Хороший у них с Джесси получился ребенок.
Просто замечательный.
Его Величество вздохнул — и вернулся к отчетам. Есть такое слово — надо.
* * *
Леди Аделаида Вельс была очень счастлива. Конечно, со стороны этого заметно не было!
Леди не полагается быть счастливой, если у нее три месяца назад умер муж.
Ну и что, если муж был старше леди на пятьдесят два года? И что, если он постоянно сморкался, потел, кашлял, портил воздух и всячески отравлял леди жизнь?
Все равно — леди положено страдать.
И Аделаида страдала.
Но не просто так. Аделаида страдала красиво.
Это другим позволено рыдать так, чтобы слезы размывали краску на лице. Другим позволено к месту и не к месту поминать безвременно (ах, если бы года на два пораньше, сразу после свадьбы) ушедшего супруга. А Аделаида будет страдать красиво. Так, чтобы только бриллиантовая слезинка сверкнула в уголке глаза.
А траур она носить обязательно будет. А то как же!
С ее черными волосами и карими глазами, зеленое 7очень ей к лицу. Особенно если правильно подобрать пудру и румяна. А это она умеет. После перенесенной пять лет назад оспы ей приходится прятать несколько небольших следов на щеках. Но все равно — она красавица.
И обязательно найдет себе второго мужа. Не сразу. Сначала можно и погулять немного.
К молодым вдовушкам общество более благосклонно. Они могут позволить себе очень многое — при условии полной внешней благопристойности. А это Аделаида умеет. Осторожности она научилась еще с четырнадцати лет…
— Рик, сколько можно! Поехали со мной! Сегодня у Камелии будет шикарное представление…
При звуках сочного мужского голоса Аделаида встрепенулась. Его Высочество она знала. Но она явно не была во вкусе Ричарда. Да и поговаривали, что король скоро женит его. Поэтому не стоило тратить зря время. И портить себе репутацию — тоже. Скорбящая вдовушка — это звучит намного привлекательнее, чем отставленная королевская фаворитка. А вот идущий рядом с Ричардом мужчина заинтересовал ее всерьез. Аделаида оценила и ширину плеч, и ткань камзола, и богатство покроя, и дорогое оружие… этим мужчиной можно бы и заняться…
Он явно будет не только храпеть в постели. И может побаловать свою любовницу дорогими подарками после…
Аделаида не могла сказать, что достаточно богата. Вообще не могла так сказать. после смерти мужа осталось поместье. И то… Вы представляете, сколько стоит дом в столице, собственный выезд, дорогие платья, украшения? а ведь без этого — никак. статус обязывает. Она аристократка — и должна соответствовать. И чтобы поймать достойную дичь надо прилично выглядеть. Расходы, расходы…
Одним словом — подходит!
И Аделаида пошла на штурм. Словно бы невзначай отстегнула брошку от шарфа и уронила ее.
Брошка, специально для таких случаев сделанная в виде ароматического шарика, покатилась по полу, звеня и подпрыгивая. Разумеется, в нужном направлении.
А теперь очень аккуратно…
— О, простите, Ваше Высочество! Моя брошка!
Упасть на колени, ловя непослушный золотой шарик — и столкнуться взглядом с наклонившимся за ним мужчиной. Очаровательно покраснеть, бросить страстный взгляд глаза в глаза, тут же опустить ресницы… и незаколотый шелковый шарф сползает на пол, открывая полную грудь в откровенном декольте.
Мужчина, ничуть не смущаясь, подал даме руку и осторожно поправил шарф. При этом пальцы его чуть скользнули по груди.
Аделаида тут же поняла — проверка. Если она неправильно отреагирует, он окажется у нее в постели, но вскоре оттуда сбежит. А ей нужно надолго…
Поэтому надо отшатнуться… вот так, покраснеть еще сильнее, опустить глаза и пролепетать:
— Благодарю за помощь, милорд. Прошу простить меня, Ваше Высочество.
И удирать. Удирать как можно скорее. Чтобы Ричард рассказал все о ней своему другу. А она тем временем узнает, кто это такой.
И откроет охотничий сезон.
Как же это изумительно — охотиться, притворяясь дичью.
Единственное, что портило женщине настроение — брачный браслет на широком запястье мужчины.
Хотя…
Жены — они так же смертны, как и мужья.
Надо узнать, кто это такой.
Обязательно!
Глава 2. Освояемость и усвояемость
Первые десять дней Аля была просто в трансе. И в соплях тоже.
Это в Элкиных книгах, ежели герой или героиня попадают в другой мир, то либо у них четко прописаны цели и задачи, либо они просто такие бесчувственные скоты, что им все хвостом. И никто им не нужен. Ни родители, ни друзья… в том мире, из которого они пришли, они ведь тоже не из яйца вылупились?
Но они бодро пожимают плечами — и идут перекраивать новый мир под себя. А чего!? Мы наш, мы новый мир построим! И все у них ну так легко получается!
Аля в это решительно не верила. И Элкины книги даже не читала. Так, иногда пролистывала на ночь, чтобы спалось крепче. Помогало.
Но сейчас она жалела, что не читала про всяких попаданцев (корень тут явно — попа, в которой и оказывались несчастные). Хоть знала бы с чего начинать!
А так — ноль!
Одним словом, десять дней девушка провела в депрессии и прострации. Единственное, что она потребовала — заменить все белье и принимала ванну два раза в день. Ее постоянно преследовала навязчивая идея вшей и блох. Уж про что, а про золотые блохоловки французских дам она была наслышана.
И при одной мысли ей тошно становилось. В детстве у нее были вши, которые вывелись только керосином. А тут-то еще нету продуктов перегонки нефти! И как?!
Одним словом — чистое белье и ванна два раза в день. Тщательное исследование волос вредных насекомых не обнаружило. И это уже было счастьем.
И все же…
Аля пролежала бы в кровати и дольше. Намного дольше. И даже не ругала себя. Во-первых, она морально расклеилась. Действительно — попала ведь…
Во-вторых, тело просто зверски болело. Даже прием ванны обходился недешево. Все тело сводили судороги, пот катился ручьями, голова кружилась и болела…
В-третьих…
Аля почти все время проводила в каком-то полусумрачном состоянии.
Не ее мир. И не ее тело. И вот с этим были связаны самые разные побочные эффекты.
То ее начинали бить судороги. То она начинала истерически рыдать. Причем разумом она понимала, что рыдать не с чего, а слезы катились горохом. А то вообще..
Ей снились странные сны.
Яркие, цветные…
О маленькой девочке.
Вот она сидит за столом и смутно знакомая женщина уговаривает ее:
— Ложечку за маму, ложечку за папу…
— Не хочу, — капризничает девочка. — Няня, отвяжись!!!
Каша летит в одну сторону, ложечка в другую… няня, вместо того, чтобы надрать уши противной девчонке(Аля бы точно так сделала) подбирает ее и принимается уговаривать дальше.
— Ну, Лилечка, ну родненькая…
Картинка плывет и меняется.
Та же девочка в возрасте пяти лет, семи, десяти… капризничает, примеряет новые платья, ругается что-то требует, хлещет по щекам лакея, кричит на пожилого усталого человека — откуда-то Аля знает, что это — ее отец.
Смотреть на все это не слишком приятно, но отвести взгляд тоже не удается.
Еще одна картинка удивительно яркая:
— Дочь моя, вашей руки просит граф Иртон.
— Граф?!
— Да. Я решил дать свое согласие.
— А мое мнение в расчет не принимается? Он старик или урод?!
— Граф молод и весьма красив.
Девушку — и весьма луноподобную (в плане форм) девушку это не останавливает. Она ругается и швыряется чем-то вроде ваз. Но переубедить отца ей не удается.
И опять картинка.
Помолвка.
Удивительно красивый молодой человек. Черные пряди волос, ярко-голубые глаза, мускулистое тело… и выражение отвращения в самой глубине глаз. Он склоняется в поклоне, протягивает цветы, говорит какие-то слова, а сердце бьется. Бьется так сильно, что готово выскочить из груди.