– Проклятье, должно быть, больно. – Лицо ангела появилось в поле его зрения,  затуманенного слезами. – С другой стороны, теперь ты наверняка сможешь спеть партию Элвина[1] на рождественском CD.

– Что… – Сложно говорить. Да и дышать не просто. И всякий раз, кашляя, он думал, не яйца ли подступают к горлу. – Скажи мне… Небытие…

– Может, подождешь, пока пройдет гипоксия?

Тор вытянул руку и схватил ангела за бицепс:

– Расскажи мне, ублюдок.

***

Несомненная истина среди мужчин: каждый раз, видя, как парень получает по яйцам, ты испытываешь укол фантомной боли в собственном «наборе для крокета».

Присев рядом со скрюченным телом Брата, Лэсситер сам чувствовал легкую тошноту и даже обхватил то, что болталось между ног… дабы просто убедить парней внизу, что каким бы иконоборцем он ни был, кое-что являлось священным.

– Расскажи мне!

Впечатляло, что парень все еще мог найти силы для крика. И да, никакого «может попозже, сперва ты оправишься» для сукиного сына, который мог так вот себя ударить.

И для излишних подробностей тоже нет смысла. Разумеется.

– Небытие не совсем находится под юрисдикцией Девы-Летописецы или Омеги. Это территория Творца… и пока ты не спросил, я имею в виду создателя всего сущего. Вашей Девы Летописецы, Омеги, всех. Оказаться там можно несколькими путями, но чаще всего дело в том, что либо ты держишься за что-то, либо кто-то не отпускает тебя.

Когда Тор не ответил, Лэсситер увидел признаки чрезвычайной мозговой активности и сжалился над несчастным сукиным сыном.

– Дыши со мной, – тихо произнес он, положив руку на плечо Брату. – Давай, сделаем это вместе. Просто подыши минутку…

Они сидели так очень долго. Тор так и не разогнулся, и Лэсситер чувствовал себя последней надеждой утопающего.

За свою долгую жизнь он видел страдание во всех его формах. Болезни. Расчленение. Разочарование в эпичных масштабах.

Глядя на вытянутую руку, он понял, что отстранился от всего этого. Закалился благодаря чрезмерному лицезрению и личному опыту. Лишился всякого сострадания.

Господи, он совершенно неподходящий для этой работы ангел.

В чертовски трудной ситуации они оказались.

Тор поднял глаза со зрачками настолько расширенными, что не знай Лэсситер, что те голубые, решил бы, что они черные.

– Что я могу сделать…? – простонал Брат.

Боже, он не мог этого выносить.

Лэсситер резко встал и подошел к окну. Пейзаж за ним был сдержанно освещен, сады далеки от великолепных в этом зарождающемся состоянии. Действительно, весна выдалась холодной, служила холодным инкубатором, а до окутывающего тепла лета еще несколько месяцев.

Целая жизнь.

– Помоги мне помочь ей, – прохрипел Тор. – Именно это ты сказал мне.

В повисшей тишине у него не было ничего. Ни голоса. Ни даже мыслей. А ведь если он ничего не придумает, то отправится обратно в преисподнюю, выполненную для него по специальному заказу, без какой-либо надежды на побег. А Велси с тем малышом застрянут в их собственном аду. А Тор – в своем.

Он был так самонадеян.

Он и не думал, что может провалиться. Когда ему сделали это предложение, он был легкомысленным, уверенным и готовым к последствиям… а именно, к своей свободе.

Лэсситер и не задумывался о борьбе. Сама идея неудачи даже не появлялась на его радаре.

И он не ожидал, что ему будет небезразлично, что случится с Велси и Тором.

– Ты сказал, что пришел сюда, дабы помочь мне помочь ей. – Когда ответа не последовало, Тор понизил голос. – Лэсситер, я тут на коленях стою.

– Это потому что яйца у тебя в диафрагме.

– Ты сказал…

– Ты мне не веришь, забыл?

– Я видел. В книгах на Другой Стороне. Она не в Забвении.

Лэсситер рассматривал сады, дивясь, как близки к жизни те были… несмотря на то, какими чахлыми и дряхлыми казались, они вот-вот расцветут и возвестят о наступившей весне.

– Она не в Забвении!

Что-то схватило его, развернуло и так сильно толкнуло спиной к стене, что, будь его крылья расправлены, их бы обломило.

– Ее там нет!

Черты лица Тора исказились, словно на переданном по факсу фото, и когда на горле Лэсситера сомкнулась ладонь, у него наступил момент ясности. Брат мог убить его, прямо здесь и сейчас.

Может, именно так он снова окажется в Небытии. Пара выстрелов в голову, затем, возможно, свернутая шея и – вуаля! Ты провалил задание. Добро пожаловать в бесконечное Ничто.

Забавно, он никогда не думал, что вернется. А стоило.

– Тебе лучше открыть свой гребаный рот, ангел, – прорычал Тор.

Лэсситер вновь внимательно посмотрел на его лицо, смерил мощь, заключавшуюся в этом теле, оценил силу гнева.

– Ты слишком сильно ее любишь.

– Она моя шеллан…

– Была. Черт тебя подери, былатвоей шеллан.

Наступил миг тишины. Затем хруст, светопреставление и много боли. Как и немного дрожи в коленях… хотя этого он не признает.

Гаденыш ударил его, надо же.

Лэсситер отцепил от себя парня, сплюнул кровь на ковер и подумал о том, чтобы дать сдачи. Но к черту драку. Если Творец собирался призвать его к себе, то Началу и Концу Всего придется самому прийти за ним; Тор не доставит его туда авиапочтой.

Пора валить из этой комнаты.

Направляясь к двери, ему было легко проигнорировать проклятье, которое пробормотал Тор. Особенно когда гадаешь, болтается ли один из твоих глаз на нерве.

– Лэсситер. Черт, Лэсситер… прости.

Ангел развернулся.

– Хочешь знать, в чем проблема? – Он показал прямо на физиономию парня. – Тыи есть проблема. Мне жаль, что ты потерял свою женщину. Жаль, что ты все еще убиваешься. Жаль, что тебе незачем вставать с постели… или ложиться в нее. Мне жаль, что у тебя чирей на заднице, зуб болит или гребаный наружный отит. Тыжив. Онамертва. И из-за того, что ты цепляешься за прошлое, вы оба попадете в Небытие.

Заразившись настроем Тормента, он подошел к ублюдку.

– Хочешь деталей? Что ж, слушай. Она исчезает… и не направляется в Забвение. И ты тому причина. Из-за этого… – он обвел жестом жилистое тело мужчины, его перевязанные ногу и руку, – … она там. И чем дольше ты держишься за нее, свою старую жизнь и все, что ты потерял, тем меньше у нее шансов выбраться. Ты за все ответственен, не она, не я… так, может, в следующий раз ты снова ударишь себя, осел.

Тор провел дрожащей рукой по своему лицу, будто пытался стереть его черты. А затем он схватился за майку… прямо над сердцем.

– Я не могу просто перестать… потому что ее тело мертво.

– Но ты ведешь себя так, словно это произошло вчера, и кажется мне, это не изменится. – Лэсситер подошел к кровати, где лежало свадебное платье. Сжав атлас, он стащил его за корсет и встряхнул. – Это не она. Твой гнев – не она. Твои сны, чертова боль… ничто из этого не станет ею. Ее больше нет.

– Я знаю, – парировал Тор. – Думаешь, я не в курсе?

Лэсситер бросил платье вперед, атлас упал, напоминая кровавый дождь.

– Тогда скажи это!

Тишина.

– Скажи это, Тор. Дай мне это услышать.

– Она…

– Скажи.

– Она…

Ничего не услышав, он покачал головой, и бросил платье на кровать. Бормоча себе под нос, Лэсситер вновь направился к двери:

– Это тупик. К несчастью, для нее тоже.

[1] Элвин – поющий бурундук из мультфильма «Элвин и бурундуки».

Глава 17

С приближением рассвета Хекс задумалась о первой ночи своей прежней жизни. Течение времени было благоприятным; благодаря пинг-понговой природе общения с тучей людей в замкнутом пространстве с алкоголем в придачу, оно шло достаточно быстро. Было здорово вновь стать Алекс Хесс, главой безопасности… независимой женщиной, даже если среди людей она называлась ненастоящим именем.

И было дьявольски превосходно, когда Братство не дышало в спину.

Но все омрачало то, что происходящее казалось однообразным, словно жизнь сравняли бульдозером, подготавливая к появлению асфальтоукладчика.