Снова вниз, быстрее, быстрее: причесаться, выплеснуть ночную посудину, убрать постель. Тихо! Часы бьют! Мефроу ван П. переобувается и шаркает шлепанцами по комнате, менеер… Чарли Чаплин тоже в шлепанцах, все стихло.
Идеальная семейная картина, высшее проявление. Я — за чтением или занимаюсь, Марго — тоже, и папа, и мама. Папа (ну конечно, с Диккенсом и со словарем) сидит на краю продавленной скрипучей кровати, на которой даже нет приличного матраца, просто два тюфячка, один поверх другого: «Мне ничего не нужно, обойдусь и без этого!»
Погруженный в чтение, он не смотрит по сторонам, иногда смеется и пытается побудить маму обратить внимание на какое-нибудь отдельное место.
— У меня нет времени!
Он бросает на нее разочарованный взгляд и снова берется за чтение, пока ему опять не встретится что-то забавное и он не пробует снова:
— Ну прочти вот хотя бы это!
Мама сидит на откидной кровати, читает, шьет, вяжет или что-нибудь учит, смотря что на очереди. Вдруг ей что-то приходит в голову, и тут же, чтобы не забыть:
— Анна, имей в виду, что… Марго, запиши-ка…
После небольшой паузы снова наступает тишина.
Марго захлопывает книгу, папа забавно вздергивает брови дугой, потом складка, которая у него всегда возникает при чтении, возвращается, и он опять углубляется в свой том, мама начинает болтать с Марго, мне любопытно, и я прислушиваюсь. Пим тоже втягивается в разговор…
Девять часов! Завтрак!
Паршивцы
<i><b>Пятница, 6 авг. 1943 г.</b></i>Кто же эти паршивцы?
Жуткие паршивцы!
Ван Пелсы!
Что же опять случилось?
Сейчас все тебе расскажу.
Дело в том, что из-за безразличия ван П-ов мы напустили в дом полно блох. Каждый месяц мы предупреждали их и говорили: «Отдайте кошку, чтобы ей сделали дезинфекцию!» И всегда слышали в ответ: «У нашей кошки нет блох!»
Но когда блохи со всей очевидностью обнаружились и мы так чесались, что не могли спать, Петер, единственный, кто испытывал к коту сострадание, все же решил посмотреть — и действительно, блохи прыгали ему прямо в лицо. Он взялся за дело, вычесал кота частым гребнем мефроу ван П. и почистил его нашей единственной щеткой. И что же мы увидели?
Да целую сотню блох!
Попросили совета у Клеймана и на следующий день все у себя посыпали отвратительным зеленым порошком. Не подействовало.
Достали пульверизатор с каким-то составом против блох. Папа, Пф., Марго и я долго возились: шприцевали, мыли, чистили, терли. Везде их было полно: одежда, одеяла, полы, диваны, все углы, все закоулки — ничего не упустили, всё обработали.
Кроме комнаты Петера наверху — ван П. решил, что в их комнате ничего делать не нужно. Мы настаивали: уж во всяком случае, надо обработать одежду, покрывала и стулья. Это обязательно следует сделать. Снести все на чердак и как следует обработать. Так нет же! Франков можно ведь одурачить. Так ничего и не сделали. Никакого запаха.
Отговорка простая: все пропахнет этим средством от блох!
Результат:
Из-за них блохи появились снова. У нас вонь, зуд, всяческие неудобства.
Но мефр. ван П. не может ночью выносить этот запах. А он, хотя и делает вид, что идет обрабатывать вещи от блох, приносит, однако, стулья, покрывала и пр. необработанными. Это Франки пусть задыхаются из-за своих блох!
Повседневная обязанность: чистка картошки!
<i><b>Пятница, 6 авг. 1943 г.</b></i>Один приносит газеты другой — ножи (из которых лучший, естественно, оставляет себе), третий — картошку, четвертый — воду.
Менеер Пф. приступает: скоблит, не всегда аккуратно, но скоблит, и поглядывает налево, направо — все ли делают так же точно, как он?
— Ньет, Энне, глянь, я дьершу нош вот как в мой руке, сверх наниз! Ньет, не так, должно так!
— А мне так удобнее, менеер Пф.! — отвечаю я скромно.
— Но так ведь лучший манир, ты можешь ведь взять его у меня. Натюрлих, мне это есть все равно, ты сама должна узнать.
Мы продолжаем чистить. Я украдкой поглядываю на своего соседа. Он, занятый теми же мыслями, снова покачивает головой (конечно, в мой адрес), но молчит.
Чищу. Смотрю теперь в другой конец комнаты, где сидит папа. Для него чистить картошку — не пустая забава, а серьезное занятие. Когда он читает, на затылке у него появляется особая складка, а когда он помогает лущить горох, чистить картошку или другие овощи, то кажется, что он делается недоступным для всего остального. Тогда у него становится этакое «картофельное» лицо, и он никогда не пропустит недостаточно тщательно очищенную картофелину — с таким лицом это просто немыслимо.
Не прекращая работы, я поднимаю глаза, и мне уже все понятно: мефр. ван П. пытается выяснить, не сможет ли она обратить на себя внимание Пф-ра. Сначала она просто поглядывает на него, но Пф. делает вид, что ничего не замечает. Потом она подмигивает — Пф. продолжает чистить картошку. Потом она смеется — Пф. на нее и не смотрит. Теперь уже и мама смеется — Пф. не обращает никакого внимания. Мефр. ван П. так ничего и не достигла, и ей приходится переключиться на что-то другое. Молчание, и потом:
— Путти, надень передник, а то завтра мне опять придется удалять пятна с костюма.
— Я не запачкаюсь.
Снова молчание.
— Путти, почему ты не сядешь?
— Мне так удобней, я лучше постою!
Пауза.
— Путти, но ты же забрызгался!
— Да, мамочка, постараюсь поосторожнее!
Мефроу ван П. ищет новую тему.
— Как ты думаешь, Путти, почему англичане сейчас не бомбят?
— Потому что плохая погода, Керли!
— Но вчера же погода была хорошая, а они все равно не летали.
— Давай не будем говорить об этом.
— Но почему? Разве нельзя высказывать свое мнение!
— Нет!
— Почему нет?
— Мамочка, да помолчи же!
— Вот менеер Франк всегда отвечает своей жене!
Менеер ван П. явно борется с собой: она затронула его больное место, ему нечего возразить, и мефроу начинает опять:
— Эта высадка вообще никогда не начнется!
Менеер ван П. бледнеет. Мефроу замечает это, лицо у нее краснеет, но она уже не может остановиться:
— Англичане ничего не добьются!
Гром грянул!
— Да замолчи же, черт побери!
Мама еле сдерживается от смеха, я пристально смотрю в одну точку.
И такое повторяется почти каждый день, если только они уже раньше как следует не поссорились. Тогда ни тот, ни другая не раскрывают рта.
Мне нужно принести еще картошки. Иду на чердак, там Пит занят тем, что вычесывает блох у кота. Пит бросает взгляд на меня, кот замечает это, хоп!.. и прыгает сквозь открытое окно на водосток.
Пит чертыхается, а я смеюсь и исчезаю.
Свобода в Убежище
<i><b>Пятница, 6 авг. 1943 г.</b></i>Полшестого:
Беп приходит, чтобы подарить нам вечер свободы. И тогда у нас сразу все приходит в движение. Сначала я ненадолго иду с Беп наверх, и мы обычно раньше всех угощаем ее нашим вечерним десертом.
Не успеет Беп сесть, как мефроу ван П. начинает перечислять свои просьбы, и то и дело слышишь: «Ах, Беп, мне хотелось бы…» Беп подмигивает мне: мефроу никогда не упустит никого, кто поднимается к нам, чтобы не поведать своих желаний. И это, конечно, одна из причин, почему навещают нас в общем-то без особой охоты.
Без четверти шесть:
Беп уходит. Я спускаюсь двумя этажами ниже. Сначала на кухню, потом в кабинет директора и, наконец, к угольной клети — открыть дверцу, чтобы дать Муши поохотиться на мышей.