Сначала, конечно, кое-кто удивился. Да вот хоть бы и вырезыватель носовых и кормовых букв. Говорит, не бывает таких названий. Да и прибиватель букв говорил, что странная комплектация буквенная какая-то. Ну, там еще матросы поудивлялись. И всё. Никто больше и не удивлялся.

А как буквы прибили, да контрактов поназаключали, да билетов понапродавали, да трюмы поназагружали, да преодолели изборожденно-рассеченный маршрут, так и вовсе удивляться уже некому, потому что команда на полпути привыкла, а всем остальным как дела не было до чужого названия, так его и не появилось. Буквы медные, красивые, слово простое, запомнить легко, а какой сокровенный смысл за этим кроется – никому как-то и дела нет.А через некоторое время стал наш г-н преуспевать. И некоторые судовладельцы (хоть того же «Супер-пупера») стали с завистью поглядывать на его нос (не на его, конечно, – он вполне обычным был, а на его корабля нос). И думали они, что это из-за названия он так высокорентабелен. А владелец «Мегатренда» даже к сиамским мудрецам сходил за консультацией – не стоит ли ему свой новый корабль как-нибудь в рамках намечающегося тренда [12] назвать? Может, «Ничто», или «Нипочем», или «Никаковский»?

Что ему сионские близнецы ответили, о том пока что умолчим (чтоб еще на одну притчу материала хватило).

А наш г-н построил еще множество судов, рассекал с успехом, бороздил с прибылью, а преодолевать ему особо нечего было. И по поводу названия для очередного корабля как-то ни с кем уже не советовался. Разве что немножко послеживал за тем, чтоб с конкурентами не коррелировать [13] .И заработал он много денег, и жил счастливо, и умер в один день.

Смысль: А смысль сей притчи в том, что как корабль ни назови, а поплывет он только благодаря своим рассекательным способностям. И нечего тут страдать. Страдать будете, когда потонет.

Одна голова!.. хорошо? Притча вторая, военная – о принятии коллективных решений

Один г-н решил стать генералом. Ну, и стал им через какое-то время. Поэтому в нашей притче мы будем его называть г-н генерал, или сокращенно г-н г-л.

А тут как раз война. Выдали г-ну г-лу войско и велели им распоряжаться по стратегическому и тактическому усмотрению примерно в соответствии с общим планом. План такой был: позади – свои, впереди – чужие. Назад не отступать, вперед наступать. А то, что победа – любой ценой, это г-н г-л и сам знал.

Казалось бы, раз ты г-л, то принимай самостоятельные решения в соответствии с генеральной линией, пользуйся непререкаемым генералитетом [14] среди старшего, младшего и рядового состава, кто отличился – того награди по возможности, кто провинился – накажи по всей строгости военного времени, короче, будь отец солдатам, как у классика, а то, что слуга царю, так то и вовсе не обсуждается.

Собрал наш г-н г-л свой генштаб на бивуаке, расстелил карту военных действий, и уж было занеслась его командная длань с красно-синим карандашом над картой, чтоб стрелки рисовать, да и зависла, потому что был наш г-н г-л всем хорош (красив мундиром и бакенбардами, орденами и славою увенчан, храбр, тактичен и стратегичен душой и сердцем), но…

Одна неувязка: был наш г-н г-л сомневающимся либерально-демократом, что для мирного времени куда ни шло, а для военного проблематично. Условия не подразумевали.

Но наш либеральный г-н г-л подразумеваемых условий не принял и решил, дабы удостовериться в правильности принимаемых решений, провести в войсках плебисцит [15] . Начал с генштаба.– Г-да! – говорит г-н г-л. – Не бойтесь смело и бескомпромиссно высказывать свои мнения по поводу грядущей операции. Прямо в лицо бросайте мне свои остроумные тактико-стратегические предложения, и ежели они окажутся судьбоносными, то после боя все оставшиеся в живых среди предложивших верные решения расстреляны не будут, а некоторых даже награжу.

Как полагаете, г-да генштабисты, левым ли флангом в тыл врагу ударить, либо правый фланг бросить в психическую атаку, а уж после резервы задействовать в прорыве? Проводить ли разведку боем или ночью? Переправы наводить или взрывать? Оставить ли кавалерию при артиллерии или же к инфантерии [16] прикомандировать?

– Так точно, что точней и быть не может! – кричит один старый и глухой полковник. – Вашими бы устами да не армией, а фронтом командовать! – Так я же не решил ничего, – удивляется г-н г-л. – Не было команды никакой. Старый полковник, впрочем, так ничего и не услышал.

– Позвольте, – осторожно говорит один сильно молодой и очень образованный полковник – только что получивший иностранную ученую степень MBA [17] . – Позволяю, – позволяет г-н г-л.

– Решение в принципе гениальное, но только фланги лучше местами поменять, – по-прежнему осторожно говорит молодой полковник. – То есть левый бросить вправо, а правый влево, кавалерию переформировать в артиллерию, а артиллерию – в пластунский батальон, который и отправить в разведку наводить переправу, которую потом будет взрывать остальная инфантерия, которую, кстати, пора уже в пехоту переименовать, чтобы не отстать от новейших течений в современном армнейминге [18] и брендрестлинге [19] . Многофункционализация каждого подразделения плюс милитаризированная модификация перестратегирования тактических диспозиций – вот что поможет нашей армии стать передовым форпостом авангарда!.. По крайней мере, в академии меня так учили.

Г-н г-л ничего не понял и, поскольку мнения генштаба на этом иссякли, отправился к среднему и младшему офицерскому составу. Состав сначала тушевался, маскировался и мнений не выдавал, но после обещания расстрелять перед строем каждого первого молчуна несмело заговорил:

– Не надо бы левым флангом никуда ударять, уж вы, г-н г-л, его лучше для окончательного добивания деморализованного противника приберегите, – говорит командующий левым флангом.

– А по-моему, прекрасная идея! Как ударим левым-то флангом, чтоб ни противника, ни фланга, – и победа в кармане! Тут уж и правый фланг можно в психическую спокойно бросить, – говорит командующий правым флангом.

А командир саперов вообще молчит, потому что ему все равно – что взрывать, что наводить.

Пришлось г-ну г-лу в народ идти. Непривычные к демократии солдаты тут же разделились на несколько самоуправляемых коллективов. Один коллектив стал кричать: «Долой войну! Даешь братание! По домам, робяты! Хватит, попили нашей кровушки!» Другой коллектив предложил альтернативную войну и потихоньку стал сколачиваться в небольшую анархическую организацию. Третий коллектив бросился качать г-на г-ла, кидаться шапками и невнятно голосить: «Уж мы ужо! Не посрамим! Постоим! Не оставь нас, благодетель! Мы дети твои и все как один!» Четвертый коллектив устроил драку с пятым, а шестой напился и заснул.

Так бы совсем и извелся бы наш г-н г-л до полного морального истощения, но умные (и добрые) люди посоветовали ему обратиться к сиамским мудрецам, что жили и работали неподалеку в глубоком тылу.

Приходит г-н г-л к сионским близнецам, а те сидят себе, в усы дуют и заботливо так интересуются, какая беда г-на г-ла к ним привела.

– Беда – на пороге, а победа – под угрозой! – говорит им г-н г-л. – Уже и бой пора начинать и выигрывать, а на плане военных действий ни синих, ни красных стрелок-то – как не было, так и нет!

– Так ты советоваться пришел? – вопрошают сиамские мудрецы. – Так точно! – отвечает г-н г-л.

– Да не так уж это и точно, – говорят сионские близнецы. – Принимать судьбоносные решения коллегиально – одна приблизительность получится. Раз ты генерал, так сам и командуй, а если вообще ничего решить не можешь, то спроси, да не всех, а одного кого-нибудь. Или максимум двух – вот нас хотя бы. Но это – в следующий раз, потому что нынче мы тебе помочь уже не сможем. Пока ты референдумы проводил, война сама собой проигралась.