Петля из гвардейского шарфа на шее…

Последние слова Павла I:

— Пощадите!.. Воздуху!.. Воздуху!..

Через несколько дней после убийства императора в Северной столице пошли по рукам анонимные стихи на французском языке. Одни говорили, что это сочинение заезжего якобинца, другие приписывали авторство рыцарям мальтийского ордена.

Строки стихотворения звучали как эпитафия:

На рассвете 12 марта 1801 года Санкт-Петербург был разбужен барабанным боем, цокотом копыт, скрипом карет и топотом. Тысячи ворон поднялись над городом, испуганным карканьем внося еще большую тревогу в души петербуржцев.

Опасения горожан быстро прошли. Утренняя весть стремительно разносилась по улицам, дворцам и хижинам столицы.

— Умер!.. Скончался!.. У Зимнего дворца уже все полки присягнули на верность!.. Кому?.. Конечно, Императору Александру Павловичу!.. Александру I!.. Слава!.. Слава новому государю Александру Павловичу!..

На Дворцовой площади не умолкал оркестр. Петербуржцы хлынули к Зимнему и на Невский. Особенный восторг проявляли жившие в Северной столице англичане. Они вышли на улицы с корзинами, наполненными яблоками, бутылками с вином и джином. Каждому прохожему они наливали по полной кружке хмельного напитка и поздравляли с воцарением Александра I.

Из всех европейских стран, пожалуй, больше всех ликовала по поводу смерти Павла I Англия. Теперь Россия — не противник, а союзник.

Свидетельница событий весны 1801 года графиня Головина отмечала в дневнике: «Восторг, который внушал всем император Александр, был неописанный…

Все сосланные друзья его возвратились в Петербург: одни — по собственному желанию, другие были вызваны им самим.

Число жителей столицы увеличивалось, тогда как в конце царствования Павла I Петербург стал почти пустынным: многие были сосланы, другие, боясь высылки, сами добровольно его оставили».

Как отмечали современники императора Александра I, после самого строгого в XIX веке царствования в российской столице наступило время веселья, вседозволенности, беспечности. Вновь оделись модники в запрещенные Павлом I костюмы и платья. Опять появились на улицах роскошные кареты, летящие сломя голову, и толпы веселых людей.

День 12 марта 1901 года многим петербуржцам запомнился тем, что пьяный офицер гусарского полка во всю прыть скакал на коне по тротуару, сбивая прохожих, и кричал: «Теперь можно делать что хочешь!.. Нет больше курносого деспота!..»

Десятки поэтов в те дн и писали хвалебные стихи, посвященные новому императору Александру Павловичу. Одним из первых авторов подобных творений был Гавриил Романович Державин, недавно переживший опалу Павла I.

писал знаменитый поэт.

Всеобщую радость по поводу смерти Павла I и воцарения Александра I лишь слегка омрачали суровые, немногословные в те дни петербургские вещуньи:

— Быть скоро великим бедам, коль празднуют смерть… И вечно будет терзаться царь Александр Павлович. И не будет ему от тех его терзаний ни дня покоя… — шептали в очередях и толпах мудрые старухи.

Вскоре по городу прошел слушок, что, когда участники убийства Павла I доложили Александру Павловичу о случившемся, тот закричал в ужасе:

— Вы же обещали оставить его живым!.. Вы обманули меня!.. Я никогда не забуду этого!..

После таких слов наследник престола якобы упал в обморок.

А вдали от царского дворца петербургские вещуньи, не сговариваясь, произнесли:

— Терзания Александра начались…

В первые же месяцы после рождения Александра Павловича отобрали у молодых родителей. Воспитание будущего императора проходило под строгим контролем его бабушки Екатерины II. Она лично подбирала ему учителей и наставников и даже сама писала для внука поучительные сказки.

Императрица часто брала маленького Александра с собой на прогулку по Санкт-Петербургу и его окрестностям. Не раз говаривала она внуку:

— Это твой город. Это столица твоей империи. Здесь ты будешь черпать силы, но взамен — брать боль Санкт-Петербурга на себя…

В детстве Александр не понимал значения этих бабушкиных то ли заветов, то ли пророчеств. Лишь став императором, он ощутил, что и в самом деле каждое бедственное событие в Петербурге отзывается болью в его душе и влияет на самочувствие. Наводнения, пожары, эпидемии на несколько дней выбивали из колеи, обессиливали молодого императора. Он болел и впадал в затяжную депрессию.

Когда свершилось убийство Павла I, Александр Павлович немедленно покинул Михайловский замок. Он постарался оставить там все, что напоминало бы ему об отце. Даже «печального серебряного рыцаря» он спрятал в тайнике своего кабинета в замке.

Но мрачный Михайловский дворец словно не хотел отпускать молодого, впечатлительного императора. Он манил, притягивал, напоминал о себе, снился по ночам Александру Павловичу.

Не понимая, какая сила толкает его на это, каждый год в роковую дату, в ночь с 11 на 12 марта, государь приезжал к мрачному замку. Появлялся он здесь тайком от близких, с небольшой охраной.

Александр Павлович молча подолгу наблюдал за темными окнами. А когда в замке мелькали таинственные огоньки или зловещие тени, Александр склонял голову и, не обращая внимания на свиту, поспешно шептал то ли молитву, то ли заклинание против напастей, то ли прощение у своего отца.

Наполеон Бонапарт считал себя не только величайшим полководцем, стратегом, политиком, но и психологом. Он любил анализировать и сражения, и поведение близких и малознакомых людей, которые были ему интересны.

Безусловно, император Александр I представлял для него интерес как личность. Кроме того, русский государь был ему необходим как военный и политический союзник.

Но ожидаемый Бонапартом союз двух императоров не состоялся. И Наполеон написал об Александре I: «Это человек, несомненно, выдающийся; он обладает умом, грацией, образованием. Он легко вкрадывается в душу, но доверять ему нельзя: у него нет искренности…»

После победы над наполеоновской армией, как отмечали наблюдательные современники, император Александр Павлович очень изменился.

Даже среди офицеров и солдат русской армии ходило множество слухов о том, что государь увлекся мистицизмом и не упускает случая встретиться с какой-нибудь предсказательницей или гадалкой. Царедворцы Александра I не без причин опасались, что подобные встречи могут существенно повлиять на психику и здоровье государя, а значит — и на внешнюю и внутреннюю политику страны.

После Отечественной войны с Наполеоном Александр Павлович стал часто встречаться с известной в то время в Европе баронессой Крюденер. Она провозгласила себя знатоком древней магии и ясновидящей. Говорят, именно она пристрастила императора «гадать» по Евангелию. Гадание заключалось в том, что надо было не задумываясь, наугад, открыть книгу, а затем толковать увиденный текст. Возможно, во время подобных сеансов императора посещали мысли о сложении с себя высоких полномочий.

Вернувшись в Петербург из военного похода, Александр Павлович стал поговаривать с близкими о своем отречении от престола.