Влас Михайлович Дорошевич
«Муж царицы»[1]
* * *
Господин с приличной внешностью, но растерянным видом. Всегда взлохмаченный цилиндр, по которому то рабочие заденут краем декораций, то он сам стукнется им о низенькую дверь уборной.
– Сколько одних цилиндров выходит! – жалуется он.
На сцене вы только и слышите:
– Барин! Посторонитесь! Барин! Сторонись!
– Иван Иванович! Вы извините, нельзя ж вертеться под ногами. Тут люди дело делают!
Его гоняют из кулисы в кулису, с одной стороны сцены на другую.
То он замешкался как-то на сцене, когда подняли занавес, и должен был спрятаться за куст, где и просидел на корточках весь акт.
То провалился в люк, получил по шее от рабочего и проторчал целое действие в темноте под сценой.
То в своем коротеньком пальто и цилиндре пробежал около открытых дверей в какой-то испанской пьесе.
Когда поднимают занавес, чтоб артисты выходили раскланиваться, вы видите его сверкающие пятки.
На него все жалуются:
– Помилуйте, мешает спектаклю. Вчера поднимаем заднюю декорацию для апофеоза, а на первом плане торчит он с глупой физиономией. Тут ангелы, а он в цилиндре!
Комическая старуха выговаривает grande-coquette:[3]
– Помилуйте, душечка, Иван Иванович хоть и муж ваш, но он не должен забывать, что у нас общая уборная. Что вы одеваетесь не одни… Нельзя же заходить! Это оскорбляет мою женскую стыдливость. Я хоть и комическая старуха, но у меня есть женская стыдливость. У комических старух тоже есть своя стыдливость, иногда даже побольше, чем у иных grandes-coquettes, душечка!
Он заходит в мужские уборные.
Придет, постоит, помолчит и уйдет в другую.
– Черт знает, что такое! – во все горло замечает благородный резонер. – Посторонние люди шатаются по уборным. Тут гримируешься, а они заходят, смотрят, слонов продают.
– Извините…
– Ничего-с!
– Есть такие люди, – повествует комик, – которые, когда остановятся и посмотрят в пруд, – караси дохнут!
Иван Иванович спешит улетучиться.
Ему не везет.
Он всегда как-то ухитрится попасть к первому любовнику, как раз в ту минуту, когда тот совершает самое интимное таинство своего туалета, – надевает ватоны; к резонеру, когда тот не знает роли, которую сейчас нужно играть; к комику, когда он проиграет партию в шашки своему постоянному противнику – суфлеру.
В конце концов, он удирает из-за кулис.
Но на половине коридора его нагоняет горничная:
– Пожалуйте, барыня требует. Очень сердятся.
Он возвращается обратно с провинившимся видом и выслушивает нотацию.
– Ваша жена играет, а вы куда-то в публику бегаете. Посмотрите, так ли у меня приколоты бантики?
И через минуту слышится снова:
– Барин, посторонись!
– Иван Иванович, нельзя же соваться под ноги!
– Это безобразие! Лезть в женскую уборную.
– Черт знает! Посторонние люди по уборным шляются. Хоть в трактир иди гримироваться!
– Да уходите же вы, черт вас возьми, со сцены. Занавес надо поднимать!
И он летает из кулисы в кулису, с одной стороны сцены на другую, во взлохмаченном цилиндре, перепачканном пылью пальто, напоминая «рыжего» в цирке.[4]
С ним случилось величайшее из несчастий, какое может случиться с человеком в жизни.
Он «замужем за актрисой».
Никто не знает даже, как его фамилия.
Он потерял свою фамилию.
– Это… это… как это? Ну, словом, – это муж Фитюлькиной.
А некоторые даже так и рекомендуют его:
– Господин Фитюлькин.
Несмотря на то, что «Фитюлькина» – это только сценический псевдоним.
Он «муж царицы», как зовут его поклонники.
«Багаж Фитюлькиной», как называют его на закулисном жаргоне.
«Актрисин муж».
Иногда он заявляет, доведенный до отчаяния:
– Матушка, я не могу так дольше жить.
Тогда она обрывает его тоном, не допускающим возражений:
– В таком случае вам следует жить не с артисткой, а с кухаркой!
Их супружеские разговоры для меня не тайна, потому что наши номера в гостинице рядом, и нас разделяет только тоненькая перегородка, позволяющая слышать иногда даже… звуки аплодисментов и следующие за ними тяжкие, сокрушенные вздохи.
Я помню ее первый дебют.
Она была вне себя.
– Какое несчастие для актрисы быть замужем, да еще за таким идиотом, как вы. Я для вас всем пожертвовала…
– Леночка!..
– Да-с, всем, всем! Успехом! Иванову встретили букетом, Петрову букетом, Сидорову букетом. А все почему? Потому что не замужем. А я?! Кто будет подавать букеты женщине, у которой такой муж, как вы! Вот и выходи без хлопка! Я для вас всем пожертвовала, а вы?!
Ей был подан большой, роскошный букет с надписью на лентах: «Добро пожаловать», – и после спектакля за перегородкой была целая буря.
– Идиот! Дурак! Ставить свою жену в такое смешное положение! Букет от мужа! Как трогательно! Да еще с надписью: «Добро пожаловать!» Курам на смех! Все хохочут! Ведь все знают, что у меня во всем городе ни души знакомой.
– Леночка…
– Молчите! Молчите! Молчите! О, Боже, какие мы дуры, когда выходим замуж за таких идиотов! Я для вас всем пожертвовала, и вы сведете меня в гроб…
Началась истерика.
Их номер из двух комнат, и очень часто я слышу тихий стук и рассерженный женский голос из-за двери:
– Вы с ума сошли! У меня завтра большая роль!
Затем следуют тихие, грустные вздохи. Иногда она принимается рыдать.
– Он смел мне предложить ехать ужинать. И главное при ком? При Бальзаковой! И эта ехидная старая баба расхохоталась!
– Да вы обязаны ему физиономию разбить, если вы муж! Застрелить! Убить, если вы муж! Вашу жену приглашают ужинать, а вы что?!
Иногда теряет терпение и он.
Недели две тому назад он попробовал устроить сцену:
– Это возмутительно! Это переходит всякие границы! Мальчишка, нахал, какой-то банкирский сынок, торчит у нас целые дни, подносит тебе букеты в самых незначительных ролях! Подмигивает приятелям, когда ты выходишь на сцену!
Но она в таких случаях поет на другую тему:
– Да, да, заприте меня в четырех стенах! Лишите меня успеха, поклонников, всего! Нет-с, милостивый государь, этого не будет! Я для вас и так всем пожертвовала! Довольно-с! Дудки! Женились бы на кухарке, – у нее не было бы поклонников! Ваша жена актриса, вы не должны этого забывать! Я не позволю вам оскорблять меня вашими гнусными подозрениями! Артистке подносит букет поклонник таланта, – а он грязнит самыми скверными подозрениями мой маленький успех. И это муж? Что ж, по вашему мнению, ваша жена бездарность, что ей никто и букета поднести не может иначе, как со скверными целями? Мальчик от чистого сердца подносит букет…
– Да, помилуй, какой же он мальчик?
– Молчать! Кто бы он ни был! Я актриса, – у меня должны быть поклонники! Женитесь на кухарках.
Часто он по вечерам заходит ко мне.
– К вам можно, сосед? Я в одиночестве сегодня.
– Пожалуйста. А ваша супруга? На репетиции?
– Н-нет. У них сегодня небольшой артистический ужин. Рожденье чье-то. Все свои: артисты, пресса, кой-кто из поклонников. Знаете, сцена налагает свои обязанности. Мне как-то неловко. Все с мужем да с мужем. Это, действительно, ставит ее в несколько смешное положение.
– Конечно, конечно…
Он сидит у меня часов до двух, до трех.