В кабинете председателя совета директоров Романа уже ждал Михаил Семенович и как не странно, тот самый толстяк из Мерседеса, который только что чуть не сбил.

– Моя милиция меня бережет! – начал разговор Игнатьев и засмеявшись, Роман закончил:

– Сначала посадит, потом стережет, – выкладывая на стол два экземпляра договора о дезинфекционной обработке банка.

– Как вы изгоняете так быстро крыс? Мне о вас Михаил Семенович, прямо чудеса рассказывал, – спросил, прямо впиваясь в лицо Романа пронзительными голубыми глазками толстяк.

Михаил Игнатьевич, в это время подписал договор, невольно хмыкнув, при виде суммы в три миллиона рублей, но ничего говорить не стал.

– Прихожу, включаю прибор, по лично мной обработанной методике и крысы уходят со мной, – с простодушным видом развел руками Роман, кладя перед Игнатьевым три экземпляра акта приемки выполненных работ.

– Почему три экземпляра? – спросил Игнатьев, мнимая с паркеровской ручки колпачок.

– Один экземпляр за Дельфин – банк и два за ваш, – пояснил Роман, смотря как дородная женщина ставит печати и расписывается за главного бухгалтера.

– Зачем вам работа в центре санитарии и эпидемиологии? Мизерная зарплата, подчиненность всем и вся. Мы предлагаем вам работу у нас с окладом, ну, допустим, двести тысяч рублей в месяц, – неожиданно спросил только что чуть не сбивший Романа толстячок, прямо впиваясь в Романа глазами.

– Заманчиво, очень заманчиво, – медленно сказал Роман, отпивая маленький глоток кофе, которая как по мановению волшебной палочки появилась перед каждым из троих в кабинете.

– Такие шансы бывают раз в жизни! Мы дадим вам льготный кредит под мизерные полтора процента в год, поможем с жильем, – начал уговаривать толстячок, внимательно просматривая договор.

– Надо подумать, – медленно произнес Роман, беря со стола малюсенькое печенье, которое все поместилось на кончике языка.

Едва Роман проглотил печенье, как живот протестующее заурчал, давая понять, что надо хотя бы раз в день что-нибудь в него закидывать.

– Вы наверное есть хотите? – догадался Игнатьев, приближая лицо к телефону на столе.

– Светочка! Организуй на десятка два бутербродов, бутылочку конька и легкую закуску, – быстро сказал хозяин кабинета.

– Почему вы даете гарантию только на три месяца? – спросил толстяк, передавая документы Роману.

– Однажды ходжа Насреддин пришел к шаху и предложил научить его любимого коня за двадцать лет говорить, прося за это мешок золота ежегодно.

– Но это же очень большие деньги! Такого просто не может быть! – удивился толстяк, у которого оказывается совсем не было чувства юмора.

– Представьте мне, пожалуйста, господина, – попросил Роман, во время тирады проглотивший сразу три бутерброда с паюсной икрой, который только что поставила перед ним секретарь.

– Господин Мейзенцев Игорь Анатольевич – главный менеджер Вета – групп банка, – сообщил Игнатьев, в глазах которого мелькали смешинки. Но внешне, хозяин кабинета сохранял абсолютное спокойствие.

Ни одна черточка его холеного лица не дрогнула, когда Роман начал рассказывать о Ходже Насреддине.

Главный менеджер привстал со стула, тем выразив свое согласие.

Отправив в рот пару малюсеньких бутербродов Теперь уже с красной икрой, Роман сделал вид, что не заметил презрительной усмешки на лице главного менеджера, запил кофе и как ни в чем не бывало продолжил рассказ про знаменитого среднеазиатского юмориста.

С другой стороны заклада Ходжа Насреддин поставил свою голову.

Друзья подумали, что Ходжи сошел с ума и стали его жалеть.

Насреддин, усмехнулся и сказал:

«Жизнь – сложная штука. За двадцать лет многое может произойти. Могу я умереть, может конь, а может эмир, а может иконь научиться говорить!».

– Вы намекаете на то, что мы можем умереть! – взвился главный менеджер, волком смотря на Романа.

– Я ни на что не намекаю, а только рассказываю знаменитую узбекскую притчу, которая говорит о том, что предвидеть будущее, может только один Бог, а нам, простым смертным, этого не дано.

– Вы как-то непонятно говорите. Почему бы вам не увеличить срок гарантии на шесть месяцев или год? – хитро улыбаясь, спросил толстяк, с победным видом смотря на хозяина кабинета.

– Я только исполнитель. Хороший, плохой – это вам судить. Но договор подписывает мой шеф и он приказал поставить три месяца гарантийный срок. Я точно следую его указаниям, – вставая со своего места, закончил разговор Роман.

Толстяк неодобрительно посмотрел на Романа, но говорить ничего не стал, а только обидчиво поджал губы.

Уже провожая Романа на выход, Игнатьев осторожно спросил:

– Когда вы думаете начать работу?

– Сегодня в двенадцать часов ночи. Проследите за тем, чтобы все люди покинули здание, когда я буду выводить крыс.

И никаких видеозвукозаписей!

Это сильно нервирует изгоняемых крыс и оператора, – стукнул себя в грудь Роман, ясно показывая о ком идет речь, и уже выходя в операционный зал, Роман, попросил:

– Постарайтесь, чтобы главного менеджера сегодня ночью в банке не было!

– Тут я ничего не могу сделать! У Игоря родственники в Кремле. Парень абсолютно не управляем! – развел руками Игнатьев.

Глава двадцать третья

Роман продолжает исследовать новую квартиру и обнаруживает подземный ход, который ведет к метро.

Выйдя из банка, Роман только поднял правую руку вверх, как перед ним остановился черный ВМW явно десятилетней выдержки.

Молодой парень, высунув голову из окна, вежливо поинтересовался:

– Вас куда отвезти?

– К Павелецкому подбрось! – негромко попросил Роман, замечая, что от здания банка отъехал серенький пятый жигуль, с желтым медвежонком за лобовым стеклом.

«Неужели банк послал за мной наружку? Как-то несерьезно!» – мысленно осудил Роман неведомых преследователей, замечая, что жигуль, выехав с банковской стоянки, припарковался у правой полосы дороги, торча как бельмо в глазу.

– А деньги у тебя есть? – спросил водила, окидывая непрезентабельный наряд будущего пассажира презрительным взглядом.

Только сейчас Роман вспомнил, что кроме пяти пятисотевровых купюр и кредитной карточки у него денег нет.

– Только забугорные деньги, – сообщил Роман, усаживаясь на переднее сиденье.

Сунув руку в карман, вытащил одну купюру и продемонстрировал водителю, который и не думал трогать с места.

Скорчив кислую рожу, водила нехотя повернул ключ зажигания.

Мотор кашлянул и неровно заработал.

Засовывая купюру в нагрудный карман, Роман обнаружил в нем два стольника, которые и показал водителю, который в это время выезжал на основную дорогу с четырехполосным движением.

– Этого мало! – покачал головой водила, ловко подрезая серый Лексус, который в ответ зло рявкнул басистым сигналом, резко уходя влево.

Впереди горели яркие стоп – сигналы огромной фуры.

«Сейчас Лексус влепится в фуру!» – подумал Роман, отмечая, как счастливо улыбается водитель.

Но не тут-то было!

Резко завизжали тормоза, Лексус занесло, развернуло влево. Взревел мотор и перескочив через невысокий бордюр, Лексус понесся по разделительной полосе.

Проехав метров четыреста, съехал на развороте и взяв влево, снова влился в нескончаемый автомобильный поток.

– Жалко, что Лексус ушел живой! – неожиданно зло сказал водитель, втискиваясь в узкий просвет между КАМАЗом и Нивой, которую вел какой-то дедок в соломенной шляпе канотье.

– Ты же не прав! – попробовал урезонить водилу Роман, замечая что пятый жигуль залез в крайний левый ряд, пытаясь догнать ВМW.

Справа показалось огромное стеклянное здание, на котором было сверкал ярко-оранжевый ковбой, держа в правой руке надпись:»Ахае».

– Это что за зверь? – спросил Роман, отмечая в левом боковом зеркальце, что ВМW загораживает от пятерки две высоченные фуры.

– Новая сеть супермаркетов! Жируют сволочи! А у простого человека денег нет, чтобы нормальный бензин купить! – закричал водила и с силой ударил по рулю двумя руками.