Один момент я упустил: не заметил я скромного небольшого плотного человека в форме старшего политрука. Погоны в армии только ввели, и многие еще ходили в форме старого образца, в том числе и у нас. В петлицах были "крылышки". Он ничем не выделялся среди других летчиков. Впрочем, это, наверное, ничего бы не изменило. Спустя две недели, я проснулся оттого, что почувствовал, что на меня кто-то пристально смотрит. Люда была на КП, на Надежде. Я ночью летал и руководил полетами, поэтому спал у себя на квартире. Открываю глаза: Мехлис. Потянулся, потер глаза, поднялся.

— Здравствуйте, товарищ генерал! Чем обязан?

— Здравствуйте, товарищ полковник. Да вот, хотелось бы узнать: кто вы такой, полковник Титов. Читайте! — он передал мне политдонесение старшего политрука Жукова Ю. А… В нем было множество подчеркнутых красным карандашом выражений, типа: "речь и грамотность не соответствуют полученному образованию: 7 классов, аэроклуб, Качинская авиашкола", "легко использует американизмы, сложносочиненные предложения", "уровень инженерных знаний многократно превосходит уровень даже инженера", и тому подобное. Хороший у Мехлиса "писатель".

— Это еще не все, товарищ полковник! — и он достал из командирской сумки еще несколько листов бумаги: Акт графологической экспертизы писем настоящего Титова и моих собственноручных показаний, сделанный в начале 42 года, с резюме: "Написано разными людьми. Ни одного совпадения". — Так что, нам с вами предстоит путешествие в Москву. Необходимо кое-что выяснить, товарищ Титов.

"Хорошо, что не гражданин", — подумал я. Но вслух сказал:

— Извините, товарищ Мехлис, а чем вызвано такое внимание с вашей стороны к скромному командиру полка? Что вас лично во мне не устраивает? Дело, документы из которого вы предъявляете, давно закрыто. Я нахожусь здесь по личному приказанию Верховного, и выполняю ответственнейшее задание. А вы, своими действиями, ставите под угрозу его выполнение. Почему такая срочность? В деле сказано, что я получил сильнейшую контузию.

— С ваших слов, полковник. Я и хочу удостовериться, что это так.

— Я не могу сейчас оставить полк, товарищ генерал. Моим здоровьем займемся чуть позже: в конце мая – начале июня, после выполнения этого задания Ставки.

— А если вы перелетите к немцам?

— Вы ничего более смешного придумать не могли? Делать такой подарок противнику я не собираюсь. Мне проще от вас отбиться.

Мехлис внимательно следил за мной.

— У вас очень крепкие нервы, полковник. И вы абсолютно уверены в своей правоте. Ну что ж, несмотря на то, что вы так и не ответили мне на вопрос, будем считать, что проверку мы проведем после выполнения задания. А почему вы не в партии, товарищ Титов?

— Из-за ареста. Подавал заявление в декабре 41-го. Кстати, Верховный знает о том, что я был под арестом.

— Я это выяснял у него. Он мне сказал то же самое, что и вы. И запретил мне что-либо предпринимать против вас сейчас. Мне просто хотелось увидеть вашу реакцию. После проведения этой операции, вам предстоит большое повышение. Это решение товарища Сталина. Кстати, почему вы его называете Верховным, а не товарищем Сталиным?

— Я - человек военный. Для меня он – Верховный Главнокомандующий. В первую очередь. А уж потом – товарищ.

— Разделяете эти понятия?

— Да! С товарищем – можно поспорить, с Верховным – только ответить "есть", и выполнять приказание.

— Товарищ Жуков прав: не соответствуете вы образованию и воспитанию комсомольца Титова. Ну что ж, товарищ гвардии полковник Титов, извините, что разбудил!

— Да ничего, все равно пора вставать! — в этот момент зазвонил будильник. — Завтракать пойдете, товарищ генерал?

— Пойду!

Он еще несколько часов находился в полку, все осматривал, разговаривал с людьми, рассматривал какие-то бумаги. Очень долго разговаривал с Аксеновым. За обедом мы еще раз пересеклись.

— У вас просто образцовый полк, полковник. И комиссар ваш мне понравился.

— Он всем нравится! Замечательный мужик и летчик. И настоящий "комиссар". Вы тут абсолютно правы, товарищ Мехлис.

— Он сказал, что даст вам рекомендацию в партию.

После обеда Мехлис уехал. Аксенов подошел ко мне поговорить, но мне было некогда, он немного постоял, но потом дали команду второй эскадрилье на вылет, и он побежал к самолету. Разговор в тот день так и не состоялся. Но, тянуть с этим разговором не стоило, и с партийностью тоже надо было решать вопрос. Судя по всему, мне недолго осталось оставаться в полку. Надо готовить Макеева на полк. Он больше всего подходит. Хотя на мое место явно нацелился подполковник Хабаров.

Через несколько дней в полку появился тот самый старший политрук. На этот раз он представился. Несмотря на его словоохотливость, разговор по душам у нас не состоялся. Между нами навсегда легло то самое политдонесение. Вечером я ему прямо об этом и сказал:

— Юрий Александрович, вы напрасно стараетесь меня "разговорить". Не получится. Если реально хотите написать книгу о нашей авиации, езжайте под Краснодар в 16-й полк, к Покрышкину. Там вам будет много проще это сделать. И люди там замечательные. А начальнику вашему, Мехлису, я найду, что сказать, почему я не хочу вашего присутствия в полку. Подойдите к начштаба и отметьте командировку. Я вас не задерживаю.

Может быть, и зря я так с ним. Ему ведь по должности положено "стучать". Но, не люблю я "дятлов". А вот Людмилку… надо бы предупредить. И о том, что может состояться в случае удачного стечения обстоятельств, и о последствиях, если обстоятельства сложатся не в мою пользу. Сережку жалко. Но, от судьбы не уйдешь. Люда очень хотела этого ребенка, и души в нем не чает. Прорвутся! Да и я – не лыком шит. Вот только сведения у меня смертельные. И для меня, и для многих. Ладно, "где наша не пропадала!" "Дальше Кушки не пошлют!" Зацепиться у них не за что! Людмилке сообщил только о визите Мехлиса и о возникших у него сомнениях, не вдаваясь в подробности. О том, что после Кубани что-то произойдет, а вот хорошее или плохое – я не знаю. И чтобы она берегла Сережку. Ответ меня просто потряс: "Ему сестренки будет не хватать, Машеньки." "Люда, меня может не стать." "Тебя каждый день может не стать. Я устала этого бояться. У нас все будет хорошо. И, даже, если тебя не станет, у меня будут твои дети. Они завершат то, что не успел сделать ты. Я приложу к этому все усилия. Люблю тебя, и твоей смертью это не ограничится."

Геринга мы поддели очень здорово! В середине марта было отмечено наращивание сил немецкой авиации в Крыму. Прибыло, по меньшей мере, две полнокровных дивизии, шла поставка топлива и боеприпасов. Англичане поставили Науменко перфорацию, и он укрепил аэродромы. Кроме того, ему были поставлены локаторы РУС-2 и более совершенные "Редуты". Мы обучили операторов и штурманов наведения. В войска прибыли настраевыемые химические взрыватели АВД, 15 позиций, задержка до 8 суток, поставленные на неизвлекаемость, с двумя ловушками. Реагирующие на три действия: вибрацию, давление и время. И ротационные бомбы: после сброса на малой высоте, раскрывались плоские стабилизаторы и раскручивали контейнер бомбы. По достижения высоты сто метров, контейнер раскрывался, и из него вылетали заложенные туда мелкие осколочные бомбы и мины-лягушки, рассеиваясь по площади. Наши две эскадрильи И-185, каждую ночь, занимались "посевной". Особое внимание уделялось дорогам, мостам и аэродромам. Днем этим же занимались "пешки" четвертой и второй Воздушной армии. Наш фронт получил подкрепления. В Крыму подсохло чуть быстрее, и немцы первыми начали атаку на десант и флот у Новороссийска. Первый, самый массовый налет немцев мы отражали совместно со 2 и 4 армиями. Черноморский Флот, насчитывавший 15 крупных вымпелов и около 150 мелких, за восемь часов до атаки снялся с якорей и начал отход в сторону Поти. Четыре разведчика Ю-86р были сбиты эскадрильей специально переброшенных из-под Архангельска "спитфайров". Немцы в первую волну поставили более 580 самолетов всех марок. Всего немцы сосредоточили на этом участке фронта почти тысячу боевых самолетов. Третья и четвертая эскадрильи только вернулись из налета на аэродром в Красносельском. Удалось блокировать его работу на несколько часов. Самолеты спешно пополняли боезапас и заправлялись.

— Я - гора-2, наблюдаю массовый взлет самолетов противника в Крыму. Оценить количество затрудняюсь. Много.

Противник шел тремя колоннами к месту, где еще недавно стояли корабли Черноморского флота. Сейчас там находился "дивизион плохой погоды": 12 СКР должны поставить дымовую завесу и изобразить зенитный огонь.

Из Крымской поднялись остатки немецкой истребительной эскадры, надеясь перехватить основные силы нашей авиации. На бой с ними была направлена 217 ИАД. Остальные дивизии вылетели через 15 минут и следовали район Новороссийска. Нам приказали встретить противника на траверзе Керченского пролива. Самое пекло. Мы вытащили на себя все истребители прикрытия и начали оттягивать их к Анапе, недавно освобожденной нашими войсками. Более ста истребителей немцев против семи восьмерок наших. Даже не полный полк. Науменко и Савицкий поставили задачу максимально оттянуть их от бомбардировщиков. Требовалось продержаться 12–15 минут. Мы разыграли все еще за три дня до этого. Немцы "клюнули" на нас: "синих" ночников. Я на "кобре", с ведомым, находился на почти километр выше и чуть сзади первой эскадрильи, и руководил боем, кроме того, моя задачей была ликвидация "охотников". Бой начался на лобовых, затем кобры и "мордастые" начали вертикальный хоровод с "Фокке-Вульфами" основного прикрытия. Бой распался на отдельные свалки. В этот момент я увидел пару "мессеров": немного выше общего боя, и пошел на них в атаку. Немцы бой приняли. Обменявшись безрезультатными очередями, каждый стал разыгрывать свои козыри. Ведущий немец заложил косую петлю, а мы с Костей пошли строго наверх с переворотом, не став сразу пытаться пристроиться к "мессерам". Оказались чуть выше и в немного более выгодном положении. Более тяжелая "кобра" легче разгоняется на пикировании, чем Bf-109g-6. Это мы проверили на трофейном "мессере". Сверху, разогнавшись, идем в атаку из задней полусферы. Атакуем ведомого. Одна из трасс крыльевых пулеметов коснулась его. Он с переворотом уклонился вниз, оставив ведущего. Тот, видимо услышав ведомого, тоже перевернулся и пошел вниз, надеясь оторваться на пикировании. Но у нас "Кобра "К", у него ничего не получилось. Я ушел круче него и оказался чуть ниже. На выравнивании немец выпустил щиток и чуточку вспух, в этот момент 4 трассы крупнокалиберных браунингов прошили его от хвоста до носа. Горит! Ведомого не видно, мы отошли немного и начали набор высоты, потерянной из-за маневров. Три колонны девяток бомбардировщиков начали атаковать "Яки", "Ла" и "кобры" "сухопутчиков". Подняться нам не дали! На нас накатилась волна истребительного боя, пришлось уклоняться от атаки, затем атаковать самому, опять выходить из боя и подниматься выше. Костя зацепил какого-то немца на "фоккере". Наконец, прорвались на высоту 5500. Запросил гору-2 про своих, дали курс, подхожу ближе, опять над боем висит пара "мессеров", но мы выше! Атакуем из задней верхней полусферы! Я бью по ведущему, Костя по ведомому! Горят! В этот момент Дима Макеев дал 777, выходит из боя. Что-то случилось. Пытаюсь его найти в общей свалке. Вроде он, чуть спикировал. Он один, ведомого нет. Кобра повреждена, но не горит.