Вот кровавый бой затихнул,

мрак сгущается кругом;

там, в окопе, рядом с сербом

пал болгарин за бугром.

Погубил один другого —

был свинцом штыку ответ.

Гаснут силы; скоро оба,

знать, покинут белый свет.

«Братец, — серб сказал устало, —

можешь ли меня узнать?» —

«Йово, я... Вот это встреча...

хороша!.. Бог свел опять.

Жалко мне тебя, беднягу:

ведь оставил малышей». —

«Брат, спасибо... ум мутится...

Ну, напомни — кто ты, чей?

Прежде где с тобой встречались?» —

«Тот Алексинацкий бой.

Помнишь? Шли мы вместе против турок».

«Ты ведь Петко? Братец мой,

брат, прости!.. но я-то помню,

как ты жизнь тогда мне спас.

За твое у нас здоровье

свечи ставили не раз».

«О, спасибо, Йово... только

ты мне крепче отплатил.

Мы погрызлись, как собаки...

лишь бы нас Господь простил!

«Йово, брат, я умираю...

Грудь мне жжет! Пылаю весь!» —

«На, испей воды из фляги,

и умру я тоже здесь».

«О, прощай! Спасибо, Йово.

Тут могила будет мне!..» —

«Нет же, как братья, вместе ляжем —

позабыться в вечном сне».

Потемнело. Ночь сгустилась.

Мглой сырой обволокла

охладевшие навеки.

неподвижные тела.