Он вспоминал Энни, захватившую немного еды и одеяла для него в Комнату для наказания, когда они были в школе, изящные носовые платки, что она обычно вышивала для него каждый год на день его рождения, особенная улыбка, предназначавшаяся ему и только ему, столько мелочей и хорошего, что они разделили.

Энни знала, как быть лучшим другом, который был нужен парню, и ему пришлось признать, что он скучал по всему этому с момента их разрыва. Но дружбы для брака недостаточно, и он определенно расстался с ней из-за недостатка страсти в их отношениях.

Затем, чтобы вдруг обнаружить, что Энни чертовски привлекательна, и в то же время вспомнить её милую привязанность, и это все еще больше усложнило. В довершение всего, то, что он узнал о новой Энни, также сильно не помогало. Что бы он ни считал фривольным или скучным в молодой женщине, казалось, переменилось, что он находил досаждающе пленительным. Не замечая этого, Арчи, в конце концов, стал восхищаться решением молодой леди построить школу без прямой поддержки её отца, преодолевая свою природную робость, чтобы найти нужных меценатов. Он едва мог узнать застенчивую девочку, которую встретил когда-то, и к его великому неудобству, он восторгался изменениями.

Все эти размышления заставляли его чувствовать нечто, доселе незнакомое. Он не мог назвать, что он ощущал в своем сердце вначале, но по прошествии дней и недель, он, наконец, дал чувству верное название: сожаление! Он сожалел о разрыве с Энни Брайтон! Когда Арчи осознал эту неприятную правду, он начал настойчивую кампанию по преследованию девушки; постоянный, иррациональный и не поддающийся контролю импульс не позволял ему сдерживаться, несмотря на внутренние голоса, вопившие, что было бы лучше забыть о сокровище, что он давным-давно потерял.

Кенди почувствовала, что ребенок толкнулся в ней еще раз, и подвела руку Дилана к животу, так, чтобы мальчик смог ощутить новую жизнь, растущую в теле его матери. Молодая женщина знала, что появление второго ребенка будет нелегким испытанием для маленького мальчика, который привык быть всеобщим любимцем. Однако, Кенди сознавала, что этот урок Дилан должен выучить, и она чувствовала, что все, что она могла сделать, чтобы уменьшить боль своего сына, так это дать ему понять, что скоро ему придется делить материнскую любовь с новым членом семьи. Возможно, трехлетний Дилан не совсем понимал удивительный процесс, происходящий в чреве Кенди, но в настоящий момент молодая мать старалась подготовить его как можно лучше. В то же время она постоянно успокаивала его, зная, что он должен быть уверен в родительской любви больше, чем когда-либо прежде в его столь короткой жизни.

- Это ребеночек шевелится, - сказала она малышу, который в изумлении смотрел на нее, распахнув синие глазищи.

- Это мой братик! – с улыбкой сказал Дилан, ощущая шевеление в животе матери.

- Мы пока не можем это утверждать, мой сладкий, - усмехнулась она уверенности мальчика, - это может быть сестричка.

- Это братик! - настаивал мальчик, насупившись, что напомнило Кенди выражение лица её мужа, когда он был не в настроении.

- Будем надеяться, что это мальчик, но в этом нет никакой гарантии, Терри, - подытожила она, называя мальчика его именем, которое использовала только тогда, когда поблизости не было отца Дилана.

И вот вокзальный служащий объявил о прибытии экспресса из Чикаго. Молодая мать встала, беря сына за руку, и они пошли по переполненной платформе с няней Дилана позади.

Кенди поискала в толпе, пока её глаза не заблестели при виде другой молодой женщины в изящной соломенной шляпке, с шелковистыми темными волосами, доходившими до шеи, и в элегантном розовом платье с низкой талией. Блондинка улыбнулась и, глядя на мальчика рядом с собой, сказала ему:

- Это тетушка Энни, Терри! – подмигнула она. - Энни! Энни! Мы здесь! - закричала молодая женщина, размахивая рукой, пока не получила желанный результат, поскольку брюнетка сразу ее заметила.

- Кенди! Кенди! – закричала Энни, забыв о привычном благопристойном самообладании, и побежала навстречу подруге. После долгой поездки брюнетка, наконец, прибыла туда, где надеялась обрести поддержку и совет, столь отчаянно необходимые, - в любящие объятия Кенди.

Поездка в Форт Ли была для Энни Брайтон полна приключений с её подругой Кенди, сидящей за рулем своего новейшего Олдсмобил Туринга.

Слишком независимая для постоянного сопровождения шофером Терри, молодая женщина настояла на своем собственном автомобиле, пока актер, который не мог отказать желаниям жены, подарил ей автомобиль на её двадцать четвертый день рождения.

Несмотря на природную тягу к приключениям, Кенди стала очень осторожным водителем, возможно, из-за материнского беспокойства за безопасность своих детей или из-за многочисленных несчастных случаев, в которых она страдала, когда выступала в качестве подопытного кролика Алистера в дни своей юности. Однако, стоило Энни узнать, что Кенди собирается вести машину, бедная брюнетка едва не упала в обморок, и всю поездку она сидела, фактически вцепившись в сиденье, её руки сжимали кожаную обивку, её лицо было бело, как мел, а в её глазах отражался детский страх, который не поддавался ей.

Кенди лишь улыбалась, наблюдая страданиями Энни, понимая, что неважно, насколько кто-то меняется с возрастом и жизненными обстоятельствами: в каждом человеке есть определенные аспекты, которые всегда остаются неизменными. В глубине сердца Энни был все еще маленькой испуганной девочкой, льющей слезы, глядя на дерево, пока Кенди туда беспечно карабкалась. И это было не единственным, что не переменилось в душе Энни.

Позже, когда они уже были у блондинки дома, и у Дилана был ежедневный тихий час, Кенди могла подтвердить свои предположения: мало того, что Энни все еще боялся высоты и скорости, но и сердце её продолжало находиться в том же плену.

Когда две женщины, наконец, остались наедине, Энни, не в состоянии дольше сдерживать свою боль, бросилась в объятия Кенди и безутешно зарыдала. Все слезы, которые она усердно прятала от старой подруги в прошлом, внезапно прилили к глазам, и исчерпавшая силы и храбрость молодая женщина позволила Кенди ясно увидеть то, что блондинка уже предполагала силой своей чувствительной души.

- О Кенди, Кенди! Я не могу так больше! Я пыталась быть такой же сильной, как ты, но я не могу! – всхлипывала Энни, и Кенди взяла подругу за подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

- Энни! Это все из-за Арчи, не так ли? - сказала блондинка, и её вопрос лишь давал понять ее подруге, что она видела то, что в её сердце.

Энни только молча согласилась, и ее щеки залил легкий румянец.

- О, Энни, ты была сильнее, чем хочешь признать!

- Но я не хотела тебя беспокоить своими проблемами, и вот! Я обещала себе быть достаточно сильной, чтобы самой справиться со своей болью, но я не могу. Для меня это слишком! – с сожалением жаловалась брюнетка.

- Энни, не грех обратиться к друзьям, когда на душе скребут кошки. Кроме того, это уже замечательно, что ты продержалась так долго, и вместо того, чтобы погрузиться в печаль, ты потратила время на то, чтобы научиться помогать другим. Ты определенно повзрослела, девочка! – ободрила подругу Кенди.

- Я думала, что уже забыла его. По крайней мере, мне было легче, когда я была в Италии... - бормотала Энни дрожащим голосом, а её руки стискивали тонкую ткань платья.

- Я знаю, что ты имеешь в виду, Энни, - вздохнула блондинка, памятуя о собственных любовных огорчениях. – Совсем иначе: следовать своему решению, когда мужчина, которого любишь, далеко, но как только встречаешься с ним снова, все идет насмарку, не так ли?

- И он мне ни на йоту не помог! – снова расплакалась Энни.

- Как так, Энни? Что произошло с этим глупым мальчишкой? - спросила заинтригованная блондинка, и брюнетка пересказала ей как можно подробнее историю своих частых нежданных встреч с Арчибальдом с тех пор, как они снова увидели друг друга на бал-маскараде, и последнем их споре, случившимся на вечеринке.