Хьюстон, 2030: Дело о пропавшем теле.

Кейти Боуэн, полицейский клерк, а в прошлом Русалочка

Перебирать бумаги в офисе Полиции – всяко лучше, чем перебирать мусор на выжженной солнцем вонючей свалке, однако в пятницу после обеда даже от сидения в уютном офисе у тебя сносит крышу. На экранчике моего мобильника только что выскочила новая циферка: «4:42.» Восемнадцать минут ещё страдать.

Я вытаскиваю ещё один старый протокол из кучи себе подобных и читаю описание происшествия. Депьюти[1] Таню надо бы поработать над своим почерком. В америкитайских трущобах есть великолепный «Клуб Каллиграфии»! Помимо всяких там китайских иероглифов, они также учат недавних иммигрантов, как красиво писать латинскими буквами. Могли бы и коренных американцев поучить, а не только иммигрантов, почему нет?

Хорошо, что мы тут имеем? А имеем мы тут ночное происшествие: соседи пожаловались на шум. Дикая молодёжь устроила дикую вечеринку и дико отмечала уход каких-то парней в армию, ничего такого особенного. Адрес, нацарапанный в протоколе ужасными каракулями Тана, практически нечитабелен. Я начинаю обдумывать, не может ли этот дурацкий протокол подождать до понедельника. Почему бы не закончить на сегодня и не пойти прогуляться? И папироска с травкой мне совсем не повредит. Давайте-ка поиграем в USS «Энтерпрайз»[2]. Скотти, выдайте оценку повреждений, если Вас не затруднит?

Оценка повреждений! Исполняю, мэм! Мой храбрый борт-инженер что-то переключает на приборной панели. Все системы в норме, кэптен. Левая нога докладывает: сегодня проблем не было. Хотя, наши Отражатели Скуки последние два часа выдают сто восемь процентов от рекомендованного максимума и раскалились докрасна. Я понимаю: оперативная обстановка, но нельзя так насиловать бортовое оборудование, мэм, а то оно долго не протянет. Даже не уверен, смогу ли я вообще это починить, мэм. Отключите Отражатели, Скотти. Я не хочу, чтобы мы взорвались. Вас понял, кэптен: отключить Отражатели Скуки! Исполняю, мэм! Благодарю Вас, Скотти. Но держите их «на товсь». Возможно, по нам ещё вдарят…

Вдруг открывается дверь. На пороге – азиат, лет двадцати пяти, полностью выбившийся из сил. Он отдувается и кашляет, держась за косяк двери. Пот капает с его лица на армейскую футболку и отрезанные по колено брюки. Его шлёпанцы не на ногах, а под мышкой. Он бежал, мчался как угорелый, причём приличное расстояние, не меньше мили[3]. Нет, не милю, а полторы мили. Мужик похож на америкитайца, а большинство америкитайцев живёт на южной стороне трущоб, так? На «вьетнамках» мужчины – отчётливо видны следы белого мелового грунта. Стало быть, он из Пятого Америкитайского квартала. Только в пятом квартале почва такая белая. А что у него там в левой руке? М-да, выглядит как… Как пропитанная кровью тряпка!

– Чем могу помочь, сэр?

– Щас… Щас, офицер, – Отвечает он, задыхаясь. Ему не хватает кислорода. Раскалённый, застойный воздух не сильно помогает.

– Что случилось? – Я даже не отрываю задницу от моего удобного офисного кресла. Подниматься из кресла, чтобы встречать посетителей – для меня слишком хлопотно.

– Мой отец, – Немного успокоив дыхание, он входит в офис. Теперь я вижу, что в его пропитанной кровью тряпке завёрнуто оружие: длинная четверть-дюймовая крестовая отвёртка – заточенная и превращённая в смертоносный стилет. Кишковёрт, так эту штуку называют хьюстонские бандиты. Я подавляю желание запустить руку в сумку и нащупать мой нож. Пару-тройку секунд я очень хочу, чтобы у меня был пистолет. Находиться в одной комнате с человеком, у которого в руках такая железяка – не очень-то приятно.

– Ваш отец…

– Да, мой отец, – Наконец, он кое-как может говорить, – Мой отец мёртв, мэм.

Опаньки! Только этого нам и не хватало в пятницу вечером! Скотти, можете снимать кожухи с Отражателей Скуки. Сделайте полный цикл техобслуживания. Нам эти Отражатели ещё долго не понадобятся.

– В Вашем доме, сэр?

– Да. В нашей хижине.

– Ваш адрес?

Он бормочет адрес. Действительно, юго-восточная сторона трущоб, Пятый Америкитайский квартал, полторы мили от околоточного офиса. Я снова угадала правильно! Моё лицо ничего не выражает, но где-то внутри я расплываюсь в улыбке. Мне очень нравится угадывать правильно.

– Как Ваше имя, сэр?

– Чен Зонг Ченг. Можно: Виктор Чен. Если предпочитаете американское имя.

Ну да, ещё бы не «Виктор». Насколько я понимаю китайский, «Зонг Ченг» – «Восточный Победитель». Или даже «Восток Всех Победил» – как кому нравится.

– А имя Вашего отца, мистер Чен?

– Чен Те-Шенг.

Я провожу пальцем по шпаргалке. Как у многих неопытных офицеров, у меня к столешнице приклеен список полицейских радиокодов. Чёрт с ними. Неважно. Они же говорили нам на курсах, что можно и без кодов. Даже рации у нас шифруются, а я вообще собираюсь звонить по мобильнику.

– «ТШГ-Три», говорите, – Раздаётся голос диспетчера из телефона. Идентификационный номер оператора одновременно появляется на экранчике. Ещё раз «опаньки»!

– Добрый вечер, оператор «Один-Девять». Это Боуэн. Нахожусь в офисе ТШГ. Мне только что сообщили про ножевое ранение. Возможно – со смертельным исходом.

– Ах, это ты, Кэйт, моя лапочка! Приняла: сообщение о ножевом ранении, возможен спецгруз, – Материнский тон операторши выводит меня из равновесия. Я говорила с ней только по телефону, никогда не видела её лица, и даже не знаю, как её зовут. Воображаю, что «Один-Девять» может оказаться такой пожилой афро-американской леди, навроде бабушки из старых мультиков «Луни Тюнз», только с тёмной кожей. А вот эта бабушка-операторша, она как раз наоборот, – видела мою мордашку много раз, и знает, что я афро. Каждый раз, когда в диспетчерскую звонят по полицейскому мобильнику, фото офицера, которому доверили этот телефон, автоматически всплывает на экране у оператора. В моем случае, фото наверняка было выдрано из моего личного дела добровольца ВМФ. Возможно, пожилой афро-американской леди нравится опекать свою афро-американскую внучатую племянницу, такую симпатичненькую и аккуратненькую в парадной морской форме. Вдруг в голове проскакивает: интересно, а бабушка-оператор знает, отчего я больше не служу на флоте?