- Терри, - прошептала Кенди, коснувшись руками своей шеи. - Возьми вот это... - сказала она, надевая на его шею свой золотой крестик. - Он был со мной с тех пор, как я впервые покинула Дом Пони, когда мне было 12. Он защитит тебя и, поскольку он всегда ко мне возвращался... он наверняка вернет тебя в мои объятия, очень скоро, - хрипло проговорила она, отчаянно сражаясь, чтобы сдержать слезы.

- Тогда, пожалуйста, сохрани это для меня, - сказал он, отдавая ей свое изумрудное кольцо. - Той горькой ночью в Нью-Йорке, когда ты ушла, не позволив мне снова взглянуть в твои глаза, я чувствовал такую потерю, что в течение месяцев у меня были кошмары, - объяснил мужчина тихим голосом, который тронул Кенди до самой глубины сердца.

- Любовь моя, - прошептала она и обняла бы его еще сильнее, если бы он не вынуждал ее не отводить от него взгляда, пока он продолжал свое объяснение.

- После того, как я увидел тебя в бродячем театре, я вернулся в Нью-Йорк, ища подарок матери на день рождения, и я увидел это кольцо, - говорил молодой человек. - В тот момент, когда я обнаружил камень, я понял, что у него был точно такой же цвет, что и у твоих глаз. Я не задумываясь купил его, чтобы у меня было напоминание о глазах женщины, которые были моим светом... о глазах, которые я не мог увидеть до последнего времени. Но теперь, после того, что случилось, я не думаю, что мне оно еще понадобится, потому что у меня есть трепетное воспоминание о твоих глазах, вверяющих свою любовь мне, человеку, который все еще не чувствует, что заслужил такую радость. Я хочу, чтобы оно было у тебя, пока я буду далеко, и когда мы вновь увидимся, я верну тебе твой крестик, а ты отдашь мне это кольцо. Кроме того, однажды я могу потерять его на фронте. В твоих руках оно будет сохраннее.

Молодая женщина взяла кольцо и положила его в кошелечек вместе с коричневыми прядями. Сразу после этого она подняла на него глаза, все еще глубоко тронутая историей, которую он ей рассказал.

- Я люблю тебя так, что мне кажется, что я вот-вот взорвусь, - сказала она ему, и секунду спустя они снова целовались, как будто не делали этого целую вечность.

- Терри, - выдохнула она, обняв его так крепко, что он подумал, что не сможет дышать. Девушка обвила его шею руками и с закрытыми глазами тайно произнесла молитву.

Поезд тронулся, и молодой человек, отделившись от объятий женщины, прыгнул в него.

- Помни, - сказал он напоследок. - Теперь мы единое целое. Я твой... ты моя жена. Не забывай этого никогда. Мы всегда будем одним целым.

Молодая женщина махала рукой, вслушиваясь в каждое его слово, пока уходящий поезд набирал скорость. За несколько секунд он стал лишь точкой на горизонте, и молодая женщина на платформе, наконец, горько заплакала.

- Ты была очень храброй, теперь ты можешь выплакаться, сколько тебе потребуется, дитя мое, - сказал глубокий голос сзади, и широкая теплая рука покровительственно опустилась на плечо Кенди.

- Отец Граубнер! - молодая женщина бросилась в объятия мужчины. - Я чувствую, что армия разрывает мою душу на части, - выкрикивала она меж всхлипами.

- И делает это наверняка, - ответил мужчина, успокаивающе похлопывая девушку по спине. - Но эта война вот-вот закончится, и он очень скоро вернется к тебе... вот увидишь.

Священник и девушка долго стояли на платформе. Граубнер пришел на станцию, чтобы проводить Терри, но когда он заметил трогательное прощание пары, он подумал, что будет богохульством прервать их, и он предпочел подождать, пока молодой человек не отбыл, чтобы предложить всю моральную поддержку, которая понадобится молодой жене.

- Это так больно! - печально ответила она.

- Тогда поплачь еще немного, пока все слезы не уйдут... Потом настанет время для молитв. Я буду молиться вместе с тобой, - пообещал мужчина.

Густые облака наверху затягивали небо, и легкий туман начал опускаться на Париж.

__________________________________________________________________________________________

От автора:

Этой главе предполагалось стать подарком на день рождения Кенди, но я просто не смогла вовремя ее закончить. Хотя я не сожалею, потому что крайне довольна результатом.

То, что вы только что прочитали, является моей уважительной данью любви Кенди и Терри, и я надеюсь, что никого не оскорбила. Заслуга этих строк не только моя. Я многим обязана Ниле за вдохновение некоторых частей главы, а также Мишель, моему самому суровому и полезному цензору. Многие сцены были улучшены и расширены благодаря ее неоценимым предложениям.

Теперь мы в двух главах от конца. Это было долгое путешествие для всех нас, и особенно для Кенди и Терри. Будем же молиться с нашей героиней и уважаемым священником за то, чтобы Господь защитил Терренса, пока он рискует жизнью на Западном фронте.

Элис

Кстати:

Жак Преве - это реальный человек, которому было 18 лет, и он жил в Париже в то время, когда в нашей истории Кенди и Терри поженились. Преве действительно стал известным поэтом и сценаристом. Некоторые из его стихов были положены на музыку. Песня, которую переводит наш герой в этой главе, называется «Опавшие листья» (Les Feuilles Mortes) и была очень популярна в 50-е годы ХХ века.

Глава 14

«Интриги, Ревность и Отвага»

Гам в доме был постоянный. А могло ли быть иначе, когда здесь жили двадцать детей в возрасте от трех до десяти? Но пожилая женщина привыкла к постоянному тарараму, и иногда она думала, что она уже не смогла бы без этого обойтись. Двадцать пять лет постоянного шума, бесконечных домашних приключений, невинного смеха и более тысячи и одной слезы, были лучшей частью ее жизни, и она ни секунды не сожалела о годах, проведенных в Доме Пони, ее доме.

Она отложила ложку и оставила мясо потушиться некоторое время. В этом момент детская ручка потянула ее длинную юбку, и она увидела надувшееся личико с большими черными глазами.

- Я должна буду это съесть? - спросила девчушка, не слишком обрадованная перспективой.

- Да, должна, Андреа, - ответила пожилая женщина с материнской улыбкой. - Но я дам тебе большой кусок пирога на десерт, - обещала она, и лицо девочки засияло.

- Я люблю Вас, Мисс Пони! - воскликнул ребенок, протягивая руки, в то время как старая леди взяла девочку в свои. Секундой позже Андреа запечатлела громкий поцелуй на щеке женщины, и леди не могла не вспомнить о другом ребенке, которого она вырастила в прошлом. Леди сжала девочку в руках, будто желая защитить ее от неведомой опасности. Как бы ей хотелось суметь удержать под своим заботливым крылышком каждого ребенка, которого она воспитала, но она знала, что все они должны были покинуть гнездо и, рано или поздно, встретиться лицом к лицу с миром.

- Теперь иди на улицу и поиграй еще немного, пока обед будет готов, хорошо? - ласково скомандовала женщина, опуская ребенка на пол, и тот немедленно повиновался.

Мисс Пони выключила огонь и поставила блюдо на кухонный стол, пока воспоминания наводняли ее разум. Воспоминания о девочке с кудрявыми белокурыми волосами и сверкающими зелеными глазами, которые сияли множеством огней, когда она смеялась; воспоминания об этой девчушке, впервые покинувшей Дом Пони, сдерживая слезы и отчаянно сражаясь, чтобы заставить себя улыбаться.

Воспоминания о ребенке, который стал женщиной и был далеко-далеко, в другой стране, среди хаоса, делая то, что делала всю свою жизнь, отдавая себя другим с любовью и состраданием. Пожилая женщина не могла сдержать слез, поглядев на фотографию Кенди в военной форме, которая стояла на камине вместе со другими фотографиями дорогих детей Пони. Как бы она хотела защитить свою храбрую Кенди, как могла это сделать, когда та была маленькой, держа ее крошечное тело в своих теплых руках, напевая колыбельную, чтобы заставить ее уснуть.

Старая леди вспомнила, что ее опасения за безопасность Кенди начались очень рано, когда шестилетняя девочка смело карабкалась на верхушки деревьев, и Мисс Пони сотни раз умирала от страха, что малышка ушибется, если упадет с дерева. Время шло, девочка выросла и покинула дом, чтобы встретиться с миром, который не однажды оставлял ее сердце разбитым. Как хотела Мисс Пони суметь избежать этой боли. Если б только это было в ее власти, чтобы Кенди была невредима, чтобы никто и ничто не могло когда-либо снова причинить ей боль... Но она знала, это было невозможно.