- Что ж, давайте тянуть соломинку, что ли, - сказал Лотт, чтобы замять неловкость. - Нам здесь не один час куковать.

Шэддоу и его подчиненные отправились в псоглавую башню Ветрореза, чтобы узнать последние новости. Городок был относительно небольшим. После Солнцеграда Лотт мог называть так каждый встречный населенный пункт. Как ни старался Галлард подлизаться к Мрачному Жнецу, Шэддоу оставил за главного именно Лотта. Марш воспользовался ответственным постом в полной мере. Он велел Галларду и нескольким парням, которые действовали ему на нервы, походить по городу - глядишь, что-то услышат или увидят. Им нужна была любая информация о том, что творится в Дальноводье. А главное - проводник. В Гиблых Топях без него никак.

Лотт достал из мешка кучку палочек, одна из которых была короче остальных. Он старательно перемешал их за спиной и протянул пучок, зажав в кулаке.

Тянуть жребий они начали еще на границе с Делией. Вытянувший короткую палочку, рассказывал остальным занятные истории о своем прошлом. Так Лотт узнал, что сир Бэйлис дал клятву отомстить за своего отца, погибшего от руки безликого. Он вступил в орден только с этой целью, но за девять лет службы так и не узнал имя убийцы. Да и кто его назовет? В Приграничье мало кто знает друг друга в лицо. После того, как возвращаешься из Мертвых Земель, сил хватает только упасть на кровать. Когда же безликие идут в рейд, их лица скрывает забрало шлема. За эти годы юношеский запал угас, обида стерлась, как дождь и ветер стирают камень. Бэйлис Винж до смерти устал служить в братстве с чистыми щитами. Он хотел познать мирную жизнь, и когда из Обители Веры пришло письмо, он ни минуты не сомневался. Архигэллиот собирал лучших бойцов Приграничья. Он предлагал скостить срок службы. Сир Бэйлис послал все к черту и присоединился к отряду.

- Где Родриго? - спросил Антонио Валесса.

- Пошел договариваться про ночлег у хозяина, - махнул рукой Вильям. Он был совсем юн, но с мечом управлялся лучше остальных. Вильям служил в личной гвардии архигэллиота. по его словам семья гордилась отпрыском. В мешочке на шее Вильям хранил иссохший мизинец предка, который должен был давать ему отвагу и храбрость.

- Мелкий паршивец как чувствовал, - усмехнулся Кнут. - Семеро одного не ждут. Тянем.

Кнут был ценным приобретением. Он умел хлестко подметить то, что не видели остальные, за что и получил прозвище. До поры этот человек отмалчивался, но когда пришло время - показал себя с лучшей стороны. Раньше Кнут был одним из тех парней, что на свой страх и риск вывозили синелист из страны, минуя загребущие руки агапитов. Медники занижали цены, покупая траву у добытчиков почти задарма. С другой стороны - архигэллиотским приказом Церковь обладала исключительными правами на этот товар, и любая попытка приобрести синелист у других людей каралась каторгой. Риск попасться был велик. Но люди, готовые платить больше, всегда жили на земле. Кнут знал тайные тропы, безопасные броды через реки и время, когда патрули делают обходы. После инцидента в Острие отряд избегал Имперского Тракта, двигаясь на юг окольными путями. Кнут провел их мимо патрулей и разбойничьих артелей незаметно, за что Лотт был ему признателен. Он не хотел погибнуть от шальной стрелы, прилетевшей не знамо откуда. Святые так не умирают. Шансы выжить были и без того малы. Теперь он это понимал.

Деревянная карлица досталась Меллиону. У него была солдатская выправка. Во взгляде этого человека было что-то от змеи. Когда Меллион смотрел на тебя, он не моргал. Это нервировало и вызывало ужас. Говорил он сухим и отстраненным голосом, словно случившееся произошло не с ним, а с кем-то еще.

- Я родился на помойке, - начал он. - Среди кучи отбросов и крыс. Моя мать ушла от мужчины, с которым жила, потому что он пил и бил ее до потери сознания. А когда не бил - насиловал или отдавал дружкам за бутылку красного вина.

Лотт скривился и отложил чашу с травянкой. Желание пригубить забористого пойла враз пропало. В этом и была суть рассказов. Никогда не знаешь, кто вытянет короткую деревяшку и что сочтет нужным рассказать. Над байками Кнута смеялись даже инквизиторы. Но сейчас слушатели притихли, и никто не смотрел в сторону Меллиона.

- Мы жили в коммуне босяков. У нас было общее жилье - улица и общее имущество - то, что выбрасывали состоятельные люди. Когда мне исполнилось три года, мать умерла. Я не помню как. Просто в один из дней она не пришла ко мне с едой. Тогда я понял, что ее больше нет. Некоторое время меня содержал Однорукий. Его имени никто не знал, но он был лидером общины и решал, кому выделить больше еды, а кто достаточно здоров, чтобы прожить еще денек голодным. Он был добрым и я купился на старый как мир трюк. Я доверился ему и получил первый ценный урок в жизни, который помог мне в дальнейшем. Не верь отбросам.

Он сказал, что коммуне нужна помощь. Он долго объяснял, почему именно я должен помочь остальным. Выходило просто. Я должен был пойти с ним и побыть денек с какими-то людьми в качестве слуги. Я спросил его - кто такой слуга? И Однорукий ответил - это тот, кто исполняет все, о чем его попросят. Проще пареной репы. Я решился и взвалил на себя нелегкий груз.

Меня отвели к человеку, похожему на личинку. Он заплыл жиром и не мог передвигаться самостоятельно. Он подозвал меня к себе и приказал выбросить мои одежды, назвав их тряпьем. Я повиновался. Тогда он сказал мне помыться в тазу, что я и сделал под его присмотром. Мне было немного не по себе, но я делал то, что должно, ведь настала моя очередь помогать коммуне. Личинке понравился вымытый я, и он попросил меня об услуге. Я пошел к нему и сделал, что он хотел. Ни черта это не справедливо, скажу я вам. Делать то, что не хотели остальные, но получать еду на равных частях. Мне было больно и противно в первый раз. Еще больнее и мерзостней во второй и третий. Пойти в четвертый раз я не захотел. Я сказал Однорукому - хватит. Нашли дурака. Теперь твоя очередь идти к нему. Однорукий избил меня ногами и сказал, что убьет, если я буду противиться. Он врал. Я думаю, он боялся Личинку. Тогда я предложил пойти к нему остальным, но никто не согласился. Что же это за коммуна, когда работает только один, сказал я. Они сказали, что личинке нравятся только дети. Тогда я сказал, что не хочу больше туда идти. За что меня избили остальные. Им нравилась сытая жизнь. Я видел, как у некоторых вновь располнел живот. Но мой живот был худ, как и раньше. Работал я за всех, мне было больно у личинки и больно на родной помойке.

Я решил, что с меня хватит. Я решил уйти из коммуны нищих и найти кого-то посильнее. Я не был сведущ в том, кто обладает большей властью, чем коммуна. Знал только о том, что есть мы, есть личинка и его люди. Были резаки - так звали ребят, ворующих тюки с причала. Они срезали серповидными ножами веревки такелажа. Когда матросы кидались к снастям, ребята споро воровали все, что плохо лежало. Добра им хватало, но вряд ли он могли помочь с моей проблемой. Да и уличная жизнь мне порядком надоела. Я пораскинул мозгами и пришел к единому возможному выводу.

Я пришел в церковь и попросил о встрече. Вы удивитесь, но мне не отказали. Я рассказал все, что случилось со мной священнику. Он слушал предельно внимательно и просил побольше рассказать о Личинке. Меня оставили в келье, накормили и дали рясу. Это был лучший день в моей жизни. На следующий день пришел тот же чернец и отвел меня к священнику рангом выше. Я ему пересказал ту же историю. Клирик выслушал, кивая, и попросил меня пойти с ним к другому человеку. Им оказался скромный медник. Я говорил ему все без утайки. Затем медник взял меня за руку и повел в Обитель Веры. Я мало не пищал от восторга - так эта жизнь отличалась от той, в которой я барахтался ранее.

Знаете, к кому он меня привел? Ну же, наверняка догадались. Нет? Ладно, отвечу. Медник обнял меня за плечи и повел на церковное собрание. Там были гэллиоты и епископы. Все сидели тихо-тихо. А в центре залы на огромном кресле восседал старый знакомец. Очень бьет по нервам, скажу я вам. Стоять перед Личинкой, чей зад растекся по сиденью как кусок масла и говорить о том, что он со мной делал и в каких позах. Мне бы ума побольше и смелости поменьше - такой переделки бы удалось избежать, но случилось то, что случилось. Я закончил речь и Личинка закричал. Он брызгал слюной и грозил мне карой Гэллоса за ложь. Он клялся на алтаре, что не делал всего этого. Он говорил, что у меня нет свидетелей. Тогда медник вышел вперед и ответил, что Личинка ошибается. В зал ввели Однорукого. Выглядел он так словно из-за кровавого поноса высрал собственный кишечник. То есть скверно. Он признал, что отводил меня к Личинке и подтвердил мои слова. Позже я узнал, что Личинка был гэллиотом. Его лишили сана и в качестве епитимьи отправили в паломничество к могиле Святого Джерома, что находится где-то в Волчьей Пасти. Назад он не вернулся. Думаю, не стоит говорить, кем оказался медник. Годом позже я стал служкой у него. Спустя пять лет мир обрел нового архигэллиота, а я стал одним из его личной гвардии.