Хусайн ехал на коне вслед за воинами среди яблонь Мулийана. Луна хорошо освещала путь. От сильного

ветра по земле пошел перестук — это падали яблоки.

Во дворце не спали. Двое людей выскочили Хусайну навстречу. Одного из них Хусайн сразу узнал — это был средний сын эмира.

Тут же к Хусайну вышел везир эмира. У везира было странное лицо. Ни слова не говоря, везир взял Хусайна за руку и потащил туда, где лежал эмир.

Эмир лежал на спине, закатив к потолку глаза.

Хусайн встал на колени перед ним, взял его за руку, пощупал пульс. Пульса не было.

Эмир умер.

Тихо вошли сыновья эмира: старший — Мансур, средний — Абд-ал-Мелик, младший — Исмаил.

Везир сделал знак рукой Хусайну. Они тихо вышли.

Стражники проводят тебя домой, — сказал везир.

Он прошел немного рядом с Хусайном.

К утру приготовь объяснение болезни и смерти. Надо объявить народу. — Везир поежился, как будто стало ему холодно. — Страшная ночь. Боюсь, что скоро страшные ночи последуют одна за другой.

Сын эмира Мансур, сам ставший теперь эмиром правоверных, вызвал к себе всех старших чиновников. На этом приеме был и Абдаллах.

Мансур призвал сохранять порядок и поддерживать законы. Везиром своим он оставил старого везира отца.

Абдаллах рассказывал, что везир важно стоял вблизи от эмира, иногда наклонялся к эмирову уху, что-то шептал, и эмир кивал головой, вникая в его советы.

Эмир был молод, здоров, и доктора ему не требовались.

Хусайн спокойно сидел в библиотеке, иногда встречая там последнюю молитву. Все стражники знали его, пропускали безмолвно. Однажды он, как обычно, про

сидел в библиотеке до вечера. Со двора доносился шум, но мало ли шумов может быть во дворце? Горбатый библиотекарь отлучился куда-то среди дня, да так больше и не вернулся. Когда уже было совсем темно, Хусайн сам запер библиотеку и пошел к воротам. Внезапно его грубо окликнули.

Кто ты такой? — спросил его незнакомый воин.

Я врач, — удивился Хусайн. — Личный врач эмира Мансура, — добавил он с важностью, чтобы пресечь грубость стражника.

Стражник схватил его за руку.

Что ты тут замышляешь неугодное богу? Твой эмир еще днем сбежал в свой замок, в Амуль. Сейчас мы узнаем, кто ты такой!

Я в самом деле врач, — растерялся Хусайн.

Где же твои больные? Кого ты мог лечить здесь этим вечером, если все сбежали. Лучше сознавайся, что тебе надо?

На шум подошел другой стражник, тоже совсем незнакомый. Судя по одежде и вооружению, он был старшим в чине.

Я читал книги в библиотеке эмира, а сейчас ее запер, — он показал ключи, — и направляюсь к себе домой.

Нечего с ним разговаривать, — сказал старший. — Не наше это дело, разбираться. Наше дело поймать его, и мы свое дело сделали.

Хусайна отвели в подвал, заперли в сырой пустой комнате с истершейся циновкой на полу.

Пока его вели, он из разговоров понял, что военный начальник Фаик, перессорившись с другими военачальниками, занял Бухару со своими тремя тысячами воинов. Эмир же на всякий случай решил еще до прибытия Фаика укрыться в замке.

В камере было холодно. В углу скреблись мыши.

Только под утро он заснул.

Утром его выпустил сам начальник стражи дворца. Начальник был тот же, что и всегда. И Хусайна он знал в лицо. Только стражников у начальника сейчас не было. Воины Фаика подчинялись своему старшему.

Он? — спросил старший.

Он, — сказал бывший командир стражи. — Хусайн ибн-Абдаллах, личный врач. Он всегда читает до наступления ночи.

Двор пересекал верхом на красивом коне какой-то важный толстый военный начальник. Он остановился и поманил всех: и Хусайна, и воинов, и бывшего командира стражи к себе.

Командир стражи и воины поклонились, поклонился и Хусайн.

Это сам Фаик, — успел шепнуть Хусайну бывший командир стражи.

Фаик был стар, толст. Щеки, подбородок, шея — все колыхалось от малейшего движения. Заговорил он неожиданно тонким голосом.

Так это тебя схватили ночью мои люди? — спросил он Хусайна.

Его, его, — сказал старший воин.

Ночью трудно разобраться, врач ты или имеешь дурные намерения. Я приказал строго охранять дворец Мансура, эмира правоверных. Пока он веселится в своем замке, в Амуле, ни одна пылинка не должна упасть с его имущества. Так поступает каждый верный слуга. И так поступаю я. Я служил его отцу и служу ему. Завтра эмир вернется в Бухару и возблагодарит меня за службу.

Бывший начальник стражи продолжал кланяться и кивать в ответ на слова Фаика.

А ты как следует следи за имуществом, — сказал ему Фаик. — И смотри, сам не укради, не свали позор на моих воинов. Я не враг эмиру, я его преданный слуга, — добавил он, — и пришел защитить эмира от засилья его везира, от самовольничания военачальников.

У ворот Хусайна ждал взволнованный брат Махмуд.

Отец уже пошел искать верных людей, чтобы попытаться спасти тебя, — сказал Махмуд. — Сейчас он обрадуется.

В Бухаре настали смутные времена.

Один везир сменял другого. Новый везир отправлял старого подальше, в глубь страны. Окончательно перессорились военачальники, и эмир Мансур не успевал мирить их.

Сын бывшего тюркского раба, а потом полководца Себюк-тегина, Махмуд Газневи захватывал один город за другим. Его проповедники-хатибы еще убеждали народ в мечетях, что Махмуд по-прежнему верно служит эмиру правоверных Мансуру. «Меч ислама» — такой дали титул Махмуду. Меч ислама исправно рубил головы неверным. Он, желая завоевать любовь багдадского халифа, грозил истребить всех шиитов. Меч ислама был молод, силен, энергичен. Он мечтал о славе и власти, сам хотел стать главою державы. Пока эти мечты приходилось таить при себе.

Ссорившиеся друг с другом военачальники помирились на короткое время, чтобы общими силами расправиться с Махмудом Газневи. Уж очень самостоятелен он стал. Они вышли в поход, и с ними вышел эмир Мансур. Эмир еще надеялся помирить военачальников с Махмудом. Он колебался, не хотел начинать сражения. Эта нерешительность эмира была подозрительной. Не раз изменял Фаик своему эмиру, своей присяге. Еже

дневно хитрили, натравливали первого на второго, второго на третьего, изменяли присяге другие военачальники.

«Как бы он не перешел на сторону Махмуда», — шептались начальники по ночам об эмире Мансуре.

А он хотел просто помирить их, обойтись без сражений.

Три недели назад выходил эмир Мансур во главе войска. А теперь везут на верблюде молодого слепца. Неверными руками трогает слепец мир впереди себя. Одет слепец в одежды эмира Мансура.

Да это же сам бывший эмир! Его низложили и ослепили верные его слуги, Фаик и другие. Уж больно нерешителен был эмир. Всех успокоить хотел бывший эмир.

Посмотрим, как средний брат станет править, надолго ли его хватит.

Скачут ежедневно сотни всадников навстречу рассвету, покидают Бухару.

Странные слухи ходят в разных городах. Уже и до Багдада слухи дошли, и до Хорезма. Рушится огромное государство, которым почти двести лет правили люди из рода Самани. Со всех сторон надвигаются тучи пыли — огромные армии конников идут на Бухару. Если не захватит престол Махмуд Газневи, если он помедлит, захватят столицу другие. Мальчиком был в Бухаре сын Бугра-хана Наср, теперь он уже вырос, стал повелителем тюркских войск. Помнит он сладкий запах садов Мулийана, ночное пение птиц, перезвоны ручьев.

Ходит по двору слепой старший брат, ощупывает каждую вещь дрожащей рукой. Водит его на прогулку слуга. Укрывается во дворце после неудачных сражений с Махмудом Газневи средний брат. Бежали вместе с ним все его военачальники.

Очередной везир сзывает чиновников и требует срочно собрать налоги в казну.

Народ гол и нищ, с него уже нечего взять, — отвечают чиновники. — Если раньше надел, обрабатываемый парой быков, стоил три тысячи дирхем, то сейчас его можно получить почти задаром. У людей не осталось денег.