— Правитель никого не принимает, — ответил тот. — Или ты хочешь, чтобы меня за непослушание распяли, как Назарянина?

— Мое дело касается именно Его… Скажи, что Иосиф Аримафейский просит аудиенции…

Офицер ушел в дом и вернулся в сопровождении управителя.

— Юстиция примет тебя, если речь идет о Человеке из Назарета. Пилат принять не может… — сказал управитель.

— Отведи меня скорее к своей хозяйке, — сказал тревожно Иосиф. — Дорога каждая минута…

Служитель провел посетителя в крытый дворик, украшенный множеством цветов и освежаемый струями воды, льющейся из разинутой пасти льва в бассейн желтого мрамора. Оставшись один, Иосиф стал нетерпеливо ходить по узорному каменному полу.

— Так ты из тех, кто добивался смерти Христа? — произнес женский голос.

Увидев неслышно появившуюся жену Пилата, советник растерялся. Его смутил пристальный взгляд темных глаз Юстиции, обладающей величественной римской красотой — в ней было больше суровости, чем нежности.

Наконец он ответил:

— Прошу тебя, благородная Юстиция, не причисляй меня к этим заблуждающимся людям. Если бы я мог, я бы отдал жизнь за Иисуса. Я разделяю Его учение, хотя и держу это в тайне от соотечественников…

— Значит, ты признаешь в Нем Бога? — сказала Юстиция, пытливо глядя на посетителя.

— Если Бог когда-либо спускался на землю, то это Он…

— Значит, Он жив?

Иосиф Аримафейский смотрел на Юстицию недоуменно.

— Он умер, Его распяли!

— Разве Бог смертен? — темные глаза Юстиции странно заблестели. — Разве смерть может победить Божественный Дух? Ты уверен, что Он действительно умер?

Советник из Аримафеи не знал, что ответить. После некоторого колебания он решился произнести:

— Насколько об этом может судить человек, жизнь покинула Иисуса. Сняв Его с креста, палачи убедились в этом и даже не стали ломать Его кости, что сделали они с телами двух преступников, казненных рядом с Ним.

Строгое лицо римлянки побледнело.

— Но если Пророка нет в живых, то какое дело привело тебя сюда? — сказала она с привычной гордостью, перед которой склонялись все окружающие жену грозного правителя люди.

— Я пришел за разрешением похоронить Его в моем склепе. Умерев, я могу лежать и в худшем месте, а в эту гробницу хотел бы положить тело Того, Кто, по моему мнению, Христос, хотя Его и распяли… Получив согласие Пилата, я навсегда останусь должником милосердия Рима…

Юстиция невольно улыбнулась, слушая льстивый оборот последней фразы, потом брови ее сдвинулись и лицо приняло обычно строгое выражение.

— Я бы хотела тебе помочь, но у меня нет власти дать это разрешение, а Пилата мучат кошмары… Но подожди…

И она скрылась между мраморными колоннами.

Иосиф глубоко вздохнул и, глядя на фонтан, старался понять, почему сердце его бешено застучало и мысли спутались, когда он услышал вопрос: «Ты уверен, что Он действительно умер?» Так ничего и не решив, он снова увидел Юстицию.

— Пилат желает тебя видеть, — сказала она. — Но если ты заметишь какие-то странности в его поведении, не обсуждай это ни с кем. Я бы не хотела, чтобы по городу поползли сплетни, что Пилат не в себе…

— Обещаю не разглашать то, что ты хочешь оставить в тайне, — торжественно обещал Иосиф.

Юстиция кивнула и молча пошла в покои Пилата. Аримафейский советник последовал за ней.