Тайны веков: Кн. 2

Воображение плюс поиск

В. Захарченко, главный редактор журнала «Техника — молодежи»,

 (предисловие)

Почему так привлекательно все таинственное? Почему в разгар научно-технической революции, когда все как будто бы подвержено точному расчету и прогнозу, когда компьютеры заглядывают в прошлое и пытаются на его основе «просчитать» настоящее, а потом угадать будущее, рассказы об извечных тайнах, о загадках науки остаются любимым чтением нашей молодежи?

Когда-то основным богатством человеческого разума являлся энциклопедизм, и он же считался критерием образованности. Широчайший охват всех сторон жизни, опыт прошлого, систематизация фактов — вот что было, по-видимому, самым ценным, самым необходимым.

Научно-техническая революция бурным потоком захлестнула человеческое сознание и в чем-то даже сокрушила его, сдвинула прежние представления о ценности информации.

...Энциклопедизм в дни торжества НТР?

Да ведь все эти знания, весь этот опыт, казалось бы, можно вложить в ячейки памяти компьютера, который безошибочно, не напрягаясь, мгновенно выдаст любую информацию. Зачем перегружать разум и память, если разумная машина даст ответ быстрее и точнее?

Увы, мы сами не заметили, как величайшим богатством человеческого разума стало воображение.

Именно оно — воображение, умение нетрафаретно думать, нескончаемый поиск нового в быстрине все нарастающих знаний — вот что приобретает сегодня исключительную цену. Именно этого требует от нас время. Виктор Гюго как-то заметил: «Ум человеческий имеет три ключа, все открывающих: знание, мысль, воображение».

Владимир Ильич Ленин говорил о фантазии как о качестве величайшей ценности, и это было еще тогда, когда научно-техническая революция только зачиналась и когда не было соединения двух начал, преобразивших планету и человечество, — величайшей пролетарской революции с революцией научно-технической.

Книга «Тайны веков», вобравшая в себя удивительные, во многом еще не разгаданные события прошлого и настоящего, Ценна как раз тем, что она будит мысль молодых. Она создает ту романтическую атмосферу со вспышками молний-озарений, информационными грозами и взрывами, впрочем не смертельными, в которой рождается удивительное свойство человеческого сознания — воображение.

Перед нами второй выпуск «Тайн», листая который снова и снова задумываешься: не этим ли объясняется успех издания, завоевавший ему миллионы читателей и почитателей. Не здесь ли сокрыта главная тайна популярности, к которой стремятся авторы книг, адресованных молодежи?

Думаю, что это так. Но хотелось бы добавить еще одну, всегда присутствующую силу магнетического притяжения — это эффект участия молодого читателя в событиях, происходящих на страницах книги, активной причастности к ним.

Истории, рассказанные в книге, не просто таинственные, не получившие объяснения факты настоящего и прошлого. Они, эти факты, сопровождаются научными комментариями, ставящими зачастую новые вопросы, открывающими новые горизонты для поиска.

Спорят ученые. Скрещиваются мечи и рапиры острых мыслей, взаимоисключающих гипотез и допущений, заостренные порой до предела.

Что же остается читателю?

Ему необходимо отыскать свою точку зрения. А ведь это главное — расковать воображение человека, заставить его искать и мучиться в поисках собственного, пусть не всегда правильного решения.

И поиск этот беспределен, он может, ломая преграды между настоящим, прошлым и грядущим, врываться в еще неизведанные, лишь прогнозируемые сферы бытия.

Нельзя не вспомнить чудесные слова выдающегося писателя нашего времени Леонида Максимовича Леонова:

«О, как безумно хочется хотя бы через травинку, через парящее в небе облачко, даже со сверхптичьего полета взглянуть потом, потом, на наше продолжение в веках...

Часть этого задания ложится и на так называемую научно-фантастическую литературу, которой хочется попутно пожелать большего совершенства, в частности, умножения сюжетных координат, в пересечении которых образуются поразительные детали, выясняются неожиданные и незнакомые еще очертания новой эры.

Но лучше всех нас сделают это универсальные, авторитетные, увлекательные, еще лучше — вдохновенные обзоры по ведущим наукам современности, причем с некоторым люфтом, вольностью в сторону чрезмерных допущений, и даже, прошу прощения у редактора, с малой долей гипотетической ереси, которую иные ученые блюстители столь терпеть не могут и в личине которой нередко на сцене науки и жизни появляется истинное новаторство».

Леонид Леонов не зря упоминает здесь о малой доле гипотетической ереси, в личине которой появляется истинное новаторство.

Ведь ересь — это и есть элемент нетрадиционного мышления. Элемент воображения, столь необходимого сегодня, в тревожный век торжества сил, выходящих за пределы человеческого восприятия: ультразвуков, которые нельзя услышать, ультраскоростей, которые нельзя себе представить, ультраэнергий атомного порядка и всего того, что торжествует сегодня в макро- и микромире.

Да кому это надо, скажет скептик. Искать, воображать, фантазировать... Чем ближе к прописным истинам, тем точнее и спокойнее. Давайте как-нибудь без вымысла, без фантазии. Вперед, по проторенным дорогам, проверенным столетиями.

А как же с Циолковским? — спросим мы скептика. А как же с геометрией Лобачевского? Непонятой на протяжении почти восьмидесяти лет, ныне торжествующей при расчетах космических траекторий и ядерных процессов?

А как же с теорией относительности Эйнштейна? Это тоже проторенное направление науки или яркая вспышка разума, способного к воображению?

Я нарочно коснулся самых мощных рычагов воображения, перестроивших мир представлений и понятий. Но ведь дети воображения — акселераты XX века — разбрелись сегодня по всем направлениям наук. Одни из них уже выбрали свой путь в науке, другие еще бродят, еще ищут место своего приземления. Найдут ли? Пока неизвестно...

Есть между соображением и наукой удивительная обратная связь, не заметить которую невозможно. В чем она заключается?

Как известно, сущность любой науки сводится к тому, что она производит анализ окружающей действительности. Наука как бы использует свои атомы познания. Она строит из понятий, концепций, абстракций, эмпирических законов самостоятельное здание — модель окружающей реальности. Чтобы эта модель стала научной, она должна быть подтверждена опытом.

В том случае, если постройка модели по тем или иным причинам невозможна, модель становится научным вымыслом, фантастикой. Однако и в ней существуют свои научные элементы, логические правила и приемы. Отсутствует эмпирическая проверка.

Таким образом, научно-фантастические идеи — плод человеческого воображения — есть не что иное, как тот же своеобразный метод проб и ошибок.

Именно здесь, в этом процессе, и надо искать ту «кибернетическую обратную связь», которая существует между наукой и вымыслом. Научная фантастика, вымысел как бы разыгрывают возможные варианты будущего.

Не скованная обязанностью проверки научных положений, фантастика, со своей стороны, вводит в оборот научные элементы познания: концепции, принципы, понятия. Они необходимы фантасту для построения научного здания, воздвигнутого на фундаменте воображения.

И вдруг происходит, казалось бы, невероятное: сама наука начинает складываться из элементов познания, порожденных научной фантастикой...

Таким образом, завершается этот потрясающий цикл взаимообогащения двух начал — науки и воображения.

Разве не такими были во многом наивные для нас сегодня научно-фантастические домыслы Жюля Верна, Герберта Уэллса, Беляева, а впоследствии Ивана Ефремова и других фантастов? Вот почему мы уверенно отвечаем скептикам: да, воображать надо. Искать необходимо. Но не только искать — обязательно находить. Искать и находить — вот обобщенная формула искусства и науки.