Изменить стиль страницы

Потом я получила в «Цape Кандавле» главную роль, в которой требуется много драматизма, особенно в сцене сумасшествия. Тут я имела возможность проявить свое мимическое дарование.

В этом сезоне четыре Великих Князя: Михаил Николаевич, Владимир Александрович, Алексей и Павел Александровичи - оказали мне трогательное внимание и поднесли брошь в форме кольца, усыпанного бриллиантами, с четырьмя крупными сапфирами, а на футляре была прикреплена дощечка с их выгравированными на ней именами.

Мне дали танцевать первые два акта из балета «Спящая красавица» на парадном спектакле по случаю приезда Императора Австрийского Франца-Иосифа 16 апреля 1897 года в Мариинском театре.

Летом того же года, когда я жила у себя на даче в Стрельне, Ники через Великого Князя Сергея Михайловича передал мне, что в такой-то день и час он проедет верхом с Императрицею мимо моей дачи, и просил, чтобы я непременно была к этому времени у себя в саду. Я выбрала такое место в саду на скамейке, где меня Ники мог хорошо видеть с дороги, по которой он должен был проезжать. Точно в назначенный день и час Ники проехал с Императрицей мимо моей дачи и, конечно, меня отлично видел. Они проезжали медленно мимо дома, я встала и сделала глубокий поклон и получила ласковый ответ. Этот случай доказал, что Ники вовсе не скрывал своего прошлого отношения ко мне, но, напротив, открыто оказал мне милое внимание в деликатной форме. Я не переставала его любить, и то, что он меня не забывал, было для меня громадным утешением.

В то лето я стала увлекаться ездой на велосипеде и больше всего любила кататься по нижней парковой дороге, которая шла от Стрельны до Петергофа, мимо Михайловки, имения Великого Князя Михаила Николаевича, и далее мимо Знаменки Великого Князя Николая Николаевича. В Михайловке я обыкновенно встречала Великого Князя Михаила Николаевича, который гулял по своему парку. Он всегда меня останавливал, очень мило со мною беседовал и заставлял делать на велосипеде восьмерки, которые не всегда хорошо у меня удавались. Также нередко я встречалась в Михайловке с Великим Князем Георгием Михайловичем, с которым я была в большой дружбе. Он меня поджидал в беседке, где мы могли спокойно говорить.

Я участвовала летом в трех парадных спектаклях, которые были даны в честь Короля Сиамского, Императора Германского и Президента Французской Республики Феликса Фора.

В первом петербургском спектакле в честь Сиамского Короля Самдеч-Фра-Параминдер-Мага-Чула-Лонгкорн, 23 июня 1897 года, я танцевала два первых действия из балета «Коппелия», для которых были сделаны по этому случаю новые костюмы и декорации.

Второй спектакль, самый блестящий из трех, был дан 28 июля в честь Императора Германского Вильгельма II, но не в театре, а на Ольгином острове, на верхнем пруде. Места для зрителей были расположены амфитеатром на самом острове, сцена же была построена на воде, на сваях, а оркестр помещался в огромном железном кессоне, ниже уровня воды. На сцене были только боковые декорации, кулисы, а вместо задней декорации открывался вид вдаль, на холмы Бабигона. Недалеко от сцены был построен небольшой островок, украшенный скалами и гротом, где я находилась уже до начала спектакля. Давали одноактный балет «Приключения Пелея», поставленный Петипа на музыку Делиба и Минкуса. Гости переправлялись на остров на шлюпках. Все было залито электрическим светом, и картина действительно была волшебная. Балет начинался с того, что грот, где я была скрыта, открывался, и я ступала на зеркало, которое начинало двигаться по направлению к сцене. Получалось впечатление, что я иду по воде.

Когда кончился спектакль, зажглась иллюминация на дальних возвышенностях и павильонах. Вечер удался благодаря совершенно исключительной погоде. Опасались дождя, так как с утра накрапывало, и на всякий случай все было подготовлено так, чтобы в последнюю минуту можно было перенести спектакль с острова в театр, где наготове были плотники, машинисты и электротехники. Все отдали справедливость Дирекции Императорских театров, что спектакль был организован блестяще, с большим вкусом и роскошью. Организация этого спектакля потребовала двух месяцев усиленной и сложной работы. Одна установка электрического освещения чего стоила.

После спектакля мы все были в чудном настроении и долго еще оставались в Петергофе, где весело провели остаток вечера с массой знакомых, приехавших в этот день в Петергоф.

Через день или два после этого спектакля я была вызвана к Директору И. А. Всеволожскому, который передал мне от имени Германского Императора приглашение выступить в предстоящем сезоне в Берлине. Я была очень польщена столь лестным для меня вниманием Императора, но отклонила его, предпочитая оставаться в Петербурге. По правде сказать, я никогда не любила танцевать за границей и в особенности уезжать надолго; я любила жить у себя дома. Иногда я танцевала за границей, но, в общем, не очень часто.

Третий, и последний, спектакль был дан 11 августа в честь Президента Французской Республики Феликса Фора, но уже в театре. Сперва я выступила в полонезе и мазурке из 2-го действия оперы «Жизнь за Царя» под аккомпанемент оперного хора и двух оркестров музыки. Потом я танцевала балет «Сон в летнюю ночь» на музыку Мендельсона-Бартольди и Минкуса.

Все лето, по обыкновению, я провела у себя на даче, занимаясь цветами и собиранием грибов.

Глава семнадцатая

1897-1898

Я начала этот сезон 10 сентября, выступив в «Спящей красавице», и вследствие довольно серьезной болезни Леньяни я несла почти до конца года весь репертуар. А. Плещеев по этому поводу писал: «Г-жа Кшесинская 2-я, вследствие серьезной болезни г-жи Леньяни, почти до конца года несла на своих плечах или, точнее, на своих ногах, весь репертуар. Успех молодой балерины, сделавшей в короткое время замечательный прогресс, был огромный. Танцы ее в строго классическом благородном стиле носят художественный отпечаток. Особенно хороша балерина в «Пахите», «Младе» и «Тщетной предосторожности».

Двадцать первого сентября я танцевала «Младу» при полном театре.

В своей рецензии А. Плешеев посвящает мне следующие строки: «Только в первой картине 3-го действия балета «Млада» появляется балерина г-жа Кшесинская 2-я, которая всегда отлично исполняет здесь вариацию с двойными турами. В третьей картине того же акта г-жа Кшесинская 2-я бесподобно танцевала грациозную вариацию на пуантах под звуки арфы. По желанию публики она повторила эту вариацию».

9 ноября я танцевала новый балет, «Дочь микадо», Лангаммера на музыку барона В. Г. Врангеля. Лангаммер был в Михайловском театре режиссером немецкой труппы, но в балете был несведущ. Его балет никакого успеха не имел и скоро был снят с репертуара.

Восьмого февраля 1898 года состоялся бенефис моего отца по случаю шестидесятилетия его артистической деятельности в Варшаве и в Санкт-Петербурге. Это был чудесный спектакль, и публика при его появлении на сцене оказала ему необычайно горячий и сердечный прием.

В этот вечер я танцевала возобновленное 2-е действие «Фиаметты» Сен-Леона. Я страшно любила этот балет, и Ники тоже, он даже в своем Дневнике говорит про один спектакль, в котором я танцевала этот балет. Потом я участвовала в 3-м действии балета «Синяя Борода», где я танцевала мазурку Конского с моим отцом. Ее пришлось повторить, такой она имела успех. А. Плещеев по поводу этого пишет: «Эта мазурка, слегка приправленная пантомимой, когда старик бодрится, крутит ус, но показывает, что ему нелегко быть кавалером молодой красавицы, а потом несется вихрем, воодушевляя весь зал. Красиво, гордо, благородно и вместе с тем просто исполняет Кшесинский свой национальный танец. Г-жа Кшесинская 2-я танцевала с огнем, грациозно и была привлекательна в роскошном костюме».

Чествование Ф. И. Кшесинского началось после «Привала кавалерии», по традиции при открытой занавеси. Балетмейстер М. И. Петипа приветствовал отца от имени балетной труппы, а Иванов, Гердт и Облаков вручили ему адрес и жетон - бриллиантовую лиру. Баритоны Яковлев и Чернов явились депутатами от оперы, причем первый сказал несколько слов, и передал г. Кшесинскому венок. Драматическую труппу представляли г-жа Глинская и г. Медведев и Корвин-Крюковский, выразивший юбиляру сердечные пожелания. От французской труппы выступил г. Бальбель, вручивший венок от своих товарищей, и напомнил об успехах юбиляра в трех городах - Варшаве, Париже и Петербурге. Из оркестра передавали яшик за ящиком с подарками, причем один сундук, наполненный серебром, оказался таким внушительным, что под тяжестью его мог погибнуть капельмейстер г. Дриго, если бы ему не помогли другие. Сундук своей величиной вызвал даже улыбку бенефицианта, хотя и не страдальческую.