— Как ты себя чувствуешь? — Спросил я. Вовремя — сука — пришла моя сострадательность.

Ее пальцы схватили мои плечи.

— Я чувствую себя прекрасно.

Схватив ее за бедра, я уткнулся носом в ее шею, понимая, что нет ничего, пахнущего лучше, чем она. Я позволил моей руке подняться выше, почти достигнув соска ее груди.

Она не говорила ничего, чтобы остановить меня. Я просто ждал… ждал и думал, что я буду делать. Тогда она схватила меня за запястья, но не убрала мои руки. Она просто удерживала их. Нерешительность застыла в ее глазах, но ее дыхание участилось, в результате чего грудь плотнее прижалась к моей.

Я зарычал, ее спина выгнулась, отдаляясь от матраса, плотнее прижав ее грудь к моей руке. Я ответил, поглаживая большим пальцем над напряженной бусинке ее соска, выделяющейся на рубашке.

Мои глаза были прикованы к ней, кода я дразнил ее сосок через одежду. она перенесла свою руку к моей груди, и мышцы моего живота напряглись. Я должен был видеть ее груди снова, прикоснуться к ним, попробовать их. Я просунул руку под ее рубашку, почувствовав шелковистую гладкую кожу. Затем я потянул ткань вверх, обнажая ее живот, а затем вовсе стащил рубашку. С кем-нибудь другим я разорвал бы рубашку, но с ней…не с ней. Не сейчас, скорее всего, позже.

Позже?

Разве, черт возьми, я шучу? Будет и позже.

Ее груди были великолепны. Круглые и совершенные, и даже более красивые в моей руке. Она испустила нежный звук, когда мои пальцы слегка коснулись вершины ее груди. Мой рот увлажнился, когда я опустил голову, прикасаясь своим языком к одному дерзкому соску.

Она застонала, когда обе её руки сжали мои бока.

— Хантер…

— Ммм? — Я прижался, перемещая руку к другой груди. Мой язык закружился над соском. — Ты хочешь, чтобы я остановился?

Ее голова запрокинулась вверх, она дышала короткими вздохами. — Это… это было не то, что я имела в виду, когда сказала, что ты мог бы спать здесь.

Я вернул розовый шарик в мой рот, когда поймал другой сосок между большим и указательным пальцами. Ее кожа, была самым сладким наркотиком, и ее голос был похож на песни русалки. — Не было?

— Боже, — простонала она. — Ладно. Может быть, было.

Прежде, чем я смог отпустить самодовольный комментарий по этому поводу, ее нижняя часть тела начала двигаться крошечными кругами и, боже, я мог чувствовать пульсацию напротив ткани моих брюк. Я заскрежетал зубами, от того, как она оживила подо мной.

…

Мое сердце все еще сильно стучало минуты спустя, даже когда он вышел из меня, вызывая крошечные искры экстаза, проходящие через мое тело. Он отпустил мои запястья, но я не двигала руками. В этот момент я была, как желе.

Обхватив нежно мои щеки, он приподнял мой подбородок и поцеловал меня снова, долго и глубоко, что было больше похоже на заявление своих прав, чем на что-либо другое. Когда он скатился с меня, я думала, что он оставит пространство между нами, но он привлек меня к себе, прижимая к своему боку.

Я положила руку на его прохладную грудь, было необычно чувствовать биение его сердца. Однажды мне действительно придется выяснить всю инопланетно-человеческую фигню, и как это работает, но сейчас не время для урока физиологии.

— Это…это было удивительно, — сказала я, закрывая глаза.

— Я знаю. — Он очертил ленивый круг над моим бедром. — Это было даже лучше, чем я представлял, а у меня довольно дикое воображение.

Я улыбнулась на это. Но в моей голове вертелось так много вопросов. Что это значило для нас? Секс меняет что-то? Мне все еще нужно восстановить свою жизнь с Хантером или без него, но захочет ли он быть частью этой жизни? Сможет ли он? И было ли тепло, цветущее глубоко в моей груди, сигналом чего-то большего, чем послеоргазменного блаженства?

Но я не была готова дать ответы на эти вопросы.

Я прижалась ближе, скользнув своей ногой по его.

— Есть кое-что, что я не могу понять.

— Всего одна вещь? — Удивление в его голосе сделало улыбку на моем лице еще шире.

— Зачем правительству разрешать пришельцу приобретать такую власть, став сенатором? — Спросила я. — Похоже, они просто напрашиваются на неприятности.

Хантер перекатился на бок, лицом ко мне.

— Я думаю, правительство считает, что они всегда могут управлять ими и позволяют им получить власть по человеческим стандартам, чтобы Лаксены были удовлетворены.

Вся эта Лаксен/человек/Аэрум политика увлекала меня.

— Разве нет? Быть сенатором довольно могущественная работа.

— Быть сенатором ничто для расы пришельцев, которые правили галактикой тысячи лет. — Он приблизился, обнимая своей большой рукой меня за плечо. — Но люди — не в обиду- по-прежнему думают, что они на вершине пищевой цепочки. Как думали Лаксены, когда мы впервые появились. Их невежество сделало их слепыми к тому, на что действительно Лаксены способны.

Я вздрогнула, отчасти из-за того, что он сказал, и частично из-за скольжения его руке вниз по моей. Костяшками пальцев он погладил мою грудь и я придвинулась ближе. Его член был тверд снова или же он никогда не расслаблялся. Толстый и вызывающей чувство гордости длины, он чувствовался между нами.

О, вау.

Переключив внимание на его лицо, я покраснела, когда увидела его понимающую усмешку.

— На что Лаксены действительно способны?

— Все, что угодно. Все. — Его рука сдвинулась по моему бедру. — Если они хотели бы владеть Землей, они смогли бы.

— Они будут? — Когда он рывком потянул меня на себя, я испустила легкий вздох. — Они сделают это?

Хантер пожал одним плечом.

— Я не знаю, но однажды население Лаксенов возрастет. Они могут численно превзойти людей.

Его рука скользнула по изгибу моих ягодиц, его палец скользил опасно близко.

— Что насчет Аэрумов?

— Хотим ли мы править Землей? — Его другая рука, на которой я лежала, напряглась вокруг меня. — Аэрумов не сильно беспокоит правление целым человечеством. Мы более заинтересованы в вещах, которые удовлетворят нас.

Мои брови изогнулись на это.

— Нам скоро нужно отправляться в дорогу, — сказал он. — Мне кое-куда нужно зайти.

— Хорошо.

— Но у нас есть еще несколько минут.

Тепло растеклось по моему телу. — Для…?

Другая улыбка образовалась на его губах, и тогда он перекатил меня, посадив сверху одним плавным движением, насаживая на себя одним жестким толчком.

— Этого.

Выгнув спину, я положила руки ему на плечи, чтобы удержать себя, когда он вцепился мне в бедра. Сквозь полуоткрытые глаза, я видела, как он смотрел, где мы были соединены, когда он поднял и опустил меня вниз. Затем его глаза поднялись вверх, встречаясь с моими. В тот момент, казалось, мир остановился, как помпезно это бы не звучало — были только мы. Больше ничего не существовало, я потерялась в нем.

…

Секс никогда не был таким прежде. Вместо удовлетворения сильного желания и освобождения, это превратилось в удовольствие иного рода. Даже в те моменты, пока я держал её в объятиях после первого раза, я уже осознал, как непохоже это было на мои прежние похождения. И после второго раза, я хотел, чтобы она кончила…и я хотел её снова.

Черт, я хотел ее примерно еще сотни раз.

Когда я смотрел, как она одевается в джинсы и просторную рубашку, я захотел взять её снова. Сзади. У стены. На полу. Где угодно.

Если я продолжу думать об этом, мы никогда не отправимся в дорогу, а мне ужасно нужно. Я был близок к тому, чтобы питаться ею. Почему я не сделал этого, было за пределами моего понимания, но я не хотел испытывать свою удачу.

— Ты готова? — Спросил я немного хрипло.

Она посмотрела на меня и кивнула.

— Готова, если ты готов.

Было уже далеко за полдень, но жара поднималась, обещая, что будет долгое и жаркое лето впереди. Она пристегивала себя, когда я забрался в Порше.

Откинувшись на сиденье, она повернулась ко мне.

— Куда мы едем?

— Пригород Мартинсберга, — ответил я, осматривая переднюю часть мотеля, прежде чем выехать. — Мы в нескольких часах оттуда.