Тогда следующий вопрос: почему дом практически нельзя защищать? Ведь там осталось сорок, а то и все пятьдесят боевиков? И уже сейчас, не дожидаясь фатальной развязки, они с минимальными потерями могли бы запросто прорвать огневые рубежи Палача. Вряд ли Фортуна отвернулась бы от них. Это же сущая дикость, когда целая армия пасует перед противником-одиночкой — и не важно, насколько внушительно его вооружение!

Что ж, подозрения Болана начинали, кажется, оправдываться.

В Питтсфилде находилось нечто такое, что требовалось защищать — только защищать, а вовсе не завоевывать.

Но что это могло быть?

До сих пор Болан полагал, что данная территория никому всерьез не нужна.

Теперь он, наконец, понял, что все обстоит совершенно наоборот.

У него оставалось четыре часа на поиски ответов. Значит, надо особенно постараться, чтобы противник и дальше лежал, уткнувшись носом в землю, и не смел пошевелиться, а за это время ответы, быть может, и сами всплывут на поверхность.

Болан всегда рассчитывал на свою интуицию. Ну и, конечно, на толику везения.

Поудобнее устроившись в кресле, он не мигая уставился на монитор оптического слежения.

А что, если Мак нашел «Иисуса»? И вдруг именно «ОН» и был загадочным «Иисусом»?

По каким-то тайным и очень важным причинам Питтсфилд должен был превратиться в тронный зал гигантского дворца, где закладывалось будущее некоего нового царства, о котором Америка пока даже слыхом не слыхивала.

Кто новые владыки? Откуда они?

С каждым часом события все явственнее и прочнее увязывались друг с другом.

Болан в этом не сомневался.

Глава 14

Число боевиков, сосредоточенных в Питтсфилде, росло с угрожающей быстротой.

Когда Туз говорил о батальоне боевиков, он имел в виду именно батальон. Он был оснащен вертолетами, самолетами-разведчиками, специальным вооружением и транспортом для передвижения по пересеченной местности. Безусловно, эти несколько сотен человек, столь превосходно экипированные, представляли собой грозную силу.

Как бы ни котировалась данная территория, ставки были баснословно высоки. И потому оставаться возле штаба, дожидаясь прибытия сюда мощного боевого подкрепления, не имело никакого смысла. Более того, это было смертельно опасно.

И Болан решил на время ретироваться.

Переодевшись в спецобмундирование, он переключил систему ведения огня на автоматический режим. Теперь все вооружение фургона было замкнуто на системы визуального наблюдения. Если какое-либо внешнее движение включало видеозаписывающую аппаратуру, оружие немедленно срабатывало. Иными словами, любой движущийся предмет в зоне поражения сразу превращался в цель, по которой автоматически открывался огонь. Поразив ее, оружие замолкало — до нового включения.

Пока еще Болану не доводилось вести с врагом подобную игру. Он предпочитал сам ловить жертву в перекрестье прицела — так получалось заведомо точнее и продуктивнее, нежели можно было ожидать от исполнительного, но нерассуждающего робота, поскольку автоматика реагировала только на движения, не делая различия между врагом или другом. Всякий предмет достаточной массы и обладающий определенной скоростью подлежал уничтожению. Это было чревато непредвиденными последствиями, но сейчас у Болана не было другого выхода. По большому счету, вопрос стоял о его собственной жизни.

Закодировав все замковые устройства фургона, он отправился в город на припасенном «форде». Перед выездом он позвонил Таррину.

— Привет, Липучка, — сказал он другу. — Мне необходимо встретиться с тобой. Где лучше это сделать?

Таррин без колебаний указал ему укромное местечко возле кегельбана. И уже через десять минут Болан был там.

Тайный агент ФБР явился на встречу не один. В машине, прибывшей в условленное место, находилось четверо: на переднем сиденье — водитель и телохранитель, а на заднем — сам Лео и еще какой-то парень. Такое обилие людей Болана ничуть не удивило. Ни один высокопоставленный мафиози никогда бы не отважился на подобную встречу — да к тому же в это время суток — без обычных мер предосторожности. А Лео приходилось осторожничать вдвойне.

Болан перехватил его напряженный взгляд и, как ни в чем не бывало, медленно пошел по аллее вдоль игровых площадок. Повсюду, дожидаясь своей очереди, весело щебетали дамы самых разных возрастов. Мужчин же было всего несколько. Они бойко торговали возле кассы всевозможной мелочью, и процесс игры их, похоже, совершенно не волновал.

Около закусочной Болан купил себе кока-колу в бумажном стаканчике и, закурив сигарету, отправился в сектор для зрителей, откуда принялся вяло наблюдать за муравьиной суетой в очередях.

«Интересно, — вдруг подумал он, — почему женщины от каких-то занятий получают куда больше удовольствия, чем мужчины, хотя именно мужчины эти занятия и изобрели? Быть может, женщины проще и естественней относятся к выигрышам и поражениям, понимая, что за этим стоит обычная игра, которая вовсе не требует тотального самоутверждения?»

Появился Лео с безразличным видом и сел на ряд ниже перед Боланом. Никто даже не обратил внимания на нового зрителя.

С минуту, наверное, Таррин с подчеркнутым интересом следил за игрой, а затем, повернувшись вполоборота, небрежно обронил:

— Посмотри, сколько здесь тигриц! Ты смог бы с ними сразиться?

На что Болан безразличным тоном отозвался:

— Не знаю, Лео, как насчет тигриц, но все тигры собрались сейчас совсем в другом месте. И если мы не наведем порядка в городе, то через несколько часов мне придется начать с ними войну.

— Извини, приятель, — усмехнулся Таррин, — но сначала мне надо было убедиться, что это действительно ты. Ей-богу, ты похож на хамелеона. Сейчас ты смотришься, как настоящий Туз Пик.

— Неплохая мысль, — пробормотал Болан и, достав маленький бумажник, передал его Лео.

Таррин мельком глянул на него и тотчас вернул обратно.

— Все верно, — подтвердил он. — Я бы купил это.

Лео вновь крутнулся на свеем сиденье и успокаивающе моргнул низкорослому телохранителю, напряженно застывшему в толпе. Тот пристально посмотрел на Болана и незаметно переместился к закусочной.

— Тот же самый человек, — подметил Болан. — Его зовут Фресни, да? Тебе никогда не приходила мысль, что он однажды может поумнеть?

— Только не Джоко, — заверил Таррин. — В последний раз, когда он пытался сбежать из тюрьмы, ему хорошенько дали по голове. Впрочем, у него и прежде не было задатков мыслителя. Зато на всем восточном побережье он быстрее остальных способен применить оружие, а преданность, которую он демонстрирует, не купишь ни за какие деньги. Так что у тебя происходит?

Болан коротко обрисовал другу развитие событий, а потом добавил:

— Времени остается в обрез, и теперь нам придется работать вместе. Ты в хороших отношениях с Эритрея?

— Более или менее. Слушай, а может все-таки попробуем решить проблемы одним махом? Сдается мне...

— Ничего не выйдет, Лео. Твою деятельность придется малость переориентировать. Попомни мои слова: Эритрея готов к разговору. Я не верю, что он твой враг, по крайней мере, сейчас. Ведь, чтобы понять смысл послания, оставленного у его порога, он не кинулся сюда, как некоторые другие, с бригадой вооруженных боевиков. Это хороший признак, Лео. Кстати, кто тот человек, с которым ты работал в Совете?

— Его зовут Флавия.

— Ладно, этот-то нам и нужен. Он прибыл сюда вместе с Эритрея.

— Почему ты так решил? — изумился Таррин.

— Интуиция, мой друг. Я ей всегда доверяю. Не может быть, чтобы у них не возникало общих проблем с теми ребятами, которые прячутся в штабе. Боюсь, Лео, в Совете назревает переворот. Слишком уж все дергаются. Это неспроста.

Какое-то время Таррин напряженно размышлял, а потом кивнул с мрачным видом:

— Все может быть, сержант. Подобная мысль меня беспокоит уже несколько лет. В руках некоторых главарей сосредоточилось чересчур много власти. Они, по сути, оттяпали себе огромную территорию, где работают практически автономно. И учти, самые главные боссы входят не только в состав Совета. Они замахнулись и на правительство страны, точнее, на ту его часть, которая именуется бюрократической машиной. Таким высокопоставленным чиновникам нет нужды ни от кого прятаться. Это, так сказать, легальная верхушка айсберга. Но ведь есть еще и анонимная государственная власть. При братьях Талиферо она сделалась почти неконтролируемой. И все же имей в виду: не все высшие чины мафии очень огорчились, когда ты уложил тех ребят. Действительно, наметился какой-то раскол.