Я подвинулась и повернулась к нему лицом, а плечом облокотилась на сидение, ноги сложила ему на колени, и Гаррик тут же взялся своей рукой за мою икру.

Я могла много чего не понимать, но я хорошо знала своего жениха. Ножки он любил!

Я испытывала головокружение от алкоголя и его прикосновений.

Может, по большей части это было от алкоголя, если учесть какой тяжелой была моя голова, и как вокруг меня все кружилось. Его пальцы касались меня под коленкой, и мне стало смешно от его прикосновений.

— Эй, дружище! — сказал Роланд с переднего места. — Вы ведете себя, как озабоченные подростки.

Я себя таковой и чувствовала. Я уже давно столько не выпивала. Слишком много работала, работала, и потом опять работала.

Черт бы побрал эту взрослую жизнь.

Вскинула голову на Гаррика и сказала:

— Я не чувствую своих губ!

— Дай-ка я проверю! — его рот накрыл мой, язык проник меж моих губ и переплелся с моим. Вкус пива смешался с его собственным вкусом, и тогда я поняла, что он выпил практически столько же, сколько и я. Он отпрянул: — Нет, они все еще на месте!

Он задорно улыбнулся, и тут я поняла, что на самом деле выпил он очень много. Смеясь, обняла его за шею, а сама отклонилась на сиденье, притягивая его за собой.

— Эй, вы там! — позвал Роланд. — Никакого секса, пока я веду машину. Это опасно для общества.

Губы Гаррика спустились вниз по моей шее, а я, казалось, не могла остановить свой смех. Крикнула в ответ Роланду:

— Остановись тогда.

— Вы что, правда, собираетесь заняться сексом в моей машине?

— О-о-о, вот это страсть! Пусть она будет сверху!

Гаррик сказал:

— Следи за дорогой, Роланд! Не будет никакого секса!

Я нахмурилась, а он поцеловал меня в надутую губку и пробормотал:

— Ты опасна для общества!

Грэм показался из-за своего сидения, и посмотрел на нас:

— Вам, двоим, кофе не поможет! Вам нужно трахо-успокоительное!

Зарычав, Гаррик убрал свои руки от моего тела и сцепил их за сиденьем. Снова сел прямо, а я застонала от расстояния между нами.

Простонать! Я бы смутилась, если бы не была так возбуждена!

Гаррик сжал руки в кулаки, и голову откинул назад.

Нашел время, когда проявлять сдержанность. Я думала сгорю там заживо.

Посмотрев вверх, он проговорил натянутым голосом:

— Прости. Мне жаль!

— Жаль? — спросила я — Кому это еще жаль?

— Мне нет, — сказал Роланд.

Я провела своей рукой по руке Гаррика.

— Мне жаль, что ты остановился.

Гаррик смотрел на Роланда через зеркало заднего вида, пока тот не отвел свой взгляд на дорогу. А потом повернулся ко мне и махнул в сторону своего друга.

— Вот поэтому мне жаль!

Я была почти уверена, что где-то там у меня еще остались мозги. И, наверно, мой разум пытался докричаться до меня. Но мои гормоны орали в чертов рупор, потому что только их я и слышала. Я поднялась на сидении, руки и ноги дрожали от сдерживаемого желания. Рубашка перекрутилась так, что можно было увидеть голубую бретельку моего лифчика, а часть груди торчала из выреза рубашки. Быстренько все поправила, проверяя, не смотрят ли Грэм и Роланд, но, к счастью, они смотрели вперед. Глаза метнулись к темному взгляду Гаррика. Да, он уж, точно, ничего не упустил.

Через меня прошел электрический ток, и я сразу же сжала свои бедра, пытаясь это перетерпеть, чтобы это ни было. Гаррик наклонился и своими губами прошелся по моему уху. И это не облегчало ситуацию. Пока я пыталась сидеть, не корчась, он сказал: — Как бы сильно я не хотел тебя прямо сейчас, ты только моя! А я своим не делюсь!

Я сглотнула и сжала свои ноги сильнее. Это был одновременно самый лучший и самый ужасный день в моей жизни. На самом деле так можно сказать про многое в наших отношениях. Лучший бойфренд, ужасно неловкие ситуации. Лучшие поцелуи. Вечно ужасные отговорки. Лучший (ну… единственный) секс. Ужасно неподходящее для него время. Но я могу терпеть все ужасное в наших отношениях, если постом следует самое лучшее.

Он прошелся носом по моему лицу, а мою шею обвеяло его дыханием, и, клянусь, мое тело содрогнулось в ответ. После такого утра, которое было у нас перед полетом, я не должна была сгорать от желания. Но я всегда отчаянно нуждалась в нем.

К тому же, не смотря на то, что мы жили под одной крышей, времени, чтобы побыть вместе не хватало. Помимо спектаклей и другой подработки, которая необходима была для оплаты аренды в Сити Центре, мне казалось, что мы вечно были в делах. Я уже не помню, когда мы последний раз выбирались куда-нибудь вместе, по крайней мере, чтобы это было не после шоу, когда мы жутко измотаны.

Так и появляются разные отговорки, чтобы не заниматься сексом, и вот сейчас я пыталась придумать, как избавиться от его друзей и родителей, чтобы он был только моим.

Его губы скользнули по моему уху, а я опустила руку на его бедро и сжала ее. Сама не понимала, хотела ли я его этим остановить или наоборот же просила о большем. Знала только то, что просто умирала, когда он находился так близко со мной. Гаррик издал гортанный звук, а я глянула на его друзей, чтобы убедиться, что они не смотрят. Они не смотрели, и я этим воспользовалась и начала вести рукой, что была на его бедре, повыше.

Едва я пошевелилась, как его рука накрыла мою, и он прорычал мне в ухо:

— Ты и правда опасна для моего здоровья.

Я снова сжала свою руку на его ноге, наклонила голову, тем самым открывая больший доступ для него к своей шее. Он прикусил в том месте мою кожу и прошептал: — Мы встретимся с моими родителями, поулыбаемся, поболтаем с ними, а потом найдем место, где сможем уединиться. В моей спальне, ванне, кухне — мне плевать. Лишь бы трахнуть тебя так, чтобы ты не смогла нормально ходить.

Иииии… привет аневризма!!!

Воздух покинул мои легкие, как будто от удара в грудь. Я так сильно раскраснелась, что, казалось, у меня закипела в жилах кровь. Серьезно, на заднем сидении машины в воздухе витало возбуждение. Я так точно заработаю чертов сердечный приступ. Мне пришлось сильно закусить губу, чтобы не начать издавать непонятные звуки, которые в тот момент вертелись у меня на языке.

У нас с Гарриком был секс. Часто. Хороший секс. Но в спектре взаимоотношения полов (боже, только мой мозг в такой момент может выдать “спектр взаимоотношения полов”) мы занимались любовью. Это было чувственно и нежно и идеально. Я не знаю, может это алкоголь заставил меня передвинуть его в другой угол этого самого спектра, но точно я знала только то, что я итак была уже на пределе, поэтому еще немного шептания мне на ухо просто сведет меня с ума. Наверно поэтому мои руки и ноги были словно желе, когда мы стояли перед дверью дома родителей Гаррика, который звонил в звонок. Алкоголь, стресс и долгая дорога только все усугубляли.

— Все же будет хорошо, так? — спросила я. — Ты ведь не скажешь им, что я пьяна?

Интересно, его родители догадаются, что только что чуть не трахнулась с их сыном на заднем сидении автомобиля, как какая-то школьница на выпускном вечере. И что я все еще умирала от желания сделать это.

Только представьте.

Привет мама и папа, это моя девушка…

ШЛЮХА!

Потом они заставят меня пришить алую букву* на всю мою одежду, а красный мне не идет, с моим-то румянцем. К тому же я прогуляла курс по костюмированию в колледже, в общем, иголки и я — вещи несовместимые. Чья-то рука опустилась на мое плечо, и я тут же подпрыгнула. Роланд улыбнулся: — Все в порядке, Блисс. Ты их поразишь. Вот увидишь.

Верно, все будет нормально.

Гаррик еще раз позвонил в дверь, и когда никто не открыл, Грэм сказал:

— Я же говорил они сношаются.

Гаррик глянул через плечо, тяжело вздохнул и потом расправил свои плечи. Я смотрела на него, и до меня впервые дошло, что он волновался, так же как и я. Вот черт! Если он волновался, значит мне точно конец! Здесь мои шансы были почти также хороши, как и главный герой из Игры Престолов.

Гаррик подергал ручку, и дверь открылась, представляя нам темный вход. Когда мы входили внутрь, мои шаги отдавали эхо.