Изменить стиль страницы

— Я не хочу тебя? Да я просто боюсь, что разорву тебя, не сдержусь. Ты хоть понимаешь, какой голод может испытывать мужчина, у которого не было женщины пятьсот лет? Я не просто хочу тебя, я жажду тебя, я изнываю по тебе. Ты сводила меня с ума слишком долго.

Я сводила его с ума? О боже! Неужели я не ослышалась? Он и правда сказал мне это?

Его мышцы напряглись. На груди выступили вены, как и на руке. Ноздри раздувались. Он шевельнулся во мне. Слегка выскользнул наружу и снова проник в мое тело. Это было сладко, это было непередаваемо. Какой сумасшедший контраст с тем прошлым разом.

Я все еще подрагивала от ослепительной вспышки оргазма. Моего самого первого оглушительного оргазма в жизни. Еще один толчок внутри меня, уже глубже и я приподнялась в такт его движениям. Черные глаза все еще смотрят на меня.

Еще одно движение и он тихо вздохнул. А мне хотелось, чтобы он сходил с ума как я. Мне хотелось слышать его стоны. Я подалась вперед и насадила себя на твердую огромную плоть сама. Изгой резко выдохнул и вдруг прижался ко мне, подхватил под ягодицы, сильно сжимая и мешая двигаться.

— Не надо, будет больно, — услышала я его хриплый голос у себя над ухом, — не шевелись, не то я за себя не отвечаю.

И я запылала еще больше. Я сошла с ума от его слов. Мой голос прозвучал как чужой в глухой пульсирующей тишине.

— Я хочу быть твоей, полностью, до конца. Люби меня, пожалуйста…

Я жарко шептала в его ухо и вдруг резко качнулась назад и потом приняла его всего, так глубоко, что задохнулась от этой наполненности. Он огромен. Он внутри меня. Сейчас он мой. И он беспомощен, потому что я женщина, и только я, да, сейчас только я, могу утолить его голод. Изгой зарычал, смял мои груди жадными ладонями. Через мгновение я поняла, что такое, когда тебя берут. По настоящему, не давая передышки, берут с надрывом, безжалостно, берут все, что ты можешь дать и не можешь. Он брал меня именно так. Но вместо боли я кричала от наслаждения и слышала его стоны, все громче и громче. Это больше не был сдержанный робот. Со мной мужчина, не просто мужчина, а горячий и неистовый, жадный. Он пригвоздил меня к стеклу и теперь вонзался в меня с такой яростной силой, что я начала задыхаться от нарастающего сумасшедшего восторга. Я нашла его рот, но он отобрал инициативу. Теперь Изгой терзал мои губы и мое тело как зверь. Но я знала, что он сдерживается. Если бы это было не так — он бы убил меня. И он борется с собой, в тот момент как его плоть пронзает меня изнутри все быстрее и быстрее. По моей спине стекали ручейки пота. Я уже не стонала, я хрипела и захлебывалась криками наслаждения. Я знала, что с ним это будет именно так, даже тогда знала, когда он брал меня силой. Я знала, что я создана для него и принадлежу ему вся. Каждая клеточка моего тела.

- Tak, ty moja. Ty cała moja. Dziś tylko moja. Mojadziewczynka, moja słodka, moja tylko moja. Jakaż jesteśgorąca. Więcej nie mogę powstrzymywać się.Tak mocnochcę ciebie. [1]

Он шептал что то на чужом языке…А мне было все равно…Пусть говорит…только пусть говорит. У него такой голос. С хрипотцой, низкий, обволакивающий, только этот голос может довести до экстаза. Ко мне приближалось уже знакомая волна наслаждения. Тело подрагивало, я раздвинула ноги еще шире, инстинктивно подаваясь навстречу неистовым толчкам.

Второй оргазм пришел неожиданно, от его жаркого шепота, от тех слов, что он говорил, и пусть я их не понимала, но язык у любви один. Я словно чувствовала, что именно он так жарко мне шепчет. Содрогаясь всем телом, я ударилась головой о раму окна, вцепилась ногтями в его спину и закричала снова. Меня бил озноб наслаждения, настолько сильного, что мне казалось, я потеряю сознание. Я обмякла в его руках и тут же почувствовала последний сильный толчок и услышала его громкий победный рык

- Moja

А потом меня пронзила боль, неожиданная резкая. Я в удивлении распахнула глаза, но сопротивляться не могла. Горло разрывало, пекло. Я дернулась в сильных руках любовника, но он держал слишком крепко и он меня пил. Я поняла это сквозь туман нарастающей слабости во всем теле. Влажное тело моего любовника затряслось, пальцы одной руки сжали мое бедро, а другая рука стиснула мою спину. Изгой затих. Мы оба дрожали, я задыхалась. От любви к нему защемило сердце, от счастья сводило скулы. Как я могла называть его бесчувственным, ледяным? Он огонь, он цунами. И я его женщина. Сегодня я стала женщиной по–настоящему. Сегодня я стала его рабой, его тенью. Я больше не смогу жить без его поцелуев, без его страсти, без его прикосновений. Я узнала, что такое отдаться мужчине в полном смысле этого слова. И я никуда не уйду. Я пойду за ним даже в ад. Он выпивал мою жизнь. Это его клыки пронзили мою шею. Вот теперь он меня убивает и я, наверное, умру. В его руках. Умру, все еще чувствуя его в себе, чувствуя, как он содрогается от наслаждения, убивая меня. Мне не было страшно. Я закрыла глаза и обмякла, смиряясь и покоряясь ему…

 Глава 17

Я проснулась от странного назойливого звона. Он врывался в тягучую мякоть сна и резал слух. Отрывисто звонко. Просыпаться не хотелось. Чертов будильник… БУДИЛЬНИК?!

Я подскочила на постели, и мне показалось, что, наверное, я схожу с ума. Я осмотрелась по сторонам. Ноги стали ватными. Знакомые стены со старыми обоями. Шторы в цветочек. Телевизор и чертов будильник. Я ДОМА!

Я хотела закричать и не смогла. Только рот приоткрылся. Встала с постели. Прошлась по квартире, босиком, едва ступая по скрипучим половицам. Подошла к двери и резко открыла. Повеяло холодом, жареным луком. Вдалеке работало радио. Я не понимала, что происходит. Меня начало трясти как в лихорадке. Я бросилась к зеркалу. Посмотрела на свое отражение. На мне моя ночнушка, волосы аккуратно заплетены в косу. Так я ложилась спать. В прошлой жизни.

Господи…я схожу с ума. Нет, я сплю. Точно. Я просто сплю. Ущипнула себя за руку и поморщилась от боли. В этот момент зазвонил мой сотовый. Теперь я зажала уши руками. И сотовый, и будильник — это слишком. Я подбежала к столику и запустила будильник в стену. Тот с грохотом разбился, мне стало немного легче. Сотовый. Он не смолкал. Я бросила взгляд в сторону звука и увидела мобильник на подоконнике. Подошла к нему как гадкому насекомому и осторожно взяла в руки. Когда увидела на дисплее имя звонившего — я закричала. Громко, звонко и выронила сотовый, медленно сползла на пол. Меня тошнило. От ужаса. Только что мне звонил Дэн. Мой напарник…тот, которого загрыз Вышинский у меня на глазах два месяца тому назад.

В дверь постучали:

— Эй, ты там в порядке?

Голос моего хозяина вернул меня к реальности.

— Да. Все нормально.

Послышались удаляющиеся шаги.

— Дядь Петя! — крикнула я и подбежала к двери. Распахнула настежь.

— Что? Господи, ну и бледная, как смерть. Ты что напилась вчера? Может тебе водочки? Глядишь полегчает. Похмелье оно…

— Дядь Петь, какое сегодня число?

— Пятое, а что?

— Пятое чего?

— Не ну ты даешь. Точно напилась вчера. Декабря, милая. Де ка–б-ря.

Я судорожно схватилась за ручку двери. Мне было плохо. Реально плохо.

Потому что сегодня должно было быть двенадцатое февраля. Сегодня я должна была вместе с Изгоем… О господи. Я закрыла дверь и прислонилась к ней воспаленным лбом. Я, кажется, начинала понимать… Он вернул меня. Он вернул меня обратно. Он это сделал несмотря на все что было, несмотря на мои мольбы и… А вдруг я …вдруг мне все это приснилось?

Голова раскалывалась на куски. Снова зазвонил сотовый и я наконец то ответила.

— Эй! Градская! Подъем! Я так и знал, что ты проспишь.

Голос Дэна звучал, как ни в чем не бывало. С задоринкой. И мне стало страшно. Тогда. В тот день. Он говорил мне тоже самое. Вот эти же слова.

— Я не проспала.

— Врешь. Посмотри на часы. Градская у тебя сегодня приемная комиссия ты забыла?

Приемная комиссия. Да. Сегодня. Боже как же все изменилось в моей жизни. Я стала другой. Я больше не живу балетом, я больше не мечтаю попасть в самую лучшую труппу?