В. Дьяков

ЯРОСЛАВ ДОМБРОВСКИИ

ОТ АВТОРА

Рассказывая о своем герое, я пользовался только фактами, зафиксированными в таких источниках, которые воссоздают максимально близкий к действительности облик исторических событий и воспроизводят подлинный аромат эпохи. Мне хотелось, чтобы его жизнеописание складывалось главным образом из подлинных документов того времени, о котором идет речь, из писем и мемуаров тех лиц, которые были участниками или свидетелями событий. В книге нет ни одной созданной воображением ситуации, ни одной выдуманной детали, ни одного сочиненного мной диалога.

Герой книги — человек по-настоящему замечательный, имевший очень интересную и поучительную судьбу. Этот человек обладал цельной натурой и блестящими разносторонними способностями. Его жизненный путь является единственным в своем роде сплавом редкого по постоянству, целеустремленности и самоотверженности служения высоким идеям с такими головокружительно смелыми поступками, которые возможны, казалось бы, лишь в приключенческих романах У меня не было нужды подхлестывать развитие сюжета или драматизировать изложение, так как в повествовании и без того достаточно боевых схваток и острых политических дискуссий, опасных конспиративных поездок и тайных сходок революционеров, длившейся месяцами «игры в прятки» с полицейскими ищейками и изнурительной борьбы против самых искусных царских следователей, удачных и неудачных побегов из тюрьмы или из ссылки.

В этом смысле мне было легко. Что касается затруднений, то они были связаны либо с излишком, либо с нехваткой материала для той мозаики, с помощью которой создавался портрет героя. Имеющиеся источники распределяются, к сожалению, очень неравномерно, и нужного материала сохранилось местами гораздо больше, чем может вместить текст, а местами — значительно меньше, чем необходимо для полной ясности изображения. Однако мне кажется все-таки, что в целом материала хватило и портрет получился. Впрочем, об этом лучше судить читателю.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЖИТОМИР И БРЕСТ. ВОСПИТАНИЕ, ДОМУЧИВШЕЕ ДО ПОНИМАНИЯ СВОБОДЫ

Следуя укоренившейся традиции, можно было бы во имя занимательности начать книгу с какого-нибудь из многочисленных приключений Домбровского, а потом посредством более или менее искусной реминисценции возвратиться к предшествующему периоду. Но каждый человек начинает совершать подвиги только после того, как появится на свет и пройдет через несмышленый детский возраст. Поэтому мы лучше не будем нарушать естественного хода событий.

Ярослав Домбровский родился в городе Житомире в 1836 году. Его отец Виктор Домбровский был архивариусом в губернском дворянском собрании и к концу жизни имел очень небольшой чин титулярного советника. Он происходил из шляхетского рода, переселившегося на Украину из центральной части Польши, Семья, к которой принадлежал Виктор Домбровский, имела довольно древнюю генеалогию и замысловатый герб, но существовала на то, что могли заработать ее члены. Мать Ярослава — Софья — происходила из полонизовавшейся и обедневшей ветви курляндских дворян Фалькенгагенов-Залеских. Некоторое состояние и известность приобрел лишь ее брат Петр, который, окончив Кременецкий лицей, начал было чиновничью карьеру в Петербурге, но после польского восстания 1830–1831 годов эмигрировал и жил в Лондоне, Париже, Берлине, Дрездене, занимаясь научными, издательскими и коммерческими делами.

Вот, собственно, и все, что мы знаем о раннем детстве и происхождении Домбровского. Неизвестен точно даже день его рождения: текста метрической записи пока обнаружить не удалось, а имеющиеся источники разноречивы. В литературе чаще всего приводится дата — 13 ноября, она представляется в настоящее время наиболее обоснованной.

Тем, кто знает теперешний Житомир — благоустроенный город Советской Украины с населением около 120 тысяч человек, с развитой промышленностью, многочисленными учреждениями культуры и учебными заведениями, — трудно представить, каким он был полтора столетия назад. Прежними остались, пожалуй, одни живописные обрывы и скалы на берегах Тетерева и Каменки, у слияния которых еще в IX веке был основан город, да считанное число старых построек, являющихся памятниками архитектуры и поэтому бережно сохраняемых житомирцами. Все же остальное стало совершенно иным.

С 1804 года Житомир являлся центром большой и плодородной Волынской губернии. Его население в 1825 году составляло около 13 тысяч, а в середине XIX века достигло примерно 18 тысяч человек. К этому времени в городе было 14 маленьких кирпичных заводов и около десятка кустарных мастерских, которые тогдашняя статистика громко именовала фабриками: экипажными, свечными, мыловаренной. В городе находилась единственная на всю губернию гимназия, причем учителей в ней было 20, а учащихся — 459. Зато город имел около 200 различных лавок, в том числе одну книжную, товары которой состояли «большей частью из учебных книг и отрывочных периодических сочинений». Официальная, парадная жизнь города сосредоточивалась отчасти на Бердичевской, а в основном на Киевской улице, по которой проходило Киево-Брестское шоссе и где располагалась резиденция губернатора. Что касается простых людей, то им гораздо больше были знакомы торговые заведения на Бердичевской и особенно базарная площадь, заполнявшаяся в дни ярмарок шумливой и живописной толпой. Население города было многонациональным: преобладали украинцы, поляки, евреи. Последние имели право жить в районе Чудновской улицы, где большинство из них ютились в бедных и грязных лачугах.

Воссоздать домашнюю обстановку, в которой проходило детство Домбровского, помогают воспоминания В. Г. Короленко. Отец Короленко был житомирским уездным судьей и немногим отличался от отца Домбровского но возрасту и служебному положению. Можно даже предполагать, что эти семьи знали друг друга. Мать Короленко была полькой. Как и мать Домбровского, она происходила из культурной, но неимущей шляхетской семьи. Наверное, к воспитанию детей она относилась примерно так же, как и мать Домбровского.

Самое раннее из детских впечатлений Короленко связано с семейной прогулкой по сосновому бору в окрестностях Житомира. «Здесь, — вспоминал он, — меня положительно заворожил протяжный шум лесных верхушек». Описывая последующие годы, Короленко рассказывает: «Свободное время мы с братом отдавали бродяжеству: уходя веселой компанией за реку, бродили но горам, покрытым орешником, купались под мельничными шлюзами, делали набеги на баштаны и огороды». Можно не сомневаться, что и Домбровский в свое время купался в Тетереве и Каменке, гулял по их берегам, ходил к высокой скале, названной в честь казака Сокуля, заглядывал в прохладную темноту пещер на обрывистых берегах и с интересом слушал рассказы взрослых о том, что эти пещеры служили жилищем еще доисторическому человеку. Конечно же, маленькому Ярославу были знакомы такие, предместья Житомира, как Смолянка, Русская слободка, Хинчанка, Закаменка, конечно, ему приходилось гулять с родителями по главным улицам города, бывать на застроенной богатыми особняками Большой Вильской, ходить по Купальной, Лютеранской, Жандармской и по Девичьему переулку. Как и Короленко, Домбровский определенно бывал в сохранившемся до наших дней кафедральном костеле.

В. Г. Короленко вспоминает, что его рано начали волновать взаимоотношения поляков с украинцами и русскими. То же можно сказать о Домбровском. Среди родных и знакомых семьи Домбровских были участники бурных событий 1831 года, были и те, кто подвергался репрессиям за связь с участниками польских патриотических организаций более позднего времени. Ярослав знал их имена и не раз слышал рассказы о повстанческой борьбе и деятельности конспираторов.

В те годы большая часть учащихся житомирской гимназии была поляками — детьми помещиков и неимущей шляхты, очень многочисленной на Волыни. Гимназистами были тогда Аполло Коженёвский, впоследствии прославившийся как поэт и драматург, Тадеуш Бобровский — старший брат одного из будущих руководителей повстанцев 1863 года, Стефана Бобровского. Житомирскую гимназию кончал Зыгмунт Сераковский, ставший позже выдающимся деятелем польского и русского освободительного движения. В 1846 году гимназическое начальство обнаружило у его младшего брата Игнация письма «неблагонадежного» содержания, полученные им от Зыгмунта, выпущенного из гимназии в 1843 году и поступившего в Петербургский университет. Началось расследование. Оно показало, что среди гимназистов уже много лет идут споры о том, в чем заключается патриотический долг польской учащейся молодежи. При этом в качестве примера, нередко приводили Зыгмунта Сераковского, который еще в гимназические годы отличался высокими патриотическими побуждениями я, готовя себя к революционной деятельности, одновременно старался как можно лучше учиться, хотя это было нелегко из-за необходимости зарабатывать средства существования себе и брату. Зыгмунта Сераковского некоторые сверстники не любили за нетерпимость к богатым лентяям и резкое осуждение тех, кто предавался развлечениям, даже не помышляя о служении родине.