Изложение Серебряковой истории разоблачения Дегаева не находится в противоречии с событиями, предшествовавшими убийству Судейкина. Созревшего Дегаева разоблачила Серебрякова и подтолкнула его к признанию, сделанному им 14 сентября 1883 года Тихомирову в Женеве. После признания Дегаева Тихомиров потребовал от него немедленно прекратить сотрудничество с /Судейкиным и организовать его убийство. Взамен Тихомиров обещал Дегаеву, что народовольцы позволят ему беспрепятственно скрыться при условии, что он никогда не станет участвовать в общественной жизни.

Никого не ставя в известность, Тихомиров взял на себя единолично роль высшего судьи. Именем Исполнительного комитета партии «Народная воля» он вынес фактически оправдательный приговор провокатору, он простил Дегаева, отправившего в тюрьмы и на эшафот сотни народовольцев, вытравившего из общества те его слои, которые вливали в партию новые силы, нанесшего сильнейший урон всему русскому революционному движению.

Диалоги провокатора с лидером партии производят поразительное впечатление. Тихомиров никак не реагировал на оскорбительные высказывания Дегаева в адрес партии и народовольцев, не замечал очевидную ложь. Его больше всего взволновало то, что Дегаев поверил обещаниям Судейкина, которому провокатор на самом деле не верил и поверить не мог. Тихомиров хладнокровно выслушал лживые кощунственные объяснения предательства Дегаева:

«— Вы,— говорил он мне (Дегаев Тихомирову.— Ф. Л.),— знаете, что за ничтожества составляют так называемую партию. Ведь я был‘один на всю Россию. Теперь я арестован (в Одессе.— Ф. Л.) и уже не выскочу. Значит, не осталось ни одного человека. Не считать же Веру Фигнер? Я ее очень люблю, но какая же она деятельница! Я мог надеяться как-нибудь вырастить организацию из этой толпы плохеньких новобранцев. Но ведь я выбыл из строя.

Теперь — все пропало. И я, как ни размышляя, приходил к одному заключению, что мне приходится поискать способов сделать что-нибудь из тюрьмы, своими собственными силами, в одиночку.

Эти роковые размышления самовлюбленного человека (Дегаева.— Ф. Л.) привели его к мысли — попробовать сойтись с Судейкиным... Мысль совершенно глупая. Я говорил, что Дегаев был умен, но очевидно, что его ума не хватало на сложные задачи. Кроме того, нравственная тупость в высшей степени спутывает действия ума, а Дегаев в нравственном смысле был очень туп» [344].

Тихомиров любил порассуждать о нравственности. Его книги и статьи пронизаны размышлениями о нравственности революционера. Нравственно, по его мнению, все, что выгодно партии, ее лидерам, ему, Тихомирову. Он, как и Дегаев, считал нравственным все, что совпадало с его интересами. Вот он и отпустил провокатора, так как ему представлялось выгодным убить Судейкина руками его же агента. Дегаеву ничего не оставалось, как принять все условия, поставленные Тихомировым, и он согласился на участие в убийстве Судейкина.

ВОЗМЕЗДИЕ

После очной ставки с Тетельман Дегаева не покидала тревога. Кто еще из народовольцев знает? Что если Тихомиров не захотел убивать его в Европе? Зачем Исполнительному комитету навлекать на всю народовольческую эмиграцию такую опасность? Их договоренность — не что иное, как скрытое желание заманить его в Россию и там прикончить. А в Петербурге уже все известно и народовольцам, и охранке... Даже если Тихомиров не лукавил, Дегаева в России ничего хорошего не ожидало. Провокатор не желал ни встречи с народовольцами, ни участия в убийстве Судейкина, хотя и понимал, что, если его не обманывают, ему представился самый лучший для него выход из положения, в которое он себя загнал.

Тихомирову с трудом удалось вытолкать Дегаева в Россию. Он вовсе не собирался обманывать провокатора и поэтому из предосторожности никому ничего не сообщил. Следом за Дегаевым в Россию отправился «странствующий рыцарь революции» Г. А. Лопатин.

 Даже ему, человеку безупречной репутации, Тихомиров не рассказал о ситуации, сложившейся в рядах народовольцев благодаря предательству Дегаева. Позже Лопатин вспоминал (автобиография Г. А. Лопатина написана в третьем лице):

«Впоследствии Ошанина говорила ему, что они (Ошанина и Тихомиров.— Ф. Л.) не посмели сказать ему правды из опасения, что он, из нравственной брезгливости, отшатнется навек от группы, среди которой мог зародиться и существовать так долго такой ужасный политический разврат, а между тем все они сильно рассчитывали на Лопатина» [345]. Ошанина и Тихомиров предполагали воспользоваться авторитетом Лопатина в деле восстановления партии «Народная ваяя», разгромленной Судейкиным и Дегаевым[346].

Разработка плана убийства Судейкина производилась на квартире выдающегося библиографа и крупного литературоведа С. А. Венгерова, на протяжении всей жизни оказывавшего услуги революционному движению[347]. В помощь Дегаеву столичные народовольцы привлекли вызванных из Киева Василия Петровича Конашевнча (1860—1915) и Николая Петровича Стародворского (1863—1918) [348]. Приехавших из Киева народовольцев в Петербургском охранном отделении не знали и, следовательно, следить за ними не могли. Поэтому успех покушения на инспектора охранки с их участием был более реальным, чем с помощью столичных народовольцев.

В конце ноября Дегаев отправил жену за границу. Ее поездка оплачивалась Департаментом полиции.

Судейкин полагал, что она едет следить за эмигрантами [349]. И она регулярно посылала Судейкину изложение своих наблюдений[350]. Л. Н. Дегаева поселилась на квартире Ошаниной, и «мне пришлось,— писала Чернявская-Бохановская,— с отвращением учить французскому языку эту противную молоденькую архангельскую мещаночку» [351]. Жена провокатора ежедневно ходила обедать к Тихомировым, встречалась со многими народовольцами и продолжала всерьез заниматься своим грязным делом[352] .

После отъезда жены в Париж Дегаев оставил большую квартиру на Невском, 103, и 3 декабря 1883 года переехал на Невский, 93, со входом во дворе дома № 8 по Гончарной улице. И дом, и квартира сохранились. При Дегаеве в квартиру попадали через прихожую, из которой двери вели в маленькую кухню, уборную и столовую. За столовой анфиладой шли кабинет и за ним спальня. В этой квартире с низкими потолками и маленькими окнами во двор Дегаев жил со своим лакеем «запасным унтер-офицером» П. И. Суворовым, которого с 8 ноября пристроил к нему Судейкин. Суворов служил штатным сотрудником Охранного отделения. Жил он при Дегаеве, чтобы охранять его от народовольцев и доносить начальству обо всех действиях своего хозяина.

Покушение срывалось дважды. Наконец, 16 декабря 1883 года в' пятом часу вечера в квартиру Дегаева по договоренности с хозяином пришел Судейкин, но, неожиданно для заговорщиков, привел своего племянника — казначея Петербургского охранного отделения Н. Д. Судовского. Разыгравшаяся затем кровавая драма имела пять действующих лиц — Судейкина, Судовского, Дегаева, Конашевича и Стародворского (лакея-охранника заблаговременно отправили с поручением в отдаленную часть города), четверо из пятерых остались живы. Мы располагаем тремя свидетельскими показаниями (Дегаев или не описал своего участия в покушении, или описание не сохранилось). Все три показания снимались полицейскими чинами, то есть квалифицированно. Тем не менее все три свидетеля обрисовали картину убийства по-разному. Основная путаница внесена показаниями Судовского и, конечно же, объясняется его состоянием: он давал их в больнице, еще не придя в себя от побоев. Если его свидетельство отбросить, а это вполне корректно, потому что Судовскому пришлось играть пассивную роль, происшедшее в квартире Дегаева 16 декабря 1883 года между четырьмя и пятью 'часами вечера представляется следующим образом.