— Давайте так и сделаем, — воскликнула Мэйбл с внезапно вспыхнувшей энергией. — Я молодая, проворная, бегаю и прыгаю, как коза, дядюшке нипочем за мной не угнаться! Не считайте же меня обузой! Мне страшно подумать, что все вы ради меня рискуете жизнью.

— Полноте, полноте, красавица, никто не считает вас обузой. Да кому же в голову придет подумать о вас что-нибудь дурное! Каждый из нас готов подвергнуться вдвое большему риску, чтобы услужить вам и честному сержанту. Разве я неправ, Пресная Вода?

— Чтобы услужить ей! — воскликнул Джаспер с чувством. — Меня ничто не заставит покинуть Мэйбл Дунхем, покуда я не увижу ее в полной безопасности, под крылом отца.

— Золотые твои слова, дружище, благородные и мужественные слова! Так вот же тебе моя рука и мое сердце в том, что я полностью с тобой согласен. Красавица, вы не первая женщина, какую я провожаю по лесной глуши, и всегда все обходилось хорошо, кроме одного только случая. Но то был поистине злосчастный день. Не дай мне бог снова пережить такой!

Мэйбл переводила взгляд с одного своего рыцаря на другого, и слезы выступили у нее на глазах. Порывисто протянув руку каждому из них, она сказала дрогнувшим голосом:

— Я не имею права подвергать вас опасности. Батюшка будет вам благодарен и я, да благословит вас бог! Но не надо лишнего риска. Я вынослива и не раз ходила за десятки миль пешком просто так, из детской прихоти. Почему же мне не сделать усилие, когда на карте стоит моя жизнь, — вернее, ваши драгоценные жизни?

— Да это же кроткая голубка, Джаспер! — объявил Следопыт, не выпуская пальчиков Мэйбл, пока девушка из природной скромности не отняла у него руку. — И до чего же она прелестна! Живя в лесу, грубеешь, Мэйбл, а порой и ожесточаешься сердцем. И только встреча с таким существом, как вы, воскрешает в нас юные чувства и светит нам весь остаток жизни. Думаю, что и Джаспер вам это скажет. Как мне в лесной чащобе, так и ему на Онтарио редко приходится видеть подобное создание, которое смягчило бы его сердце и напомнило ему о любви к себе подобным. Ну-ка, скажи, Джаспер, так это или не так?

— Мне, по правде сказать, сомнительно, чтобы можно было еще где-нибудь встретить такую Мэйбл Дунхем, — возразил молодой человек галантно, однако выражение искреннего чувства на его лице говорило о его правдивости красноречивее всяких слов. — И не только в лесах и на озерах не сыскать такой, но даже в поселках и городах.

— Давайте оставим тут наши пироги, — снова взмолилась Мэйбл. — Что-то мне говорит, что нам не безопасно здесь задерживаться.

— Такая прогулка не по вашим силенкам, девушка, лучше оставим этот разговор. Вам пришлось бы прошагать двадцать миль ночью, в непроглядной тьме, не разбирая дороги, перелезая через корни и пни, пробираясь по болотам и кочкам. Мы оставили бы в траве слишком широкий след и, подойдя к крепости, вынуждены были бы прокладывать себе дорогу с оружием в руках. Нет, подождем могиканина.

Уважая мнение того, к кому они в эту трудную минуту обращались за советом и руководством, никто больше не возвращался к этому вопросу. Отряд разбился на группы. Разящая Стрела с женой сидели поодаль под кустами и тихо переговаривались; индеец говорил повелительным тоном, а жена отвечала ему с той униженной покорностью, которая так характерна для подчиненного положения подруги дикаря. Следопыт и Кэп, сидя в пироге, рассказывали друг другу свои многообразные приключения на суше и на море.

В другой лодке сидели Джаспер и Мэйбл, и дружба их за один этот час сделала, должно быть, большие успехи, чем при других обстоятельствах это возможно было и за год.

Несмотря на опасность, минуты летели незаметно; особенно удивились молодые люди, когда Кэп объявил, сколько времени уже прошло с тех пор, как они ждут.

— Кабы здесь можно было курить, — заметил старый моряк, — я был бы предоволен таким кубриком. Наше судно находится в тихой гавани и крепко ошвартовано — его не снесет никакой муссон. Одно горе — нельзя выкурить трубку.

— Еще бы — нас сразу же выдал бы запах табака. Какой смысл отводить глаза мингам, принимая все эти меры предосторожности, если они учуют нас носом? Нет, нет, откажитесь от своих привычек и даже от законных потребностей; берите пример с индейцев: чтобы разжиться одним скальпом, они готовы целую неделю голодать… Ты ничего не слышишь, Джаспер?

— Это возвращается Змей.

— Вот и отлично! Сейчас мы узнаем, чего стоят глаза могиканина.

Могиканин появился с той же стороны, откуда пришел и Джаспер. Но, вместо того чтобы направиться на поиски друзей, он, обойдя излучину, чтобы его не увидели с другого плеса, сразу же зашел в кустарник, росший на берегу, и, обернувшись назад, стал внимательно что-то разглядывать.

— Змей видит этих гадов! — прошептал Следопыт, залившись своим ликующим беззвучным смехом, и толкнул локтем Кэпа:

— Так же верно, как то, что я белый человек и христианин, они клюнули на нашу наживку и засели в кустах у костра.

Воцарилось полное молчание: все следили не отрываясь за каждым движением Чингачгука. Минут десять могиканин неподвижно стоял на скале, но тут, видимо, что-то важное привлекло его внимание — он внезапно отпрянул назад, испытующе и тревожно оглядел берег и двинулся вниз по реке, ступая по неглубокой прибрежной воде, смывавшей его следы. Он, очевидно, торопился и был чем-то сильно озабочен, ибо то и дело оборачивался, а затем снова устремлял свой пытливый взор туда, где, по его предположениям, могла быть спрятана пирога.

— Окликни его! — прошептал Джаспер, горя нетерпением узнать, чем встревожен делавар. — Окликни, а не то он пройдет мимо.

— Как бы не так, как бы не так, паренек, — возразил его товарищ. — Нечего горячку пороть! Если бы что случилось. Змей двигался бы ползком. Господи, благослови нас и просвети своей мудростью! Похоже, что Чингачгук, у которого такое же безошибочное зрение, как у собаки чутье, и в самом деле нас не видит и не замечает нашего тайника.

Однако Следопыт торжествовал прежде времени: не успел он произнести эти слова, как индеец, прошедший было мимо зеленой кущи, внезапно остановился, внимательно оглядел искусственные насаждения Следопыта, поспешно повернул назад, наклонился и, осторожно раздвинув ветки, предстал перед путниками.

— Ну, как там проклятые минги? — спросил Следопыт, едва друг его подошел достаточно близко, чтобы можно было тихо переговариваться.

— Ирокезы… — поправил его рассудительный индеец.

— Неважно, неважно: ирокезы, черти рогатые, минги, мингвезы, да любое их иродово племя — дело от этого не меняется. Для меня все эти негодяи — минги. Подойди-ка поближе, вождь, нам надо серьезно потолковать.

Друзья отошли в сторону и долго беседовали на языке делаваров. Узнав все, что ему было нужно. Следопыт вернулся к товарищам и поделился с ними полученными сведениями.

Могиканин шел по следу враждебных индейцев, направлявшихся к крепости, но вдруг их внимание привлек дым от разложенного Джаспером костра. Тут они сразу же повернули обратно. Чингачгуку пришлось спрятаться, пока весь отряд не прошел мимо, так как индейцы легко могли его обнаружить. К счастью для могиканина, ирокезы были так взбудоражены своим внезапным открытием, что не обратили обычного внимания на лесные приметы. Во всяком случае, все они прошли мимо него вереницей, пятнадцать человек общим числом, легко ступая по следам друг друга, и Чингачгук тут же двинулся за ними. Достигнув места, где тропа могиканина и Следопыта сливалась с общей тропой, ирокезы спустились на берег, должно быть, в ту самую минуту, когда Джаспер скрылся за речной излучиной. Теперь они ясно увидели низко стелющийся дым костра. Рассчитывая подойти к нему украдкой, ирокезы снова углубились в лес и исчезли между деревьями, а Чингачгук, как он полагал, никем не замеченный, воспользовался этим, чтобы спуститься к воде и подойти к излучине. Здесь он остановился, как уже было описано, и подождал, пока ирокезы не окружили костер. — впрочем, они не стали долго мешкать.