Изменить стиль страницы

Подтвердив в августе 1522 г. союзный договор с Польшей[1001], Мухаммед-Гирей решил привести в исполнение уже давно вынашивавшийся им план захвата Астраханского ханства. В декабре того же года крымский хан обрушил свой удар на Астрахань. Поначалу судьба благоволила к нему. Благодаря поддержке ногайского мурзы Агиша «со многими людьми» ему удалось взять Астрахань. Хан Хуссейн бежал из города. Однако Мухаммед-Гирей не исполнил обещания, данного Агишу, — посадить его на Астраханское ханство. Тогда этот мурза, вступив в сговор со своим братом Мамаем, находившимся на крымской службе, с 2 тыс. ногайцев неожиданно нападает на крымцев. Сражение окончилось гибелью самого Мухаммед-Гирея и его сына Богатыра. По некоторым сведениям, погибло также до 130 тыс. крымских воинов. Окрыленные успехом, ногайцы вторглись в Крым и, хотя не взяли ни одного города, опустошили весь полуостров.

Весть о происшедших в Астрахани событиях достигла Москвы в марте 1523 г.[1002] А тем временем еще в декабре 1522 г. в Москву прибыл крымский посол, с которым вернулся и русский посланник В. Г. Наумов[1003]. Содержание переговоров, проходивших в Крыму, неясно, но, очевидно, они носили вполне миролюбивый характер. Их вел «ширин» — представитель дружественного к России рода татарской знати. Да и положение в Крыму было не таково, чтобы обострять отношения с Москвой. С миссией в Крым отправился И. А. Колычев[1004].

После гибели Мухаммед-Гирея в Крыму утвердился на престоле Саадат-Гирей, в отличие от отца вполне дружественный к Турции. Попытка оказать из Крыма дипломатическое давление на Москву теперь не опиралась на реальную военную силу и поэтому не могла быть успешной. К тому же она запоздала. В Москву крымский посол Кудояр Базангозин прибыл в августе 1523 г. Только после возвращения Василия III из Свияжского похода Кудояр получил аудиенцию у великого князя (11 октября)[1005]. Во время приема он сообщил о восшествии на престол Саадат-Гирея. В грамоте нового хана содержалось чисто декларативное требование прислать «запрос» в Крым в сумме 60 тыс. алтын и примириться с Сагиб-Гиреем. В ответ на это к хану послан был с миссией Останя Андреев[1006]. Чувствуя свою силу и слабость Саадата, московское правительство ни на какие уступки Крыму в вопросе о Казани не шло. Василий III твердо заявлял: «Мы сажаем на Казани царей из своих рук. А ныне князи казанские изменили и того царя в Казань взяли без нашего ведома»[1007].

Занятый своими внутренними делами и борьбой с ногайцами, Крым по существу на время выбыл из игры. Это создало благоприятные условия для решения казанского вопроса, который уже давно волновал московское правительство. Казань оказывалась на время в изоляции от своих возможных союзников (Литвы, Крыма, Турции).

Весной 1523 г. в Москву пришла весть, что по распоряжению Сагиб-Гирея в Казани был убит московский посол В. Ю. Поджогин, брат любимца Василия III Шигоны[1008]. Война с Казанью становилась неизбежной. Не рассчитывая на собственные силы, мурзы послали просьбу в Крым «на пособь людей послати», сообщая, что в противном случае они не смогут противостоять русским войскам[1009]. Непрочность положения в самом Крыму не позволила выполнить эту просьбу Сагиб-Гирея. 28 июля московский государь отправился в необычную летнюю поездку по городам и монастырям. Он побывал в Переяславле, Юрьеве, Суздале, пробыл две недели во Владимире[1010] и 23 августа прибыл в Нижний Новгород, откуда должен был начаться Казанский поход. «Для осени поздо» поход самого Василия III был отложен[1011]. Но все-таки «под Казань» с воеводами «в судех» отправился Шигалей, который приводил к присяге «мордву и черемису казаньскую», а также татар. Полем в «казанские места» также была отправлена рать «со многими людьми».

Поход носил характер пробы сил. Конная рать «на Свияге на Отякове поле… многих татар побишя, а иныя в Свияге потопоша». Вернувшись после похода, великокняжеская рать привела с собой «мног плен… черемисской»[1012]. Важнее было то, что но распоряжению Василия III под руководством бояр М. Ю. Захарьина и князя В. В. Шуйского в устье Суры сооружен был деревянный город-крепость, который получил имя великого князя — Васильград (позднее — Васильсурск).

Дерзкий ответный набег казанских мурз на Галич, когда сожжены были посады этого города (17 октября), скорее свидетельствовал о полном бессилии казанцев изменить ход событий, чем о каких-либо успехах их оружия[1013].

Если построенный Иваном III город Иван-город был бастионом на северо-западе страны, то Васильсурск должен был выполнять не столько оборонительные функции, сколько являться плацдармом для наступления на Казань. Великий князь рассчитывал, что «тем-деи городом всю землю Казанскую возмет»[1014]. Позднее план Василия III повторил Иван Грозный, который перед решающим походом на Казань построил опорный пункт на реке Свияге — Свияжск.

15 сентября Василий III вернулся в Москву, на Покров (1 октября) он ездил ненадолго в Новую (Александрову) слободу[1015].

В начале 20-х годов XVI в. осложнилась внутриполитическая обстановка в России. Уже давно Василию III становилось ясно, что действенная оборона на юге невозможна без ликвидации буферного княжества Василия Шемячича в Новгороде-Северском. Неоднократно в Москву поступали доносы о том, что Шемячич собирается изменить Москве, сносится с Сигизмундом и литовской знатью[1016]. Особенную опасность для Москвы теперь представляло то, что новгород-северский князь находился в постоянных самостоятельных сношениях с крымским царем и его мурзами. Во время набега Мухаммед-Гирея на русские земли в 1521 г. Шемячич ничего не сделал ни для того, чтобы предупредить Василия III о грозящей беде, ни для того, чтобы ее предотвратить. Это фактически решило его судьбу.

Вскоре после крымского набега Василий III решил «поймать» Шемячича. Но тот не хотел появляться в Москве без «охранной грамоты» митрополита, гарантирующей его неприкосновенность. Митрополит Варлаам категорически отказался выступать в роли клятвопреступника и 17 декабря 1521 г. покинул митрополию[1017]. Он съехал на Симоново, а потом был сослан в Каменский монастырь. По С. Герберштейну, Варлаам это сделал, «когда государь нарушил клятву князю Шемячичу и допустил нечто другое, что, по-видимому, являлось нарушением власти митрополита»[1018]. Тут явная хронологическая путаница: Шемячичу князь великий нарушил клятву позднее. Очевидно, речь шла о том, что Василий III собирался нарушить ее и принуждал к этому митрополита, на что тот не пошел.

27 февраля 1522 г. вместо Варлаама, ставленника и покровителя нестяжателей, митрополитом всея Руси стал их злейший враг игумен Волоколамского монастыря Даниил, верный последователь Иосифа Волоцкого[1019]. К Даниилу Василий III приглядывался уже на протяжении нескольких лет во время своих поездок на Волок (1515, 1518 гг.). Человек, готовый на все, чтобы укрепить свое влияние при великокняжеском дворе, Даниил сразу же начал энергично насаждать своих ставленников на высшие церковные должности. 30 марта 1521 г. умер тверской владыка Нил Гречин, родич влиятельного казначея Василия III Юрия Дмитровича Траханиота[1020]. Ровно через год на его место назначен был иосифлянин Акакий[1021]. 3 марта 1522 г. покинул рязанскую епархию Сергий, а 23 марта ее занял Иона, архимандрит Новгородского Юрьева монастыря[1022].

вернуться

1001

, t. VI, N LXXXIII.

вернуться

1002

ПСРЛ, т. IV, стр. 541; т. VI, стр. 264; Герберштейн, стр. 162–163 (дата ошибочна — январь 1524 г.); Тихомиров, стр. 110; Э, л. 82; Дунаев, стр. 57–58; ЦГАДА, ф. Оболенского, № 42, л. 19 об.

вернуться

1003

ПСРЛ, т. XXIV, стр. 221. В других летописях говорится о прибытии послов Зебик [Чабук]-мурзы («ширинского роду») и Аныш-князя в январе 1523 г. (ПСРЛ, т. IV, стр. 541; т. VI, стр. 28).

вернуться

1004

Малиновский, стр. 234. Время отъезда Колычева в Крым неясно. Вероятно, это было вскоре после марта 1523 г., но до 17 августа.

вернуться

1005

ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 16.

вернуться

1006

ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 2-10; л. 17 об — 34 об. Вернулся он 30 мая 1524 г., привезя подробную информацию о положении дел в Крыму от русского посла И. А. Колычева (там же, л. 50).

вернуться

1007

ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 19–19 об.

вернуться

1008

ПСРЛ, т. VI, стр. 264; т VIII, стр. 270. Для И. И. Смирнова убийство В. Ю. Иоджогина — следствие захвата Мухаммед-Гиреем Астрахани (И. И. Смирнов. Восточная политика, стр. 46). Это ошибка. В. Ю. Поджогин был убит уже после гибели в Астрахани крымского хана.

вернуться

1009

ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 5 об.

вернуться

1010

ПСРЛ, т. XXIV, стр. 222.

вернуться

1011

Тихомиров, стр. 110. Русские отряды воевали Казанскую землю «по самую Казань» (ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 39 об.).

вернуться

1012

ЦГАДА, ф. Оболенского, № 42, л. 10 об. -21.

вернуться

1013

ПСРЛ, т. IV, стр. 546; т. VI, стр. 281–282.

вернуться

1014

ААЭ, т. I, № 172.

вернуться

1015

ПСРЛ, т. IV, стр. 541; т. VI, стр. 264, 281; Тихомиров, стр. 110; Шмидт, стр. 281–284; Герберштейн, стр. 152; Нижегородски и летописец, стр. 31–32; Сб. РИО, т. 35, стр. 282.

вернуться

1016

См. донос кн. В. С. Стародубского 1517 г. (АИ, т. I, № 124).

вернуться

1017

ПСРЛ, т. IV, стр. 541; т. VI, стр. 264 (18 декабря 1522 г.); т. VIII, стр. 269; т. XXIV, стр. 221 (19 декабря); т. XXVI, стр. 311; т. XXX, стр. 146 (16 декабря); Тихомиров, стр. 110.

вернуться

1018

Герберштейн, стр. 41.

вернуться

1019

ПСРЛ, т. IV, стр. 541; т. VI, стр. 264 (1522/23 г.); Тихомиров, стр. 110.

вернуться

1020

ПСРЛ, т. XXX, стр. 145. Ср. Описи, ящик 36, стр. 22.

вернуться

1021

ПСРЛ, т. VI, стр. 264 (в 1522–1523 гг.); т. VIII, стр. 270. По Строеву, был в Возмицком монастыре на архимандрии после 3 февраля 1517 г. (П. Строев. Списки, стб. 247).

вернуться

1022

ПСРЛ, т. VI, стр. 264 (зимой 1522/23 г.); т. VIII, стр. 269–270. В Юрьеве монастыре он был архимандритом в 1517–1522 гг. (П. Строев, Списки, стб. 45).