Список был настолько внушительным, что у Стивенса возникло убеждение — он сунул руку в осиное гнездо. Его первое чувство, что он может изобличить членов организации, если они будут продолжать преследовать Таннахилла, уступило место тревожному ощущению, что город находится под жестким контролем. Он подъехал к зданию, где располагалось издательство одной из двух самых крупных газет, и провел более часа в его библиотеке, изучая фотографии самых известных жителей Альмиранта. Он не просил определенные фотографии и поэтому обнаружил снимки только семерых людей, которых узнал.

Он внимательно рассмотрел их лица, пытаясь решить, могли ли они — с помощью масок — изменить свою внешность и выглядеть, как члены банды, которых он видел. Он не был уверен. Ему придется лично увидеться с ними и услышать, как звучат их голоса. И даже тогда вряд ли он сможет быть уверенным. Голос, как уверял его как-то знакомый актер, можно легко изменить. Что касается внешности, то трудно что-либо решить, потому что люди похожи друг на друга, если относятся к одному типу.

Стивенс вышел из издательства, смутно представляя, что же он будет делать дальше. Было 24 декабря, день неудачный для расследований. Магазины будут открыты до девяти вечера, а большинство офисов уже опустели. Ему очень хотелось получить отпечатки пальцев Таннахилла, хотя как это можно сделать без помощи полиции, оставалось проблемой. Сразу после праздника он распорядится, чтобы мисс Чейнер начала разыскивать документы, которые подписал старший Таннахилл. Отпечатки пальцев, которые могли остаться на документе, вряд ли можно идентифицировать. И все же, это один из шагов, которые нужно предпринять.

Стивенс неохотно направился домой; в последний момент он решил проехать мимо здания Уолдорф Армз.

Приняв это важное решение, он подумал, что было бы вполне благоразумно припарковаться на расстоянии пяти-шести метров от входа и подождать в надежде, что кто-нибудь да появится. Он простоял там минут десять, когда дверца его машины резко открылась и, тяжело дыша, на сиденье рядом с ним опустилась Мистра Лэннет.

— Мне нужно, чтобы вы помогли мне попасть в мою квартиру, — сказала она. — Я боюсь проходить одна.

VII

Стивенс ничего не ответил и даже не пошевелился. Где-то в глубине сознания у него появилась мысль о том, что он испытывает и удовольствие, и гнев. Он понял, что рад видеть ее и в то же время досадовал, что она выбирала такие мелодраматичные способы, чтобы встретиться с ним. Но он признался себе, что прошлая их встреча, видимо, не могла состояться иначе.

Наконец, он обрел голос.

— Как ваш бок? — спросил он как можно более безразличным голосом.

Мистра сделала нетерпеливый жест.

— Ах это. Прошлой ночью уже все зажило.

На ней был зеленый костюм, который очень шел к ее глазам. Эффект был просто пугающим; она вся будто светилась.

Он удержался, чтобы не сказать об этом вслух. Вместо этого он сказал:

— Я полагаю, вы понимаете, что вам нужно многое объяснить.

Он заметил, что она напряженно смотрит на входную дверь здания. Не глядя на него, она сказала:

— Мы можем поговорить, когда войдем. Пожалуйста, давайте не будем тратить время.

Стивенс сказал:

— Вы имеете в виду, что кто-то может вам помешать войти в вашу квартиру?

— Этого не случится, если со мной рядом будет мужчина.

Мистра начала выходить из машины.

— Пойдемте! — сказала она.

Никто не попытался остановить их. Стивенс, который предыдущей ночью был занят тем, чтобы его никто не увидел, на сей раз был удивлен тем, что смог разглядеть. Потолки были высокие и с удивительно замысловатой отделкой. На полу лежали ковры, которые, видимо, стоили тысячи долларов.

Лифт остановился на третьем этаже, и они прошли вдоль широкого коридора, освещавшегося невидимыми глазу светильниками, которые бросали холодный голубоватый свет на стены и потолок. Мистра постояла какое-то мгновение у двери из прозрачных стеклянных пластин. Стивенс увидел через эту дверь вторую, непрозрачную, которая, казалось, была сделана из металла. Ее ключ скользнул в почти невидимую замочную скважину наружной двери. Она открылась с каким-то хрипящим звуком.

Она вошла внутрь, Стивенс последовал за ней. Она подождала, пока входная дверь не закроется за ним, потом отперла внутреннюю дверь, которая выходила в коридор, где был необычно высокий потолок — около пяти метров, как прикинул Стивенс.

И в комнате, в которую они вошли, потолки были такие же. Стивенс увидел, что Мистра бросила свое боа и сумочку на стул и направилась, видимо, к встроенному бару.

Стивенс достал свой «намбу».

— Думаю, мне лучше осмотреть квартиру.

— Нет необходимости, — сказала Мистра, не поворачиваясь. — Здесь мы в безопасности.

Ее уверенность не убедила его. Он быстро прошел по коридору, который вел в спальни, каждая со своей ванной. Лестница в конце холла вела к запертой двери. Стивенса поразило, что дверь была металлическая и выглядела очень тяжелой.

Он вернулся в гостиную и прошел во второй коридор, который, похоже, был музыкальным холлом. В стеклянных шкафах от пола до потолка стояли альбомы пластинок.

Но это была стена напротив двери. Справа располагалась видимо встроенная электронная аппаратура: проигрыватель, телевизор, радио и еще, как он определил почти сразу, радиопередатчик. Он покачал головой, повернулся и увидел у стены слева книжные шкафы.

Там стояло много книг, а ему было очень интересно узнать, что Мистра любит читать. Первые полки, с этой точки зрения, его любопытство не удовлетворили. Это были научно-технические книги, как он понял, сотни книг.

Он быстро двигался вдоль полок и подошел к тем, на которых были книги по истории, половина из них на испанском. Он прочел заголовки: «История испанской цивилизации в Америке», «Попул Ву», «Испанское влияние в старой Мексике», «Возникновение Альмиранта», «Танекила Смелый», «История Большого дома».

Звон бокалов, донесшийся из гостиной, положил конец его исследованиям. Звук напомнил ему, что красивую женщину нельзя надолго оставлять одну, если только ее интерес не обращен в другую сторону — к другим мужчинам. Она стояла у бара, доставая бутылки.

Когда он вошел, она спросила:

— Сначала любовь или выпивка?

Стивенса поразило такое прямое приглашение. Он произнес дрожащим голосом:

— Вы у меня опять в долгу?

— Понятно, — беззаботно обронила она, — этот ликер вас в данный момент не привлекает. — Она вышла из-за стойки бара. — Пусть будет так. Но я надеюсь, вы проведете Рождество со мной и мы сможем выпить попозже. — Она взяла его за руку и потянула за собой. — Моя спальня вон там.

Когда они уже лежали в объятиях друг друга, она прошептала:

— Помни, что все мои раны уже залечены. Со мной не нужно обращаться, как с корзинкой с яйцами, которые могут разбиться.

Стивенс почувствовал раздражение.

— Ты не можешь быть просто женщиной, вместо того, чтобы давать указания? Я уверен, ты понимаешь, что с тобой обращаются как надо.

Она помолчала, а потом сказала:

— Ты в этом деле знаток. У тебя наверняка богатый опыт.

— Не такой уж богатый, как бы хотелось, — сказал Стивенс. — Я рад, что ты встретилась на моем пути.

— Надеюсь, ты не разочаруешься.

Она сказала это таким необычным тоном, настолько серьезно, что он подумал: «Она позволила мне любить себя, потому что ей очень нужно, чтобы я был рядом». Для него эта мысль была, собственно, не новой, но сейчас она показалась ему более реальной, чем раньше. Он вдруг обнаружил, что думает о том, правильно ли она его оценила. Помог ли бы он ей сегодня, если бы не было той предыдущей ночи и ожидания, что его возможно снова пронзит эта столь желанная молния. Как было приятно сознавать, что ему не пришлось делать этот печальный выбор!

Позже она сказала:

— Не одевайся. Накинь только этот халат.

Сама она скользнула в светло-голубой пеньюар, который больше обнажал ее тело, чем скрывал. Она вернулась к бару и, когда наливала какую-то темно-коричневую выпивку в стаканы, спросила: