Чарли небрежно пожал плечами.

— Между прочим, лучшие из аналитиков пришли в свой отдел именно из разведки. Билл не обязательно ошибся. Скажем так — он забыл упомянуть возможное промежуточное звено.

— Выходит, я больше не буду работать со своей группой? — спросила я, немного расстроившись.

— Нет, почему же? Чем больше ты будешь тренироваться, тем лучше. Нужно использовать любую возможность, пробовать силы в самых разных мирах. Я ведь не все время буду заниматься только с тобой. У меня много проектов, требующих постоянного внимания.

В голосе Уокера проскользнула явственная нотка сожаления. Определенно, ветеран загорелся идеей подготовить себе идеальную напарницу по собственным меркам, и большое количество текущих дел не добавляло ему радости.

— Сколько времени у меня есть на размышления? — осведомилась я.

— Сколько пожелаешь, — улыбнулся Чарли. — Через час мы с тобой отправляемся в рейд, и не вернемся из него до тех пор, пока ты не примешь окончательное решение.

Его улыбка была весьма многообещающей. В воздухе так и повисло: «…а я буду уговаривать тебя изо всех сил». Дождавшись, когда я проникнусь этим ощущением, Уокер посерьезнел и невозмутимо добавил:

— Разумеется, я постараюсь, чтобы у тебя не осталось ни малейших иллюзий по поводу того, что тебя ожидает. В разведке приятного порой еще меньше, чем в «жареных» утопиях.

— Ладно, — пробормотала я. — Только я сразу хочу кое-что уточнить…

— Поговорим в утопии. Лучше потрать этот час на разминку, — перебил Чарли и зашагал к мужской раздевалке.

— А если я буду думать долго? — окликнула я его. — Если я и за целый год ничего не решу?

— Брось, Джелайна, — усмехнулся Уокер. — На подсознательное принятие любого решения среднестатистическому человеку требуется всего сорок секунд. Все остальное время занимают борьба доводов с сомнениями и придирчивые взвешивания всех «за» и «против». На самом деле ты уже все решила, осталось только убедить саму себя в правильности выбранного пути.

— Мне кажется, или ты и так знаешь, что именно я решу? — нахмурилась я.

— Ты тоже уже знаешь, — кивнул он, уходя.

Разминка прошла, как в тумане. Мысли прыгали с одного на другое. Мне столько всего нужно было прояснить перед забросом… Хотя бы вопрос о наших отношениях на этот срок. Но Уокер будто специально пресекал все мои попытки поговорить, не давая ни малейшей передышки. Когда в спортзале появились ребята, он даже к ним меня не пустил.

— Ну, хоть две минуты! — попросила я.

— Не трать время зря. Поболтаете после командировки, — отрезал он. Когда Пол сам направился к нам, Чарли тут же свернул разминку и практически утащил меня оттуда.

— Что все это значит? — возмутилась я.

— Давай договоримся сразу, — с пол-оборота завелся Уокер. — Ты делаешь только то, что я говорю. Если я запрещаю, слушаешься без пререканий.

— Эх, — вздохнула я. — Куда же подевался мой терпеливый наставник из Италии?

Чарли внимательно посмотрел мне в глаза и вдруг спросил:

— Джелайна, ты хочешь, чтобы я снова стал таким?

В его голосе опять прорезались те самые волнующие нотки, от которых у меня начинали путаться мысли. Из простого, вроде бы, вопроса наружу так и лез совершенно однозначный подтекст.

— Ты просто не забывай о том, что я — не твоя дрессированная собачка, — ответила я. — А если тебе нужна именно такая напарница — давай, свистни любой другой.

Глаза Уокера потемнели. Мне стало не по себе, но сдавать позиции я не собиралась. Следовало сразу расставить все точки над «i», иначе вернутся прежние проблемы. Наконец, Чарли вздохнул и первым отвел взгляд. Я победила.

— Мне нужна именно ты, — сказал он. — Ты одна стоишь целой группы.

— Мы с тобой точно говорим об одном и том же человеке? — удивилась я.

— Точно, — улыбнулся Уокер. — Я оговорился. Ты будешь стоить целой группы. Обещаю.

В утопии был разгар весны. Густой лес, наполненный пением сотен птиц, подступал к самому океану. Соленый ветер трепал палатки на берегу и оседал на губах йодистым привкусом.

— Зря ты расположилась на пляже, — заметил Чарли. — Здесь могут быть сильные шторма. Когда разведаем местность, нужно будет перебраться в лес.

— Море здесь мелкое, — возразила я. — Высоких волн не будет. А сейчас прилив, и его граница далеко, значит, нас может залить только при урагане. А при урагане и в лесу опасно. Давай останемся здесь?

Уокер поморщился.

— Я не привык к океану. Всегда жил далеко от берега. Мне кажется, подальше от волн будет безопаснее.

Видимо, держать нос по ветру уокеровского настроения скоро войдет у меня в привычку. Вот и сейчас, я вся подобралась, чтобы не спугнуть случайный всплеск воспоминаний. Когда бы еще я узнала о нем хоть что-то?

— А я родилась и выросла в доме на побережье, — забросила я пробный шар. — В детстве играла на пляже, засыпала под шум прибоя… Я не боюсь океана.

Чарли молчал. Похоже, вызвать его на откровенность не удастся. Жаль. Ну и ладно.

— Я подолгу смотрела на горизонт, и представляла себе, как однажды сяду на корабль и поплыву далеко-далеко, к неведомым берегам… — я грустно усмехнулась. — Правда, скоро я узнала, что неизвестных земель давно уже не осталось.

Я повернула голову. Уокер смотрел не на море, а на меня, и в его глазах плескались зеленоватые волны.

— Мечты сбываются, Джелайна, — тихо сказал он. — Тебе повезло родиться на самом берегу, и теперь все неизведанные земли в твоем распоряжении. Только поворачивай штурвал.

У меня защипало в носу и все поплыло в поле зрения. Наверное, от ветра.

— У тебя глаза цвета зимнего моря, — невпопад прошептала я. Чарли вдруг отвернулся.

— Все может быть, — невыразительно бросил он, уходя.

По сравнению с нынешними тренировками наша злополучная трехчасовая разминка на окраине итальянского городка теперь казалась мне безмятежной прогулкой. Я выматывалась так, что падала и отключалась еще до наступления темноты, а утром с воем еле-еле распрямляла трясущиеся конечности. Тогда-то и пригодилось массажное мастерство Уокера — без его помощи я бы и подняться не смогла. Он приходил по утрам и разминал мне одеревеневшие мускулы, а я ревела белугой, кусая спальный мешок.

Чарли ни капли не щадил меня, но я не жаловалась. Он ведь угадал — подсознательно я уже согласилась на его предложение. Теперь следовало взвесить все «за» и «против», но на это у меня попросту не оставалось сил. Я едва выдерживала сумасшедшую нагрузку. А вот мой наставник, мало того, что без труда шел наравне со мной, еще и взял на себя охоту и все хлопоты по лагерю, включая стряпню. Железный человек, я все больше им восхищалась.

Он все же настоял, чтобы мы перенесли лагерь в лес, поближе к пресноводной речушке. Постоянный мерный рокот океана не давал ему покоя, а вот в шумящем и завывающем лесу Уокер сразу обосновался, как дома и охранял нашу охотничью территорию, как заправский вожак стаи.

Чарли учил меня защищаться от хищников, будучи вооруженной только заостренным колом или суковатой дубинкой. В тот день, когда я без его помощи справилась с тремя голодными волками, он вскользь обронил, что, похоже, не зря тратит на меня время. Я была счастлива!

Когда однажды вечером, вместо того, чтобы замертво упасть в палатке, я наконец нашла в себе силы присоединиться к ужину у костра, Уокер сказал, что теперь возьмется за меня всерьез.

— Здесь нет крупных сосудов, так что кровью не истечешь, — предупредил он, аккуратно нанеся мне несколько порезов. Я заскулила.

— Потерпи, — мягко сказал Чарли. — Проекции регенерируют на порядок быстрее реального тела. К утру все затянется. А сейчас делай, как я.

В этот вечер я начала учиться у него особой дыхательной гимнастике. С ее помощью можно было повысить свертываемость крови, уменьшить боль в натруженных мышцах. поднять порог чувствительности для всего тела, очень скоро восстановиться после бега и еще много всего, что для проекций, в принципе, уже и не требовалось.