Осборн был в полной уверенности, что Доббин явился сообщить ему о капитуляции его сына. Мистер Чоппер и его патрон беседовали о Джордже как раз в тот момент, когда прибыл посыльный от Доббина, и оба пришли к заключению, что Джордж решил принести повинную. Оба ожидали этого уже несколько дней. «И, боже ты мой, Чоппер, какую мы теперь сыграем свадьбу!» — сказал мистер Осборн своему клерку; он даже прищелкнул толстыми пальцами и, побрякивая гинеями и шиллингами в своем огромном кармане, устремил на подчиненного торжествующий взгляд.

Все так же гремя деньгами в обоих карманах, Осборн с веселым многозначительным видом поглядел из своего кресла и на Доббина, когда тот уселся напротив него, бледный и безмолвный. «Что за увалень, а еще армейский капитан, — подумал старик Осборн. — Удивительно, как это Джордж не научил его лучшим манерам!»

Наконец Доббин призвал всю свою храбрость и начал:

— Сэр, я привез вам весьма важное известие. Я был сегодня утром в казармах конной гвардии и узнал достоверно, что нашему полку будет приказано выступить в заграничный поход и отправиться в Бельгию в течение этой недели. А вам известно, сэр, что мы не вернемся домой без потасовки, которая может оказаться роковой для многих из нас.

Осборн стал серьезен.

— Я не сомневаюсь, что мой с… то есть ваш полк, сэр, исполнит свой долг, — произнес он.

— Французы очень сильны, сэр, — продолжал Доббин. — Русским и австрийцам понадобится много времени, чтобы подтянуть свои войска. Нам придется выдержать первый натиск, сэр, и — будьте покойны — Бони позаботится о том, чтобы дело было жаркое!

— К чему вы это клоните, Доббин? — воскликнул его собеседник, беспокойно хмурясь. — Я полагаю, ни один британец не побоится каких-то треклятых французов, а?

— Я хочу лишь сказать, что перед тем как нам уходить и принимая во внимание огромный и несомненный риск, которому каждый из нас подвергается… если у вас с Джорджем произошла размолвка… было бы хорошо, сэр, если бы… если бы вы пожали друг другу руки, не так ли? Случись с ним что-либо, вы, как мне думается, никогда не простите себе, что не помирились с сыном.

Произнося эти слова, бедный Уильям Доббин покраснел до корней волос и почувствовал себя гнусным предателем. Если бы не он, этого разлада, быть может, никогда бы не произошло. Почему нельзя было отложить брак Джорджа? Какая была надобность так торопить его? Доббин сознавал, что Джордж, во всяком случае, расстался бы с Эмилией без смертельной боли. Эмилия тоже могла бы оправиться от удара, причиненного ей потерей жениха. Это его, Доббина, совет привел к их браку и ко всему тому, что вытекало отсюда. Почему же это произошло? Потому, что он любил Эмилию так горячо, что не в силах был видеть ее несчастной? А может потому, что для него самого муки неизвестности были так невыносимы, что он рад был покончить с ними разом, — подобно тому, как мы, потеряв близкого человека, торопимся с похоронами или, в предвидении неизбежной разлуки с любимыми, не можем успокоиться, пока она не станет свершившимся фактом.

— Вы хороший малый, Уильям, — промолвил мистер Осборн более мягким тоном, — нам с Джорджем не следует расставаться в гневе, это так! Но послушайте меня. Я сделал для него столько, сколько не сделает для сына ни один отец. Ручаюсь вам, что он получал от меня втрое больше денег, чем вам когда-либо давал ваш батюшка! Но я не хвастаюсь этим. Как я трудился ради него, как работал, не жалея сил, об этом я говорить не буду. Спросите Чоппера. Спросите его самого. Спросите в лондонском Сити. И вот я предлагаю ему вступить в такой брак, каким может гордиться любой английский дворянин… Единственный раз в жизни я обратился к нему с просьбой — и он отказывает мне. Что же, разве я не прав? И разве это я затеял ссору? Чего же я ищу, как не его блага, ради которого я с самого его рождения тружусь, словно каторжник. Никто не может сказать, что во мне говорит какой-то эгоизм. Пусть он возвращается. Вот вам моя рука. Я говорю: все забыто и прощено! А о том, чтобы жениться теперь же, не может быть и речи. Пусть они с мисс Суорц помирятся, а пожениться могут потом, когда он вернется домой полковником, потому что он будет полковником, черт меня подери, обязательно будет, уж за деньгами дело не станет. Я рад, что вы его образумили. Я знаю, это сделали вы, Доббин! Вы и прежде не раз выручали его из беды. Пусть, возвращается! Мы с ним поладим. Приходите-ка сегодня к нам на Рассел-сквер обедать — приходите оба. Прежний адрес, прежний час! Будет отличная оленина, и никаких неприятных разговоров.

Эти похвалы и доверие острой болью пронзили сердце Доббина. По мере того как разговор продолжался в таком тоне, капитан чувствовал себя все более и более виноватым.

— Сэр, — произнес он, — я боюсь, что вы себя обманываете. Я даже уверен, что это так. Джордж человек слишком возвышенных понятий, чтобы жениться на деньгах. В ответ на угрозу, что вы в случае неповиновения лишите его наследства, с его стороны может последовать только сопротивление.

— Черт возьми, сэр, какая же это угроза, — предложить ему ежегодный доход в восемь или десять тысяч фунтов? — заметил мистер Осборн все с тем же вызывающим добродушием. — Если бы мисс Суорц пожелала в супруги меня, я, черт подери, был бы к ее услугам! Я не обращаю особого внимания на оттенок кожи! — И старый джентльмен хитро подмигнул и разразился хриплым смехом.

— Вы забываете, сэр, о прежних обязательствах, принятых на себя капитаном Осборном, — сказал Доббин очень серьезно.

— Какие обязательства? На что вы, черт возьми, намекаете? Уж не хотите ли вы сказать, — продолжал мистер Осборн, вскипая гневом при внезапно осенившей его мысли, — уж не хотите ли вы сказать, что он такой треклятый болван, что все еще льнет к дочери этого старого мошенника и банкрота? Ведь не явились же вы сюда сообщить мне, что он хочет на ней жениться? Жениться на ней — еще чего! Чтобы мой сын и наследник женился на дочери нищего. Да черт бы его побрал, если он это сделает! Пусть тогда купит себе метлу и подметает улицы! Она всегда лезла к нему и строила ему глазки, я прекрасно помню. И, конечно же, по наущению старого пройдохи, ее папаши.

— Мистер Седли был вашим добрым другом, сэр, — перебил Доббин, с радостью чувствуя, что в нем тоже закипает гнев. — Было время, когда вы не называли его мошенником и негодяем. Этот брак — дело ваших рук! Джордж не имел права играть чувствами…

— Чувствами? — взревел старик Осборн. — Играть чувствами!.. Черт меня возьми, ведь это те же самые слова, которые произнес и мой джентльмен, когда важничал тут в четверг, две недели назад, и вел разговоры о британской армии с отцом, который породил его. Так это вы настроили его, а? Очень вам благодарен, господин капитан! Так это вы хотите ввести в мою семью нищих! Весьма вам признателен, капитан! Еще чего — жениться на ней! Ха-ха-ха! Да на что это ему? Ручаюсь вам — она и без этого мигом к нему прибежит!

— Сэр, — произнес Доббин с нескрываемой яростью, вскакивая на ноги, — я никому не позволю оскорблять эту молодую особу в моем присутствии, и меньше всего — вам!

— Ах, вот как! Вы, чего доброго, еще на дуэль меня вызовете? Подождите, дайте я позвоню, чтобы нам подали пистолеты! Мистер Джордж прислал вас сюда затем, чтобы вы оскорбляли его отца? Так, что ли? — кричал мистер Осборн, дергая сонетку.

— Мистер Осборн, — возразил Доббин дрожащим голосом, — это вы оскорбляете лучшее в мире создание. Вам следовало бы пощадить ее, сэр, ведь она… жена вашего сына!

И, произнеся эти слова, Доббин вышел, чувствуя, что не в силах больше разговаривать, а мистер Осборн откинулся на спинку своего кресла, устремив вслед уходившему безумный взор. Вошел клерк, послушный звонку. И не успел капитан выйти на улицу со двора, где помещалась контора мистера Осборна, как его догнал мистер Чоппер, совсем запыхавшийся и без шляпы.

— Ради бога, что случилось? — воскликнул мистер Чоппер, хватая капитана за фалды. — Хозяину дурно! Скажите, что сделал мистер Джордж?