— Кем бы она ни была — это не имеет значения, ясно? — отрезал Олквин, ложась и отворачиваясь. — Когда вернется, сразу позови ее ко мне.

Тиви еще немного посидел и ушел.

Бенвор думал, что тревога не даст ему покоя, но слабость взяла верх, и он опять уснул. А потом осталось только напряженное ожидание. В город Джелайна вряд ли сунется, а Сэмплен должен стоять почти пустым. Может, дойдет до границы, одумается и вернется?

И все же подспудная мысль изводила его снова и снова: если Джелайна так жестоко расправилась с Виркеном лишь за то, что тот был угрозой для Бенвора, во что выльется ее ненависть к Риймонсу, намеренно обрекавшего юношу на мучительную смерть? И не только его одного. Олквин не сомневался, что его не получилось бы изолировать, если бы вместо Сентина они вернулись в Норвунд. Болезни и без того были редкими гостями в их замке, а уж такое… Усердные слуги вертелись бы рядом день и ночь, Ланайон пригласил бы лучших столичных лекарей, Веанрис нашла бы пяток опытных сиделок, ни на минуту не спускающих с него глаз, следом потянулись бы с визитами обеспокоенные друзья и знакомые. А к тому времени, как кто-нибудь заметил бы бубоны, заразиться успели бы десятки людей. И это — если бы капитан оставался в Олквинау, а ведь Майрон действительно был способен обвинить выживших в измене, и Ланайона с Бенвором могли забрать в дворцовую тюрьму, таскать на допросы, возможно, даже к самому принцу. Риймонс просчитался лишь в одном, да и никто бы не смог предугадать, что якобы отравленного капитана вместо благоустроенного родового замка отвезут в захолустный феод на отшибе королевства. Очевидно, Джелайна тоже поняла гнусный замысел колдуна, и ей наверняка не доставляло радости осознание того, что она могла остаться одной из очень немногих выживших среди объятой чумой столицы. Бенвор не строил иллюзий по поводу возможного благородства мотивов Джелайны, ее беспокойства о судьбах этого мира… Высокие идеалы имели значение лишь в родной реальности. Здесь она считала нужным вмешиваться лишь тогда, когда напрямую затрагивались ее личные интересы. Удайся Риймонсу задуманное — это испортило бы ей жизнь при любом раскладе.

Придя к такому выводу, Олквин понял, что поездка Джелайны была отнюдь не импульсивным шагом. Каким бы ни было ее отчаяние у постели балансирующего на грани жизни и смерти капитана, оно не мешало женщине все это время непрерывно обдумывать планы мести. Наоборот, горе только подстегивало ее решимость свести счеты с Риймонсом — независимо от исхода болезни.

Бенвор догадался, почему Джелайна так больше и не зашла к нему с тех пор, как он очнулся. Передав его заботам Даины, Танбика и Платусса, она отоспалась и взялась за дело. То, как она обошлась со злополучным конюхом, лишь подтверждало, что она старалась сохранить нужный настрой — никаких посторонних эмоций, только действия. А появись она рядом с выздоравливающим юношей — и кто знает, не дрогнуло бы сердце, не усомнилось: а не пощадить ли негодяя, раз уж все обошлось?

Джелайна ничего не забывала, и уж тем более не собиралась никого прощать. Бенвор даже поежился. Колдун несомненно был обречен, где бы он ни прятался.

Вечером Тиви помог Олквину спуститься в зал. Танбик недовольно ворчал, что надо лежать хотя бы неделю, но у непривычного к постельному режиму юноши уже не было сил смотреть на одни и те же стены. Спать ему не хотелось, а вот посидеть с друзьями у камина было в самый раз. Он все-таки задремал, удобно развалившись в кресле, под неторопливый рассказ Уилкаса, как вдруг Тиви тронул его за плечо.

— Вернулась, — сказал он. Сон как рукой сняло. Джелайна стояла посреди зала, растерянно оглядывая присутствующих. Здесь были все, а Бенвора она не заметила за спинкой кресла и тревожно покосилась наверх, очевидно, беспокоясь — кто же с ним сейчас?

— Я здесь, — позвал ее Олквин. Глаза женщины радостно блеснули. Она молча подошла и с усталой улыбкой присела рядом, ласково заглядывая ему в лицо. Но вблизи Бенвору стало заметно, что Джелайна измучена и едва держится на ногах.

— Зачем? — спросил он. Джелайна вздохнула и бросила под ноги капитану небольшой мешок. В ответ на недоуменный взгляд она лишь хмыкнула:

— Сувенир. Можешь украсить им ворота.

Откинувшись назад, она облокотилась о соседнее кресло и тихо попросила:

— Даина, миленькая, мне бы чего-нибудь пожевать.

Экономка торопливо пошла на кухню. Позже Олквин понял, что Джелайна выпроводила ее специально. Заинтересованный Уилкас развязал мешок, заглянул туда — и, морщась, передернулся. Хоркан оказался любопытнее — сунул руку и выудил какую-то светлую, запачканную кровью веревку. Потянув за нее, он вытащил из мешка округлый предмет. Крякнув от отвращения, Тиви выпрямился, держа находку в вытянутой руке. Странная веревка оказалась косой из седых волос, а на ней висела, покачиваясь, хорошо знакомая капитану одноглазая голова. Платусс испуганно охнул и попятился. Танбик, наоборот, шагнул ближе и пристально вгляделся в обрубок шеи.

— У живого отрезана, не у мертвого, — заметил он. Хоркан выпустил косу, и голова Риймонса громко стукнулась об пол. Все одновременно повернулись к Джелайне. Та сидела на полу, прислонившись спиной к креслу, и крепко спала.

Обессиленный подъемом по лестнице, Бенвор, отдуваясь, привалился к стене. Тиви положил Джелайну поверх мехового одеяла и спросил:

— Тебя как — тоже отнести в кровать, или сам дойдешь?

Олквин лишь отмахнулся — мол, ступай, сам справлюсь. Хоркан покосился на спящую женщину.

— Даину к ней позвать? Или ты тут остаешься?

— Да иди уже! — не выдержал Бенвор. Тиви ухмыльнулся и закрыл за собой дверь. Бенвор присел на край кровати и погладил колено Джелайны. Форма и обувь были в пятнах засохшей грязи, которая начала осыпаться прямо на одеяло. Капитан подцепил ногу женщины за щиколотку и дернул шнурок ботинка. Он решил, что звать на помощь Даину бесполезно — та все равно не разберется с незнакомыми застежками.

Разув Джелайну, Бенвор, недолго думая, взялся за блестящий язычок молнии на воротнике куртки. Со стороны это выглядело, вроде бы, несложно… Ползунок послушно пошел вниз, разделяя цельную полосу на два ряда ровных зубцов. Юноша распахнул полы куртки и потянул за рукав. Похоже, Джелайна была вымотана до предела — разбудить ее сейчас, наверное, можно было, только облив водой. Уже не церемонясь, Бенвор стащил с нее куртку и нерешительно взялся за пояс брюк. Его кольнуло отголоском далеких воспоминаний. Странное чувство… словно все это уже происходило… только не с ним.

— Вот черт… — пробормотал он сквозь зубы. Появилось ощущение, что он без спросу совершает нечто недозволенное. Капитана охватил азарт — словно кто-то незримый бросил ему вызов. Молния на брюках оказалась почти такой же. Дальше пошли сюрпризы. В их мире это называется нижним бельем?.. Бенвор даже запутался, стаскивая с Джелайны узкую штанину, потому что смотрел отнюдь не на то, чем были заняты руки. Полоска тончайшей ткани с замысловатым кружевом по краю неуклонно притягивала взгляд, почти ничего не скрывая, а скорее, дразня еще больше. Заставив себя отвернуться, Олквин наконец-то содрал замызганные брюки и перевел дыхание. Голова предательски кружилась, но сердце колотилось вовсе не от усталости. Бенвор потянул вверх майку, открыв упругий рельефный живот и обнаружив круглую темную родинку чуть выше пупка и свежий багровый синяк на нижнем ребре. Не удержавшись, он коснулся губами и того, и другого. Грудь женщины тоже была едва прикрыта кружевной полоской, почти прозрачной. Выглядело это точно так же бесстыдно и восхитительно. Похоже, люди будущего знают толк в таких штучках. Бенвор нашарил крошечную застежку и безуспешно сражался с ней, насколько хватило нервов. Это отвлекло его и охладило пыл. В самом деле, пусть Джелайна отдыхает, что это с ним? Спящая, почти обнаженная, она казалась трогательной и беззащитной. И вдруг вспомнилась голова Риймонса, качающаяся на окровавленной косе… Выпрямившись, Олквин выдернул одеяло, отряхнул его и укрыл женщину по самый подбородок. На полпути к двери он не выдержал и оглянулся. Джелайна снова безмятежно улыбалась во сне. Кто ей снился сейчас? Какой уголок памяти приоткрылся от его незатейливой ласки?