Но зато в Клементе Британиик скоро нашел не только внимательного слушателя его разговоров о христианах, но еще человека, знавшего о них, как очень скоро обнаружилось, гораздо больше, чем он сам знал.

— Уж не христианин ли ты, Климент? — спросил его после одного из таких разговоров Британиик, выбрав минуту, когда остался наедине с новым своим другом.

— Нет; я еще пока не принял крещения, — ответил Климент, — настоящий же христианин только тот, кто присоединен к христовой церкви таинством крещения.

— Крещение!.. А что такое крещение?

— Крещение — это очищение от грехов с помощью молитвы и освященной воды, — объяснил Климент. — Насколько в наших римских языческих обрядах все торжественно и сложно, настолько все это просто у христиан: вода служит у них символом очищения, хлеб и вино — эти два предмета самой обыкновенной житейской надобности — символом воспоминания о пострадавшем за человечество Христе.

— А старшины у этих христиан — пресвитеры, как они их называют — такие же, как наши жрецы?

— О, нет, вовсе не такие, — сказал Климент. — Пресвитеры, люди простые и непорочные, скорее походят на лучших из наших философов, хотя своими познаниями, может быть, и уступают последним.

Но в это время в комнату, где беседовали друзья, вошел Домициан, которому ни тот, ни другой из них особенно не доверял и оба поспешили прекратить этот разговор.

В таких занятиях и беседах незаметно проходило время, и скоро пришел конец мирным и счастливым дням в Реате: ноябрь был уже в конце, и надо было, покинув фалакринские поля и леса, вернуться в шумный и суетный Рим.