не обмолвился и словом о космических кораблях, пещере, бессмертии или корабле под горой, на котором был робот. Вместо этого он сконцентрировал рассказ вокруг мысли, что существовала группа людей, которая совершала обряды и видимо качала деньги из состояния Таннахилла. И что только это объясняло убийство сторожа и все последующие события.

Когда Стивенс, наконец, вышел из кабинета прокурора округа, ему показалось, что он сделал еще один большой шаг в пропасть.

Он подъехал к Большому дому. Когда он обогнул знакомый ряд деревьев и уже увидел этот величавый каскад ступеней, то подумал, что вряд ли здесь сейчас кто-нибудь есть.

Несколько минут он звонил в дверь, но ему никто не открыл. Он мог бы войти, открыв дверь ключом Мистры, но вместо этого он подошел к краю террасы, спрыгнул на траву и начал обходить дом сзади.

Оттуда дом выглядел темным, очертания его были неровными на фоне голубого неба и сверкающего синего моря. На всей этой громаде лежала печать одиночества, и тяжесть невероятного возраста будто давила на него и на ту землю, на которой он стоял.

Дом купался в солнечном свете. И было понятно, что для него убийство, так же как и насилие, — дело обыкновенное, а интрига — что-то такое же естественное, как сама жизнь и смерть, которые он был предназначен пережить. Этот дом наверное хранил столько секретов, сколько лет он стоит, а в его теплых гладких стенах таилась вся его кровавая история…

Все остальные здания находились в стороне от дома и были отделены от него целой серией цветочных садиков и двумя изгородями высокого кустарника. Деревья были очень живописно посажены возле каждого здания с тем, чтобы скрыть от обитателей дома те ужасные вещи, которые могли там происходить.

Он подошел к восточному склону холма. Под ним распласталась долина, и с высоты была хорошо видна ферма с зеленой крышей. А за ней еще несколько холмов откатывались к горизонту. Стивенс пошел к вершине холма, туда, где дорога подходила к краю обрыва, — та самая дорога, по которой Мистра вела машину.

Когда он вернулся к первому из зданий, расположенных по соседству с Большим домом, он четко представлял себе, что же такое Большой дом и его окрестности. Солнце уже повисло низко на западе небосклона над бесконечным сверкающим водным пространством. Стивенсу не захотелось пересекать огороженные зеленые газоны перед другими девятью зданиями, которые выстроились позади дома. Он подумал, что там ничего интересного он не найдет. Если что и представляло интерес, так это дом.