Глава восьмая

Мне не хотелось выслушивать очередную лекцию, и поэтому наутро я встал пораньше и отправился в путь, когда папа еще спал. Я сунул ему под дверь записку и хотел взять с тумбочки яблоко Эммы. Но его там не оказалось. Тщательный обыск комнаты привел к обнаружению множества клочков пыли и какого-то кожистого предмета размером с мяч для гольфа. Я успел решить, что яблоко у меня стянули, как вдруг понял, что кожистый предмет — это и естьяблоко. Каким-то образом оно успело испортиться за одну ночь. Причем я никогда в жизни не видел таким образомиспорченных фруктов. Оно выглядело так, будто целый год провело в сушилке для продуктов. Когда я попытался его поднять, оно рассыпалось в моих пальцах, как комок сухой земли.

Я недоуменно пожал плечами и вышел на улицу, где снова шел дождь. Впрочем, скоро он остался позади, а я выбрался под мягкие солнечные лучи петли времени. Но, к своему разочарованию, не увидел ожидающей меня хорошенькой девушки. А если точнее, то меня вообще никто не встречал. Я попытался справиться с обидой, но мне все равно было немного досадно.

Подойдя к дому, я принялся высматривать Эмму, но не успел миновать прихожую, как меня перехватила мисс Сапсан.

— На одно слово, мистер Портман, — окликнула она и провела меня в опустевшую кухню, где все еще витали аппетитные запахи пропущенного мною завтрака. Я чувствовал себя так, будто меня вызвали в кабинет директора моей собственной школы.

Мисс Сапсан прислонилась к краю огромной чугунной плиты.

— Вам у нас нравится? — спросила она.

— Очень нравится, — подтвердил я.

— Вот и хорошо, — произнесла она, но улыбка уже сползла с ее лица. — Насколько мне известно, вчера вы провели весьма приятный день в обществе некоторых моих подопечных. Между вами также состоялась в высшей степени занимательная беседа.

— Да, все было замечательно. Они все прекрасные ребята.

Я попытался направить разговор в непринужденное русло, хотя понимал, что она настойчиво куда-то клонит.

— Скажите-ка, — продолжала она, — какой, по вашему мнению, характер носила ваша беседа?

Я попытался припомнить, о чем мы говорили.

— Ну, я не знаю… Мы много чего обсуждали. Как устроена жизнь здесь. Как устроена жизнь там, откуда я пришел.

— Откуда вы пришли.

— Ну да.

— А как вы считаете, разумно ли обсуждать события будущего с детьми из прошлого?

— С детьми? Вы и в самом деле считаете их детьми?

Я пожалел об этих словах, как только они сорвались у меня с губ.

— Они сами себя считают детьми, — несколько раздраженно заметила мисс Сапсан. — А вы их кем считаете?

Видя ее настроение, я предпочел уклониться от дискуссии на столь непростую тему.

— Ну, наверное, они все-таки дети.

— Вот именно. А теперь ответьте на мой предыдущий вопрос. — Она говорила, подчеркивая каждое слово ударом ладони о плиту. — Разумно ли обсуждать будущее с детьми из прошлого?

— Нет? — рискнул предположить я.

— Но, судя по всему, вы считаете совершенно иначе! Мне это известно, поскольку вчера за ужином Хью побаловал нас всех увлекательным описанием чудес телекоммуникационных технологий двадцать первого века. — Ее голос источал сарказм. — Известно ли вам, что письмо, отправленное в двадцать первом веке, может быть получено практически мгновенно?

— Вы, наверное, говорите об электронной почте.

— Хью знает об этом все.

— Я не понимаю, — пожал плечами я, — в чем тут проблема.

Она оттолкнулась от плиты и шагнула вперед. Хотя она и была на целый фут ниже меня, ей все равно удавалось выглядеть устрашающе.

— Мой священный долг как имбрины — заботиться о безопасности этих детей, а это прежде всего означает, что я обязана удержать их здесь, в петле, на этом острове.

— И что же?

— Они никогда не смогут стать частью вашего мира, мистер Портман. А посему незачем забивать им головы рассказами о чудесных свершениях будущего. Теперь половина моих детей умоляет меня вместе с ними совершить трансатлантический перелет на реактивном самолете, а вторая половина мечтает о телефоне-компьютере вроде вашего.

— Простите, я этого не ожидал.

— Это их дом. Я сделала все, чтобы им было здесь хорошо. Но горькая правда заключается в том, что они никуда не могут отсюда уйти, и я была бы премного вам благодарна, если бы вы не порождали в их душах подобное желание.

— Но почему они не могут уйти?

Она на мгновение прищурилась, а потом покачала головой.

— Простите, я по-прежнему недооцениваю всей глубины вашей неосведомленности.

Мисс Сапсан, которая, похоже, не могла ни стоять, ни сидеть без дела, схватила с плиты кастрюлю и начала скрести ее металлической щеткой. Я смотрел на нее, спрашивая себя, она игнорирует мой вопрос или ищет способ так на него ответить, чтобы даже такому тупице, как я, все сразу стало понятно.

Когда кастрюля засверкала, она вернула ее на плиту и обернулась ко мне.

— Мистер Портман, они не могут задержаться в вашем мире, потому что там за очень короткое время они состарятся и умрут.

— Что вы хотите этим сказать? Как это — умрут?

— Я не знаю, как выразить это еще понятнее. Они умрут, Джейкоб.

Она говорила предельно краткими и лаконичными предложениями, будто желая поскорее покончить с этой темой.

— Вам, возможно, кажется, что мы нашли способ победить смерть, но это иллюзия. Если дети слишком долго пробудут по ту сторону от петли, то все долгие годы, от которых они здесь скрывались, обрушатся на них в считаные часы.

Я представил себе, как живой человек усыхает и рассыпается в пыль, подобно яблоку у меня на тумбочке, и содрогнулся.

— Но это ужасно!

— Те немногочисленные примеры этого явления, которые я имела несчастье лицезреть, навсегда останутся среди самых страшных воспоминаний моей жизни. А я, позвольте мне уверить вас, живу достаточно давно и видела много поистине ужасных вещей.

— Значит, такое уже случалось.

— Да. С маленькой девочкой, много лет назад находившейся под моей опекой. Ее звали Шарлотта. Это был первый и последний раз, когда я отправилась в гости к одной из своих сестер-имбрин. Во время моего краткого отсутствия Шарлотта каким-то образом сбежала от старших детей, которым велено было присматривать за ней, и вышла из петли. Это произошло то ли в 1985, то ли в 1986 году. Шарлотта весело гуляла по деревне, где ее и увидел констебль. Когда она не смогла объяснить, кто она и где живет (можно предположить, что ее ответ его не устроил), бедняжку отвезли в детприемник на большой земле. Я смогла добраться до нее только через два дня, и за это время она успела состариться на тридцать пять лет.

— Кажется, я видел ее фотографию, — кивнул я. — Взрослая женщина в одежде маленькой девочки.

Мисс Сапсан печально кивнула.

— Шарлотта так и не стала прежней. И слегка помешалась.

— Где она теперь?

— Сейчас она живет у мисс Иволги. Трудными случаями всегда занимаются мисс Иволга и мисс Дрозд.

— Но они ведь не прикованы к этому острову? — уточнил я. — Они могли бы покинуть петлю прямо сейчас, начиная с 1940 года?

— Безусловно. В этом случае они начали бы обычную жизнь среди обычных людей. Но с какой целью? С тем, чтобы принять участие в жуткой войне? Столкнуться с людьми, которые их боятся и не понимают? Существуют и другие опасности. Странным детям лучше оставаться здесь.

— Что за другие опасности?

Ее глаза затуманились, и мне показалось, что она успела пожалеть о своих словах.

— Вам незачем об этом знать. Во всяком случае пока.

С этими словами она вытолкала меня из кухни. Я снова спросил, что она подразумевала под «другими опасностями», но она захлопнула дверь у меня перед носом.

— Желаю вам приятно провести время, — с натянутой улыбкой прощебетала директриса. — Разыщите мисс Блум. Я уверена, что она мечтает о встрече с вами.

Мисс Сапсан скрылась в доме.

Я вышел во двор, размышляя о том, как выбросить из головы воспоминания о том усохшем яблоке. Впрочем, прошло немного времени, и все забылось само собой. Вернее, я ничего не забыл, просто это воспоминание перестало меня тревожить. И это было странно.

Разыскивая Эмму, я узнал от Хью, что она отправилась в поселок за продуктами, и, расположившись в тени под деревом, принялся ожидать. Уже через пять минут я задремал, лежа на траве и блаженно улыбаясь. Все, что меня интересовало, — это меню ланча. Пребывание здесь оказывало на меня какой-то наркотический эффект, как будто сама петля являлась наркотиком, одновременно успокаивающим и улучшающим настроение. Я заподозрил, что если пробуду в ней достаточно долго, то уже не захочу никуда уходить.

Если это действительно так, размышлял я, то это многое объясняет. Например, как люди могут десятилетиями проживать один и тот же день, оставаясь в здравом уме. Да, тут очень красиво, и жизнь легка и приятна, но если каждый день в точности повторяет предыдущий, да к тому же, если верить мисс Сапсан, дети никуда не могут уйти, то это место определенно является не только раем, но и тюрьмой. Однако, находясь в состоянии гипнотического дурмана, человек мог долгие годы этого не осознавать. А потом было уже слишком поздно — уходить было опасно.

Так что выбора на самом деле тут ни у кого не было. Тот, кто сюда попадал, оставался здесь навсегда. И только много позже — спустя долгие годы — кое-кто начинал задаваться вопросом, какой могла бы быть его жизнь, если бы он отсюда ушел.

Должно быть, меня в конце концов сморило, потому что я внезапно проснулся. Что-то толкало мою ступню. Приоткрыв один глаз, я увидел маленькую фигурку, похожую на крохотного человечка. Он пытался спрятаться в мою туфлю, но запутался в шнурках. Все его движения были скованными и неуклюжими, а одет он был в армейский камуфляж. Я наблюдал за его отчаянными попытками освободиться, но вдруг он замер, словно заводная игрушка, у которой кончился завод. Я развязал шнурки и, высвободив человечка, начал разглядывать его в поисках ключа, которого так и не нашел. Человечек оказался грубо сделанной странноватой игрушкой. Его голова представляла собой закругленный комок глины, а лицо ему заменял смазанный отпечаток большого пальца.